Непростая жизнь, полная лишений. Смерть близких, бедность, болезни. В биографии Дмитрия Мамина-Сибиряка много тяжелых, порой почти беспросветных страниц. Его долго не признавали, писатели с именем называли его произведения неинтересными и посредственными. Но он смог преодолеть себя, справиться с трудностями, взойти на писательский Олимп и даже получить негласное звание «голос Урала».
Его произведения актуальны до сих пор, его сказки читают современные дети. С помощью вымышленных персонажей:Комар Комаровича , Ёрш Ершовича , Храброго Зайца они учатся любить природу, уважать старших, быть добрыми, отзывчивыми и справедливыми.
Детство
Дмитрий Мамин, псевдоним Сибиряк к фамилии присоединился позже, родился 6 ноября 1852 года, в небольшом селе Висимо-Шайтан Пермской губернии (сейчас это поселок Висим Свердловской области). Его отец был заводским священником, мать растила четверых детей.
Отец Наркис Матвеевич очень любил книги, особенно классиков: Пушкина, Гоголя, Крылова. Хранились сочинения в сделанном на заказ коричневом шкафу со стеклянными дверцами. Для Маминых он был чем-то вроде члена семьи.
Дмитрий Наркисович вспоминает, что с детства читал серьезные произведения. Достать детскую литературу было трудно, поэтому покупка первой такой книжки стала для него настоящим событием. В автобиографичной повести «Из далекого прошлого» писатель напишет: «Как теперь помню эту детскую книжку, название которой уже позабыл. Зато отчётливо помню, помещенные в ней рисунки, особенно живой мост из обезьян и картины тропической природы. Лучше этой книжки потом я, конечно, не встречал».
Образование
До восьми лет Дмитрий был на домашнем обучении. Его жизнь ограничивалась территорией двора. За его пределы отпускали редко. Все изменилось с поступлением в заводскую начальную школу, появились новые друзья, увлечения. Учителя характеризовали мальчика как талантливого, интересующегося и увлеченного.
Средств на обучение в гимназии у родителей не было. Сына отправляют в Екатеринбургское духовное училище. Обучение там для Мамина-Сибиряка было мукой. В памяти остались телесные наказания, зубрежка. Затем Дмитрия зачисляют в Пермскую духовную семинарию, но молодой человек понимает, что по стопам отца он не пойдет и священнослужителем не станет. Он читает запрещенных Герцена, Добролюбова, Чернышевского, мечтает о преобразованиях в стране.
В поисках себя Дмитрий отправляется в Петербург. Он поступает в Медицинскую академию на ветеринарное отделение. В это же время посещает кружки революционеров, читает Маркса, участвует в политических дебатах. Делает это настолько ярко и убедительно, что полиция устанавливает слежку. Живет очень бедно. Снимает, крошечную, холодную комнату, экономит буквально на всем.
Через два года Мамин-Сибиряк понимает, что ветеринария не дело всей жизни, и переводится на юридический факультет. Но получить высшее образование не суждено. Серьезно заболевает отец, платить за обучение нечем, а у самого Дмитрия открывается туберкулез. Молодой человек летом 1877 года, после 6 лет столичной петербургской жизни, возвращается на Урал. Эти годы скитаний лягут в основу автобиографического произведения «Черты из жизни Пепко».
Творческий путь
Писать Дмитрий Мамин начинает еще в Петербурге. Тут же он понимает что литература – его призвание. Первые рассказы он подписывает фамилией Томский, но критики, в том числе и именитый Салтыков-Щедрин, не в восторге от трудов начинающего автора. Первый порыв – поставить точку в творческой карьере. Но Мамин решает не сдаваться и год за годом совершенствует мастерство: ищет свой стиль, литературные приёмы, образы.
Он печатается в петербургской газете «Русский мир», в журналах «Кругозор» и «Сын Отечества». Его небольшие рассказы «В горах», «Русалки», «Тайны зеленого леса» рассказывают об уральской природе, об уральском быте и жизни простых людей.
По-настоящему литературный талант Мамина-Сибиряка открывается, после возвращения в родные места. Болезнь отступает, но умирает отец. Дмитрий становится главой большой семьи. В поисках заработка он отправляется в Екатеринбург, устроиться на работу без образования тяжело. Молодой человек занимается репетиторством и быстро приобретает славу лучшего учителя в городе.
Пишет в основном по ночам, и скоро в знаменитых журналах Москвы и Петербурга появляются произведения никому не известного Дмитрия Сибиряка. В 1882 году выходит серия путевых очерков «От Москвы до Урала», рассказы «В худых душах», «На рубеже Азии». Герои книг – простые уральские рабочие, их жизнь очень реалистична. Много места на страницах отведено под описание природы. Об авторе заговорили в литературных кругах. Его сборники быстро распродаются. И уже некогда категоричный Салтыков-Щедрин с удовольствием печатает писателя в своих «Отечественных записках».
