9.12.1905 (22.12). – "Декабрьское вооруженное восстание" в Москве

«Со Христом ли останется народ наш...»

Так называемая "первая русская революция", начатая во время с революционными партиями, точнее международным еврейством, вызвала обширные волнения и забастовки в стране. С целью умиротворения, по инициативе главы правительства С.Ю. Витте, были дарованы "незыблемые основы гражданской свободы": неприкосновенность личности, свобода совести, слова, печати, собраний и союзов, законодательная Государственная дума.

Однако революционеры и либеральная общественность начали использовать полученные свободы для дальнейшего развития антимонархической революции. По советским данным, в октябре–декабре 1905 г. бастовало 1277 тысяч рабочих; в ноябре было 796 крестьянских выступлений.

Большевики начали готовить восстание. "Техническая группа ЦК РСДРП" во главе с Л.Б. Красиным тайно закупала оружие за границей и внутри страны, создавала лаборатории по изготовлению бомб, обучала боевиков. добивался массового создания боевых дружин. Делалось это с помощью японцев и еврейских банкиров (Я. Шифф это потом признал, и в англоязычной "Еврейской энциклопедии" о нем говорится: "чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, [Шифф] с радостью поддержал японские военные усилия..., в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства". Что здесь понимается под "группами самообороны", уточняет издание нью-йоркской еврейской общины: "Шифф никогда не упускал случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он финансировал противников самодержавной России..."). 6 декабря "Московский Совет рабочих депутатов" постановил: «объявить в Москве всеобщую политическую стачку и стремиться перевести ее в вооруженное восстание».

7 декабря в Москве остановились крупнейшие предприятия, прекратилась подача электроэнергии, остановились трамваи, закрылись магазины. Рабочих, пытавшихся продолжить работу, избивали, открытые магазины громили. Группы боевиков "стачечного комитета" обходили учреждения и под угрозой физической расправы требовали немедленно присоединиться к забастовке. Поэтому перестало работать и большинство московских учреждений, учебных заведений, прекратился выпуск газет, кроме "Известий Московского Совета". Было парализовано железнодорожное сообщение (действовала только Николаевская дорога до Санкт-Петербурга, которую обслуживали солдаты). С 4 часов дня город погружался в темноту, поскольку Совет запретил фонарщикам зажигать фонари, многие из которых были к тому же разбиты. В такой ситуации 8 декабря московский генерал-губернатор Ф.В. Дубасов объявил в Москве и всей губернии чрезвычайное положение.

9 декабря вечером боевые дружины революционеров, насчитывавшие около 2 тысяч вооруженных и около 4 тысяч невооруженных боевиков, начали строить баррикады. В их рядах были эсеры и меньшевики, но руководство осуществляли большевики. 10–11 декабря баррикады были созданы во всех районах Москвы. Бои развернулись на Кудринской площади (ныне площадь Восстания), Арбате, Лесной улице, на Серпуховской (ныне Добрынинская) и Каланчевской (ныне Комсомольская) площадях, у Красных ворот. Дольше всех шли бои на Пресне.

Из инструкции "Советы восставшим рабочим" Боевой организации при Московском комитете РСДРП (11 декабря 1905 г.):

1. Главное правило – не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами человека в три-четыре, не больше. Пусть только этих отрядов будет возможно больше и пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать…
2. Кроме того, товарищи, не занимайте укрепленных мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти…
7. Казаков не жалейте. На них много народной крови, они всегдашние враги рабочих…
8. На драгун и патрули делайте нападения и уничтожайте.
9. В борьбе с полицией поступайте так. Всех высших чинов до пристава включительно при всяком удобном случае убивайте. Околоточных обезоруживайте и арестовывайте, тех же, которые известны своей жестокостью и подлостью, тоже убивайте…
10. Дворникам запрещайте запирать ворота. Это очень важно. Следите за ними, и если кто не послушает, то в первый раз побейте, а во второй – убейте…

Были созданы специальные группы боевиков для расправ с начальством. Так, 15 декабря революционеры привели в исполнение "приговор" в отношении начальника московской сыскной полиции 37-летнего А.И. Войлошникова, хотя тот по роду службы не имел прямого касательства к политическим делам. Вот как описывала эту расправу газета "Новое время":