Первое крупное произведение «Приваловские миллионы» Дмитрий Наркисович подписывает двойной фамилией Мамин-Сибиряк, которая останется с писателем навсегда. Под ней автор напишет много произведений, самого разного жанра. Это романы «Горное гнездо», «На улице» и «Именинник», пьеса «Золотопромышленники», повести «Охонины брови» и «Братья Гордеевы». С рождением дочки Мамин-Сибиряк проявит себя и как детский автор. Его «Алёнушкины сказки» по праву считаются детской классикой.
Личная жизнь
Дмитрий Наркисович был женат дважды. Первый супругой стала Мария Алексеева. Пара сочетались браком практически сразу после возращения молодого человека из Петербурга на Урал. Брак просуществовал около десяти лет.
Второй был не таким долгим и продлился всего 15 месяцев. Жена, актриса екатеринбургского театра Мария Абрамова умерла при родах, подарив писателю дочку Аленушку. Девочка была очень слабой и врачи открыто заявляли, не выживет. Но отец буквально выходил малышку и в дальнейшем именно дочери посвящал все свои сказки.
Со второй женой Мамин-Сибиряк переезжает в Петербург. Дальнейшая жизнь писателя проходит в северной столице. Хотя его сердце и душа по-прежнему неразрывно связаны с Уралом. Последние годы жизни известный автор тяжело болеет, кровоизлияние в мозг, вновь открывшийся туберкулез серьезно подрывают здоровье. Умер Дмитрий Мамин 15 ноября 1912 год, вскоре после своего 60-го юбилея.
В известных газетах и журналах появятся некрологи. Газета «Правда» напишет: « Умер яркий, талантливый, сердечный писатель, под пером которого оживали страницы прошлого Урала, целая эпоха шествия капитала, хищного, алчного, не знавшего удержу ни в чем". Похоронят писателя на Никольском кладбище Петербурга, рядом с супругой Марией Абрамовой. А на гранитном памятнике с бронзовым барельефом высекут слова "Жить тысячью жизней, страдать и радоваться тысячью сердец - вот где настоящая жизнь и настоящее счастье".
Изучение рассказов и сказок Дмитрия Мамина-Сибиряка входило в обязательную школьную программу, а портрет висел в каждом кабинете литературы наряду с другими классиками. Произведения писателя читались легко и с удовольствием, поскольку отличались красочностью описаний и реализмом, хотя Дмитрий Наркисович щедро использовал народные сказания и легенды. Еще , с которым прозаик водил знакомство, отзывался о коллеге:
«У Мамина все слова настоящие, да он и сам ими говорит и других не знает».
Детство и юность
Дмитрий, родившийся в ноябре 1852 года, – сын священника Наркиса Матвеевича Мамина и дочери дьякона Анны Семеновны Степановой. По некоторым данным, в семье росли еще младшие сестра Елизавета, братья Владимир и Николай. В отдельных источниках указывается, что старшим ребенком был Николай, ведь родился он на два года раньше.
Отец писателя служил в Никольском храме в поселке Висим, недалеко от современного Нижнего Тагила, состоял в Уральском обществе любителей естествознания. Мать бесплатно преподавала в местной церковноприходской школе. О детстве у Дмитрия сохранились только положительные воспоминания, чего не сказать о зрелых годах биографии. Он писал, что не мог припомнить ни одного печального момента, родители никогда не наказывали и ни в чем не упрекали.
Дмитрий ходил в школу для детей рабочих Висимо-Шайтанского железоделательного завода, принадлежащего представителю известной династии промышленников Акинфию Демидову. В 12 лет по настоянию Наркиса, желавшего, чтобы сын пошел по его стопам, Дима поступил в духовное училище в Екатеринбурге. Однако суровые нравы учебного заведения так повлияли на без того слабого мальчика, что тот заболел. Отец привез наследника домой, и в течение двух лет Мамин-Сибиряк наслаждался домашним покоем, чтением книг, прогулками.
Затем Дмитрий был вынужден вернуться в училище, оттуда он перешел в Пермскую духовную семинарию. Жить приходилось впроголодь. Церковное образование, по воспоминаниям Мамина-Сибиряка, не давало пищи для ума. Единственный плюс - там будущий писатель вошел в кружок передовых семинаристов, увлекавшихся идеями , Александра Герцена и Николая Добролюбова.
Молодой человек метался в поисках собственного призвания. Он уехал в Санкт-Петербург, поступил на ветеринарный факультет медицинской академии, позднее перевелся на общехирургический. Следующей ступенью образования стал Петербургский университет, отделение естественных наук, затем – юридический факультет.
При этом Дмитрий подрабатывал репетиторством и умудрялся помогать деньгами брату Владимиру, когда тот учился в Московском университете и Демидовском лицее. Впоследствии младший брат стал известным адвокатом и политическим деятелем. Сам прозаик так ни один вуз и не окончил.
Университет Мамину-Сибиряку пришлось оставить по причине болезни – писатель всю жизнь боролся с туберкулезом. Дмитрий вернулся в Нижнюю Салду к родителям. После смерти отца, случившейся в 1878 году, на его плечи легли заботы по содержанию семьи. Тяжелое финансовое положение вынудило Маминых переехать в Екатеринбург, где единственный кормилец надеялся найти работу.
Однако ожидания не оправдались. Дмитрий много писал, испробовал жанры повестей, новелл, очерков. Забрасывал издательства своими сочинениями, но везде встречал равнодушие и отказ. Спасительным для семейства стало знакомство Дмитрия с первой женой и первые публикации – в 1881 году московские «Русские ведомости» напечатали очерки о родине писателя «От Урала до Москвы», подписанные Д. Сибиряк. Так псевдоним присоединился к фамилии Мамин.
Литература
Первая проба пера у Дмитрия Наркисовича пришлась на период учебы в семинарии. Творчество писателя, воспевавшего красоты, историю, людей Урала, долго не признавалось в столичных кругах. Мамин-Сибиряк слыл талантливым провинциалом.
Только после выхода романа «Горное гнездо» о стихийных силах, меняющих привычный уклад жизни, об авторе заговорили, а на гонорар Дмитрий купил в Екатеринбурге дом для матери и сестры. Добавили успеха рассказы «В худых душах», «Старатели», «В камнях».
Логическим продолжением стал роман «На улице», в котором писатель рассказал о развитии капитализма, сопровождающемся ломкой прежних идеалов и поисками новых в среде петербургской интеллигенции.
В Санкт-Петербурге опубликованы сочинения «Братья Гордеевы» и «Хлеб». Роман «Золото» описывал колорит сибирской природы, быта старателей, особенности человеческой натуры, которая проявляется во всем своем многообразии под влиянием презренного металла. О том, что не каждый проходит испытание богатством, рассказывало произведение «Дикое счастье».
В 1896 году вышли отдельной книгой «Алёнушкины сказки», символ оптимизма и веры в добро. Писатель говорил, что будь его воля, сочинял бы только для детей, поскольку это наивысшее счастье. Рассказы «Емеля-охотник» и «Зимовье на Студеной» отмечены премиями. «Сказка про храброго зайца» несет мораль: вера в собственные силы и поддержка близких помогут горы свернуть.
Помимо развития детского восприятия и расширения кругозора, работы Мамина-Сибиряка преследовали нравственную цель, с тем чтобы читатель задумался о судьбе героев.
Роман «Приваловские миллионы» - жемчужина творчества Дмитрия. Последующие произведения, по оценке литературоведов, так и не приблизились к этой книге по глубине и художественной силе повествования. А русские революционеры по достоинству оценили попытку автора пробудить совесть у богачей и обратить внимание на положение простого рабочего люда.
Личная жизнь
С первой женой Марией Якимовной Алексеевой писатель познакомился в 1877 году на пикнике. Женщина была замужем и растила 3 детей. Ее отец занимал высокую должность на предприятиях Демидовых. Год спустя Мария ушла от мужа и перебралась в Екатеринбург.
Пара стала жить гражданским браком, а вскоре в губернский город Дмитрий перевез собственную семью. В лице Алексеевой мужчина обрел не только личное счастье, но и умного, надежного советчика в творческих вопросах и редактора произведений.
Однако в 1890 году союз распался. Дмитрий сошелся с дочерью местного фотографа Марией Морицевной Гейнрих. И эта возлюбленная также была несвободна, но с мужем, петербургским актером Абрамовым, не жила. Напоследок Мамин-Сибиряк посвятил первой жене роман «Три конца» и уехал с Гейнрих в Петербург.
Развода девушка, которая, к слову, была почти в 2 раза моложе писателя, так и не получила. Счастье Дмитрия продлилось немногим более года – в 1892 году Абрамова умерла, спустя день после рождения их дочери. Малышку назвали Еленой, а отец ласково звал ее Алёнушкой.
Интересный факт: младшая сестра Марии, Елизавета, вторая жена писателя Александра Куприна. Его первая супруга Мария Карловна выросла в семье директора Петербургской консерватории Карла Давыдова. Вдова музыканта впоследствии приютила у себя 10-летнюю Лизу и Лену, пока писатель решал вопросы удочерения.
За ребенка, юридически незаконнорожденного, Дмитрию пришлось «повоевать», чтобы дать ему свою фамилию. Высочайшее на то разрешение дал только министр юстиции Николай Муравьев. Кроме того, у девочки выявился недуг, прозванный в народе «пляской святого Витта». А смерть любимой подкосила мужчину, он впал в депрессию, начал пить, появились мысли о суициде.