«Около 6 часов вечера у дома Скворцова в Волковом переулке на Пресне появилась группа вооруженных дружинников… в квартире Войлошникова раздался звонок с парадного хода… С лестницы стали кричать, угрожая выломать дверь и ворваться силою. Тогда Войлошников сам приказал открыть дверь. В квартиру ворвалось шесть человек, вооруженных револьверами… Пришедшие прочли приговор революционного комитета, согласно которому Войлошников должен был быть расстрелян… В квартире поднялся плач, дети бросились умолять революционеров о пощаде, но те были непреклонны. Они вывели Войлошникова в переулок, где тут же у дома приговор и был приведен в исполнение… Революционеры, оставив труп в переулке, скрылись. Тело покойного было подобрано родными».

В те же дни пресненские боевики «предали смерти через удушение» А.Н. Юшина, брандмейстера пожарной части при Прохоровской мануфактуре, чем-то им не угодившего; ими же были расстреляны околоточный надзиратель Пресненской части В.А. Сахаров, надзиратель Сущевской части Яковинский, десятки рядовых блюстителей уличного порядка.

Такая тактика партизанских действий и стрельбы из подворотен поначалу была успешной. Правительственных сил в Москве имелось лишь около 2 тысяч полицейских и небольшие воинские части в основном из казаков. Поэтому подавление безпорядков затянулось на 9 дней. Подкрепления из С.-Петербурга прибыли в Москву только 15 и 16 декабря, после чего 19 декабря революционеры прекратили борьбу. Руководители "восстания" бежали в эмиграцию. Декабрьские события унесли жизни более тысячи человек, в том числе 137 женщин и 86 детей. Ничего другого, кроме безсмысленных жертв, эти баррикадные бои в огромном городе принести не могли; изначально было ясно, что сооружением баррикад власть захватить невозможно, а только учинить кровавые безпорядки и использовать их в пропагандно-политических целях, клеймя "кровавый царский режим" и "жестокость казаков". Что и было сделано, в том числе в западной печати. Впоследствии большевики гордились этими кровавыми безчинствами и мифологизировали их как "Декабрьское вооруженное восстание", увековечив в названиях улиц и района Москвы.

После подавления московского "восстания" революция пошла на спад, хотя волнения продолжались еще около полутора лет. Знаменитый проповедник, безстрашный писал о том времени:

«Прости, прости, старая, тысячелетняя Россия! На наших глазах судили, осудили тебя и приговорили к смерти... Грозные и безпощадные судьи заплевали твое лицо и не нашли в тебе ничего доброго. Суд был строгий, неумолимый и безпощадный. Все слилось в один вопль: возьми, распни!

Знаем и мы, что ничто человеческое тебе не чуждо; знаем, что много было у тебя недостатков. Но и то мы ведаем и видим, что ты соделала Русь Святою, а народ свой – богоносцем, если не в осуществлении, то хоть в вечном, неумирающем идеале народной души; ты породила и воспитала великий народ, сохранив его в горькой доле, в горниле исторических испытаний чрез целый ряд веков; ты породила и воспитала сонм святых и праведных; ты не погибла под ударами, – под тяжкими ударами судьбы, но крепла в них, сильная верою; с сею верою, в великой мощи духа, ты перенесла все тяготы, и все же создала, и нам завещала и оставила Великое Царство. За все это тебе земной благодарный поклон.

Будущая, новая жизнь России неизвестна. Но ход ее для нас, верующих, представляется совершенно ясным. Он всецело будет зависеть от того, со Христом ли останется народ наш, или откажется от Него, пойдет ли за Ним, или Его Единого оставит. Не формы жизни, не формы правления спасают народ: семя свято, люди верующие и благочестивые, – те, что не преклоняют колена пред современными Ваалами, как во дни Илии, – уважение к нравственному закону, внутреннее Христианство, послушание Церкви – вот что сохранит и укрепит всякое общество и государство. А народ, забывший о Небе, недостоин жить и на земле».

Частично использован материал "Декабрьская репетиция октября" .

Эти данные уже видимо, устарели, ибо Ленин по болшевицкой историографии был выведен в лидеры после 17 года, а в том мятеже основную роль играли Бронштейн(кличка Троцкий) и Гельфанд(кличка Парвус). Это хорошо показано в фильме "Кто дал деньги Ленину!"