Привело в чувство осознание, что Леночку надо поставить на ноги. Дочери Мамин-Сибиряк посвятил цикл «Алёнушкины сказки», проникнутый пониманием детского характера и, по признанию писателя, написанный самой любовью. Знаменитая «Серая шейка» - практически олицетворение маленькой больной девочки, ставшей центром вселенной для автора.
В 1900 году сын священника, наконец-то, заключил брак по всем законам, поведя под венец няню Елены – Ольгу Францевну Гувале. Гувернантка занялась образованием приемной дочери. Девушка хорошо рисовала, играла на рояле, писала стихи, изучала иностранные языки и философию. В 22 года Елена умерла от туберкулеза, перед этим успев посетить родину отца и составить завещание, по которому недвижимое имущество передавалось Екатеринбургу. В доме Маминых девушка просила создать музей.
Cмерть
Последние годы жизни Мамина-Сибиряка протекали сложно. Писатель, который, казалось, только вчера обрел славу неподражаемого реалиста, прозябал в бедности. В 1911 году Дмитрий перенес инсульт, после которого его частично парализовало. Год спустя опять проявился плеврит. Все это вкупе и стало причиной смерти певца Урала, как называли Мамина-Сибиряка земляки, в ноябре 1912 года.
Дмитрия Наркисовича похоронили на Никольском кладбище в Александро-Невской лавре. В 1914 рядом появилась могила Елены Маминой. В 1956-м прах писателя, Марии Абрамовой и их дочери перезахоронен на Волковском кладбище, в некрополе деятелей культуры и науки «Литераторские мостки».
Библиография
- «Тайны зеленого леса»
- «Приваловские миллионы»
- «На Шихане»
- «Башка»
- «Алёнушкины сказки»
- «Горное гнездо»
- «На улице»
- «Три конца»
- «Золото»
- «Переводчица на приисках»
- «Уральские рассказы»
- «Детские тени»
- «Именинник»
- «Малиновые горы»
- «По новому пути»
Русский прозаик и драматург Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852-1912) в литературу вошёл серией очерков об Урале. Многие первые его произведения были подписаны псевдонимом «Д. Сибиряк». Хотя настоящая его фамилия – Мамин.
Первым крупным произведением писателя был роман «Приваловские миллионы» (1883), который имел большой успех в то время. В 1974 г. этот роман был экранизирован.
В 1884 г. в журнале «Отечественные записки» был опубликован его роман «Горное гнездо», который закрепил за Маминым-Сибиряком репутацию выдающегося писателя-реалиста.
Последние крупные произведения писателя – романы «Черты из жизни Пепко» (1894), «Падающие звезды» (1899) и рассказ «Мумма» (1907).
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
В своих произведениях писатель изображал жизнь Урала и Сибири в пореформенные годы, капитализацию России и связанную с этим ломку общественного сознания, норм права и морали.
«Алёнушкины сказки» были написаны автором уже в зрелые годы – в 1894-1896 гг. для его дочери Алёнушки (Елены).
Д. Мамин-Сибиряк с дочерью Алёнушкой
Произведения Мамина-Сибиряка для детей актуальны до сих пор, т.к. они имеют познавательный сюжет, правдивы, написаны хорошим слогом. Дети узнают о тяжелой жизни того времени, знакомятся с замечательными описаниями родной для писателя уральской природы. Автор очень серьёзно относился к детской литературе, т.к. считал, что через неё ребёнок осуществляет связь с миром природы и миром людей.
Была у сказок Мамина-Сибиряка и педагогическая цель: воспитание справедливых, честных детей. Он считал, что мудрые слова, брошенные на благодатную почву, обязательно дадут всходы.
Сказки Мамина-Сибиряка разнообразны и рассчитаны на детей любого возраста. Автор не приукрашивал жизнь, но всегда находил тёплые слова, передающие доброту и нравственную силу простых людей. Его любовь к животным никого не может оставить равнодушным, на это чувство живо откликаются детские сердца.
Д. Мамин-Сибиряк «Алёнушкины сказки»
Сказки из этого сборника доступны детям начиная с детского сада или младшего школьного возраста. Его сказки сами говорят с детьми устами животных и птиц, растений, рыб, насекомых и даже игрушек. Они помогают воспитывать в детях трудолюбие, скромность, умение дружить, чувство юмора. Одни только прозвища главных героев чего сто́ят: Комар Комарович – длинный нос, Ерш Ершович, Храбрый Заяц – длинные уши...
В сборник «Алёнушкины сказки» входят 11 сказок:
1. «Присказка»
2. «Сказка про храброго Зайца – длинные уши, косые глаза, короткий хвост»
3. «Сказочка про Козявочку»
4. «Сказка про Комара Комаровича – длинный нос и про мохнатого Мишу – короткий хвост»
5. «Ванькины именины»
6. «Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и весёлого трубочиста Яшу»
7. «Сказка о том, как жила-была последняя Муха»
8. «Сказочка про Воронушку – чёрную головушку и жёлтую птичку Канарейку»
9. «Умнее всех»
10. «Притча о Молочке, овсяной Кашке и сером котишке Мурке»
11. «Пора спать»
Д. Мамин-Сибиряк «Сказка про храброго Зайца – длинные уши, косые глаза, короткий хвост»
Это очень добрая сказка, как, впрочем, и все остальные.
Маленькие слабости есть у каждого, но важно, как к ним относятся окружающие.
Давайте прочитаем начало сказки.
«Родился зайчик в лесу и всё боялся. Треснет где-нибудь сучок, вспорхнёт птица, упадёт с дерева ком снега, – у зайчика душа в пятки.
Боялся зайчик день, боялся два, боялся неделю, боялся год; а потом вырос он большой, и вдруг надоело ему бояться.
- Никого я не боюсь! – крикнул он на весь лес. – Вот не боюсь нисколько, и всё тут!
Собрались старые зайцы, сбежались маленькие зайчата, приплелись старые зайчихи – все слушают, как хвастается Заяц – длинные уши, косые глаза, короткий хвост, - слушают и своим собственным ушам не верят. Не было ещё, чтобы заяц не боялся никого.
- Эй ты, косой глаз, ты и волка не боишься?
- И волка не боюсь, и лисицы, и медведя – никого не боюсь!»
Посмотрите, как реагируют на это заявление другие звери в лесу. Они не стали смеяться над зайцем или критиковать его, хотя всё понимали, что эти слова сказаны зайцем сгоряча, необдуманно. Но добрые звери поддержали его в этом порыве, всем стало весело. Читаем дальше: «Это уж выходило совсем забавно. Хихикнули молодые зайчата, прикрыв мордочки передними лапками, засмеялись добрые старушки зайчихи, улыбнулись даже старые зайцы, побывавшие в лапах у лисы и отведавшие волчьих зубов. Очень уж смешной заяц!.. Ах, какой смешной! И всем вдруг сделалось весело. Начали кувыркаться, прыгать, скакать, перегонять друг друга, точно все с ума сошли».
По законам сказочного сюжета здесь в эту минуту должен был появиться волк. Он и появился. И решил, что вот теперь-то он зайца съест.
Заяц, увидев волка, со страху подпрыгнул и упал прямо на волка, «кубарем прокатился по волчьей спине, перевернулся ещё раз в воздухе и потом задал такого стрекача, что, кажется, готов был выскочить из собственной кожи». А волк с перепугу тоже побежал, но в другую сторону: «когда Заяц упал на него, ему показалось, что кто-то в него выстрелил».
В результате звери нашли под кустом чуть живого от страха зайца, но увидели ситуацию совсем по-другому:
- Молодец, косой! – закричали все зайцы в один голос. – Ай да косой!.. Ловко ты напугал старого Волка. Спасибо, брат! А мы думали, что ты хвастаешь.
Храбрый Заяц сразу приободрился. Вылез из своей ямки, встряхнулся, прищурил глаза и проговорил:
- А вы бы как думали! Эх вы, трусы...
С этого дня храбрый Заяц начал сам верить, что действительно никого не боится.
Д. Мамин-Сибиряк «Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и весёлого трубочиста Яшу»
Воробей Воробеич и Ерш Ершович жили в большой дружбе. Каждый раз при встрече они приглашали друг друга в гости, но выяснялось, что ни один их них не может жить в обстоятельствах другого. Воробей Воробеич говорил:
- Спасибо, брат! С удовольствием пошёл бы я к тебе в гости, да воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу...
А Ёрш Ершович отвечал на приглашение друга:
- Нет, я не умею летать, да и задыхаюсь на воздухе. Вот лучше на воде поплаваем вместе. Я тебе всё покажу...
И так они хорошо дружили, любили поговорить, несмотря на то, что были совсем разными. Но беды и радости у них были схожи. «Например, зима: как зяб бедный Воробей Воробеич! Ух, какие холодные дни бывали! Кажется, вся душа готова вымерзнуть. Нахохлится Воробей Воробеич, подберёт под себя ноги да и сидит. Одно только спасенье – забраться куда-нибудь в трубу». «Ершу Ершовичу тоже по зимам приходилось не сладко. Он забирался куда-нибудь поглубже в омут и там дремал по целым дням. И темно, и холодно, и не хочется шевелиться».
У Воробья Воробеича был приятель – трубочист Яша. «Весёлый такой трубочист – всё песни поёт. Чистит трубы, а сам напевает. Да ещё присядет на самый конёк отдохнуть, достанет хлебца и закусывает, а я крошки подбираю. Душа в душу живём. Я ведь тоже люблю повеселиться», – так рассказывал приятелю Воробей Воробеич.
Иллюстрация Ю. Васнецова
Но между друзьями произошла ссора. Однажды летом трубочист кончил свою работу и пошёл к речке смыть с себя сажу. Там он услышал сильный крик и гвалт, разгневанный Воробей Воробеич выкрикивал в адрес своего друга громкие обвинения, а сам был весь взъерошенный, злой... Оказывается, Воробей Воробеич добыл червяка и нёс его домой, а Ёрш Ершович этого червяка обманом завладел, крикнув: «Ястреб!». Воробей Воробеич червяка и выпустил. А Ёрш Ершович его съел. Вот и разгорелся сыр-бор по этому поводу. В конце оказалось, что Воробей Воробеич всё-таки нечестным путём приобрёл червяка да к тому же своровал у трубочиста краюшку хлеба. За вором бросились все птицы, большие и маленькие. Далее события сказки разворачивались так: «Произошла настоящая свалка. Все так и рвут, только крошки летят в реку; а потом и краюшка полетела тоже в реку. Тут уж схватились за неё рыбы. Началась настоящая драка между рыбами и птицами. В крошки растерзали всю краюшку и все крошки съели. Как есть ничего не осталось от краюшки. Когда краюшка была съедена, все опомнились и всем сделалось совестно. Гнались за вором Воробьем да по пути краденую краюшку и съели».
А Алёнушка, узнав об этой истории, сделала вывод:
Ах, какие они все глупые, и рыбки и птички! А я бы разделила всё – и червячка и краюшку, и никто бы не ссорился. Недавно я разделила четыре яблока... Папа приносит четыре яблока и говорит: «Раздели пополам – мне и Лизе». Я и разделила на три части: одно яблоко дала папе, другое – Лизе, а два взяла себе».
Теплом, детством веет от сказок Мамина-Сибиряка. Их хочется читать вслух и видеть счастливые и добрые лица детей.
Кроме цикла «Алёнушкины сказки» у писателя есть и другие сказки:
1. «Серая Шейка»
2. «Лесная сказка»
3. «Сказка про славного царя Гороха»
4. «Упрямый козел»
Д. Мамин-Сибиряк «Серая Шейка»
«Серая Шейка» – не только самая известная сказка писателя, но и вообще самое известное произведение в детской литературе. Она
притягивает своей трогательностью, вызывает желание защитить слабого и беспомощного, помочь в беде нуждающемуся. Мир природы в этой сказке изображён в единстве и гармонии с миром людей.
... Перелётные птицы собирались в дорогу. Только в семье Утки и Селезня не царила радостная предотлётная суета – приходилось смиряться с мыслью, что их Серая Шейка не полетит с ними на юг, ей придётся зимовать здесь одной. Ещё весной у неё было повреждено крыло: к выводку подкралась Лиса и схватила утенка. Старая Утка смело бросилась на врага и отбила утенка; но одно крылышко оказалось сломанным.
Утка очень горевала о том, что Серой Шейке придётся трудно одной-одинёшенькой, она даже хотела остаться с ней, но Селезень напомнил, что у них, кроме Серой Шейки, есть и другие дети, о которых надо заботиться.
И вот птицы улетели. Мать научила Серую Шейку:
- Ты держись вон около того берега, где в реку сбегает ключик. Там вода не замерзнет целую зиму...
Вскоре Серая Шейка познакомилась с Зайцем, который тоже считал Лису своим врагом и был таким же беззащитным, как и Серая Шейка, и спасал свою жизнь постоянным бегством.
А между тем полынья, в которой плавала уточка, всё уменьшалась от наступающего льда. «Серая Шейка была в отчаянии, потому что не замерзла только самая середина реки, где образовалась широкая полынья. Свободного места, где можно было плавать, оставалось не больше пятнадцати сажен. Огорчение Серой Шейки дошло до последней степени, когда на берегу показалась Лиса, – это была та самая Лиса, которая переломила ей крыло».
Лиса начала охотиться за уточкой и подманивать её к себе.
Спас Серую Шейку старичок-охотник. Он вышел на охоту за зайцем или лисой своей старухе на шубу. «Старичок добыл Серую Шейку из полыньи и положил за пазуху. А старухе я ничего не скажу, – соображал он, направляясь домой. – Пусть ее шуба с воротником вместе еще погуляет в лесу. Главное: внучки вот как обрадуются».
А как радуются маленькие читатели, узнав о спасении Серой Шейки!
Мамин-Сибиряк заслужил славу по-настоящему народного и одного из самых оптимистичных писателей своего времени. В своем творчестве он необыкновенно честно изображал истинный русский дух,
с его непростой вековой судьбой и уникальными национальными особенностями - жизнерадостностью, любовью к труду, мощью и размахом.
Жизненный путь: семья, детские интересы, образование
Появился на свет Дмитрий Наркисович 6 ноября 1852 года в семье небогатого заводского священника и простой учительницы. В Пермской Губернии семья жила хоть и скромно, но детей воспитывала в атмосфере любови к уральской природе и литературе. Там же, в родном доме, было получено первое образование. Позже мальчик окончил местную школу, учебные заведения духовного профиля - Екатеринбургское училище, Пермскую семинарию. Кроме того, в биографии будущего писателя значится даже Петербургская медико-хирургическая академия и юридическое отделение, не оконченное из-за проблем с деньгами.
Творческая веха: первые попытки, основные принципы работы, ключевые особенности детских произведений
С детства мечтавший стать писателем, Дмитрий Наркисович опубликовал первые рассказы, работая репортёром в Петербургской газете, в 1875 году. На 1877-1891 годы приходится расцвет его творчества - в это время создаются самые интересные произведения с неповторимо изображенной природой Урала, где тогда жил автор, с демонстрацией тамошнего жизненного уклада и непримиримой межклассовой враждой. Тогда же увидели свет его «Русская мысль», «На рубеже Азии», «Блаженные», «Переводчица в приисках», а также первые романы - «Приваловские миллионы», «Горное гнездо», «На улице», «Три конца».
Особое место занимают произведения для детей, написанные на рубеже двух веков, и без преувеличения ставшие классикой литературы. Кто не знает «Серую шейку»?
Писатель стремился создавать действительно искренние книги для самых маленьких, которые смогли бы рассказать правдивую историю народа - таким и получился сборник «Детские тени». А в «Алёнушкиных сказках», героями которых стали звери, он, умело пользуясь талантом доступно излагать, рассказывает о чаяниях простых людей. Рассказ для старших школьников под названием «Емеля охотник» о труде рабочих и крестьян был высоко оценен международной премией.
Общее писательское наследие Мамина-Сибиряка насчитывает около 150 рассказов и сказок, очерков и повестей - не только для самых маленьких, но и для взрослого поколения. Главные особенности его произведений - глубокая искренность и честность.
- Писатель питал особую страсть к фамилиям, коллекционируя их. А свой литературный псевдоним создал, присоединив вымышленное имя к настоящей фамилии Мамин.
- Дмитрий Наркисович не оправдал родительских надежд, которые были направлены на то, чтобы сын стал священнослужителем.
- «Алёнушкины сказки» были написаны специально для тяжело больной дочери писателя, которую он очень любил.
- В 2002 годы была учреждена премия имени писателя, которая вручается за работы об Урале.
Окончил жизненный путь Мамин-Сибиряк в Петербурге в ноябре 1912 года, через 6 дней после 60-летнего юбилея в результате болезни. Но память о нём жива до сих пор: на малой родине создан Дом-музей писателя, его именем названы улицы и библиотеки. А ещё живут его произведения - светлые и настоящие.
Если это сообщение тебе пригодилось, буда рада видеть тебя
В семье заводского священника Наркиса Матвеевича Мамина (1827-1878). Получил домашнее образование, затем учился в Висимской школе для детей рабочих, позднее в Екатеринбургском духовном училище (1866-1868) и в Пермской духовной семинарии (до 1872 года, полный курс не окончил). В 1872 году поступил в Петербургскую медико-хирургическую академию на ветеринарное отделение. С 1874 для заработка писал для газет отчёты о заседаниях научных обществ. В 1876 году, не окончив академии, перешёл на юридический факультет Санкт-Петербургского университета . Проучившись год, вынужденно оставил университет из-за материальных трудностей и резкого ухудшения здоровья (начался плеврит).
4 августа 1911 года Дмитрий Наркисович перенёс кровоизлияние в мозг , результатом которого стал паралич руки и ноги. Летом 1912 года вновь заболел плевритом. Умер 2 (15) ноября 1912 года в Санкт-Петербурге . Был похоронен на Волковском кладбище в Санкт-Петербурге .
Адреса
В Екатеринбурге
- 1878-1891 - Колобовская улица , 41.
В Санкт-Петербурге
- 1891-1893 - Сапёрный переулок , 8;
- 1908-1912 (2 ноября) - Верейская улица , д. 3.
Творчество
В литературу вошёл серией путевых очерков «От Урала до Москвы» (1881-1882), опубликованных в московской газете «Русские ведомости». Затем в журнале «Дело» вышли его очерки «В камнях», рассказы («На рубеже Азии», «В худых душах» и другие). Многие были подписаны псевдонимом «Д. Сибиряк».
Первым крупным произведением писателя был роман «Приваловские миллионы» (1883), который на протяжении года печатался в журнале «Дело» и имел большой успех. В 1884 году в журнале «Отечественные записки» появился роман «Горное гнездо», закрепивший за Маминым-Сибиряком репутацию выдающегося писателя-реалиста.
Продолжительные выезды в столицу (1881-1882, 1885-1886) упрочили литературные связи Мамина-Сибряка. Он познакомился с В. Г. Короленко , Н. Н. Златовратским , В. А. Гольцевым и другими писателями. В эти годы писал и печатал много небольших рассказов и очерков .
Последние крупные произведения писателя - романы «Черты из жизни Пепко» (1894), «Падающие звезды» (1899) и рассказ «Мумма» (1907).
В своих романах и рассказах писатель изображал жизнь Урала и Сибири в пореформенные годы, капитализацию России и связанную с этим процессом ломку общественного сознания, норм права и морали.
Произведения
Романы
- «В водовороте страстей» ()
- «Приваловские миллионы» ( , экранизирован)
- «Горное гнездо» ()
- «Дикое счастье» («Жилка», , дважды экранизирован (Во власти золота) и (Золото)
- «Бурный поток» («На улице», )
- «Именинник» ()
- «Три конца» ()
- «Золото» ()
- «Весенние грозы» ()
- «Без названия» ()
- «Черты из жизни Пепко» ()
- «Хлеб» ()
- «Ранние всходы» ()
- «Общий любимец публики» ()
- «Падающие звезды» ()
Рассказы, повести, очерки
- «От Урала до Москвы», серия очерков ( -),
- «Охонины брови», повесть ()
- «Уральские рассказы», сборник рассказов ()
- «Сибирские рассказы», сборник рассказов ().
- «Алёнушкины сказки» ( -)
- «Серая шейка» ( , экранизирована)
- «Зарницы» ()
- «По Уралу» ()
- «Бойцы. (Очерки весеннего сплава по реке Чусовой)»
- «Последние клейма»
- «Приёмыш»
- «Музгарка» или «Зимовье»
- «Белолобый»
Память
- В честь писателя названо несколько улиц, в том числе одна из них находится в Екатеринбурге .
- К 150-летию со дня рождения писателя, в 2002 году Союз писателей России и Ассоциация писателей Урала учредили Премию имени Д. Н. Мамина-Сибиряка , ежегодно вручаемую авторам, чьи работы так или иначе связанные с Уралом . Первое вручение премии прошло в ноябре 2002 года на родине писателя, в посёлке Висим (Свердловская область).
- В Екатеринбурге на улице Пушкина есть дом-музей Д. Н. Мамина-Сибиряка , открывшийся в 1946 году .
- В п. Висим Свердловской области (в окрестностях Нижнего Тагила), на исторической родине писателя, на улице Д. Н. Мамина-Сибиряка находится другой дом-музей Д. Н. Мамина-Сибиряка .
- В 1963 году имя писателя получил Нижнетагильский драматический театр
- Писатель изображён на лицевой стороне купюры номиналом 20 уральских франков 1991 года выпуска.
- Рассматривалась возможность назвать в честь писателя заповедник, но в итоге его все же назвали Висимским.
- В г. екатеринбургский гражданский Сенат предложил присвоить писателю звание «Почётный гражданин Екатеринбурга » .
Библиография
Собрания сочинений- Мамин-Сибиряк, Д. Н. ПСС: в 8 т. - М .: Т-во А. Ф. Маркс, 1915.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Собр. соч.: в 8 т. - М .: ГИХЛ, 1954-1955.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Собр. соч.: в 10-ти т. - М.: Правда, 1958.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Собр. соч.: в 6 т. - М.: Худож. лит., 1980-1981.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. ПСС: в 20 т. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2002-… [Издание продолжается]
Издания
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Повесть и рассказы. - Уфа: Башкирск. кн. изд-во, 1978.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Приваловские миллионы. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1980. - 448 с.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Горное гнездо. Встречи. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1981. - 432 с.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Дикое счастье. Золотая лихорадка. Очерки и рассказы. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1981. - 448 с., портр.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Золото. В дороге. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1982. - 448 с.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Три конца. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1982. - 416 с.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Уральские рассказы: в 2-х томах.- Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1983. - Т.1, 432 с.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Черты из жизни Пепко. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1984. - 432 с.
- Мамин-Сибиряк, Д. Н. Хлеб. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1984. - 432 с.
Напишите отзыв о статье "Мамин-Сибиряк, Дмитрий Наркисович"
Литература
- Дышаленкова Р. Знаток уральского края / № 11. - Магнитогорск: «Западно-Восточный Альянс », 2007. - С. 56-57.
- Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. - М ., 2000.
См. также
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Мамин-Сибиряк, Дмитрий Наркисович
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг"ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