жаль что всю жидобольшевицкую мразь в этот период не передавили ну не сделали прадеды, сделаем мы

«Только те, кому привелось жить в 1905-6 г.г. в Москве, знают, что представляла тогда из себя наша первопрестольная столица. С одной стороны, дикие, вооруженные толпы всякого сброда, сбитые с толку, обезумевшие от «свобод» рабочие, под предводительством инородцев-студентов, победоносно ходили по улицам, нося на палках красные тряпки, зачастую просто обрывки красных юбок или одеял. С другой, - напуганные обыватели, попрятавшиеся по домам, не желающие и слышать о каком то ни было противодействии революционному «народу».
Толпы революционных дружинников врывались в дома, угрожая револьверами, требовали себе есть и пить, забирали домашнюю утварь и мебель на улицу где устраивали баррикады. Другие толпы приходили вслед за первыми и насильно выгоняли людей на улицу – строить баррикады. Ужас владел москвичами. Никто не чувствовал себя в безопасности даже у себя дома, и в страхе выглядывали люди из-за занавесок на улицу. <…>
Городовые с постов были сняты, и Москва очутилась предоставленной на волю анархической стихии. <…> Солдат разобрали для охраны государственных и городских учреждений и Николаевской железной дороги. <…>
Бунтовщики осмелели и все более захватывали столицу. Все вокзалы, кроме Николаевского, уже были в их руках; почта, телеграф, водопровод, городское освещение, бойни – все принадлежало им. Москва изнемогала, отрезанная от всего мира – по всей России, в силу всеобщей забастовки, стали дороги и телеграф, голодная – бунтовщики не позволили подвозить в город никаких съестных припасов, а возы с мясом и мукой останавливали на заставах и обливали керосином, жаждущая – остановлен был водопровод, и обыватели пили ржавую воду из колодцев, или же собирали со дворов и топили снег, замерзающая – дрова складов забирались на устройство баррикад и те, кто не запасся раньше, сидели в нетопленных квартирах. С вечера наступала тьма, ибо фонари на улицах не зажигались, не было ни электричества, ни газа, ни керосина». (Из статьи «Памяти генерала Г. А. Мина. (Командира Л. Гв. Семеновского полка)». //«Штандарт» - № 30-31 – Шанхай, 1941 – с. 17-18)

Не надо думать, что в дружинах были только московские рабочие. Русским солдатам противостояли и этнические революционные банды: «Грузинская дружина из 24-х человек, вооруженных маузерами. <…> Еврейская дружина – 20 чел.»(Черномордик С. Московское вооруженное восстание в декабре 1905 года. –М., Л., 1926 – с.200) Руководили мятежным пролетариатом Москвы истинно «русские революционеры»: Звулон Янкелевич Литвин (1879-1947) – начальник штаба боевых дружин Пресни, Виргилий Леонович Шанцер (1867-1911) – руководитель московского комитета РСДРП, З. Доссэр, Н. Мандельштам, И. Урысон и иные.
Интересно, как совпадает мнение боевика Калеева: «семеновцев в это время считали единственной силой, могущей оказать противодействие в Москве» (1905 на Пресне.- М., Л., 1926 – с.199) с оценками социал-демократа Гарви: «судьба восстания была решена штыками семеновцев» (Гарви П. А. Воспоминания социалдемократа. – Нью-Йорк, 1946 – с.658.) и эсера Зензинова: «Прибытие Семеновского полка решило судьбу восстания».(Зензинов В. Пережитое. – Нью-Йорк, 1953 – с.259.)
Какие людские потери понесла первопрестольная столица в декабре 1905года? Разных должностных лиц всего было 54 человека убито и 119 ранено. Из 15 убитых, 11 тяжело- и 40 легкораненых воинских чинов в Москве на л.-гв. Семеновский полк пришлось 3 убитых и 5 легкораненых. «Из толпы мятежников» убиты 95 и ранены 47 человек. Разных лиц при невыясненных обстоятельствах было убито 393 человека, а ранения получили 691 человек. (//Исторический архив. - 1998 - № 5-6 – с.99, 100)

В 1905 году произошло Московское вооруженное восстание под руководством Московского комитета большевиков. Оно выросло из всеобщей стачки. Баррикадные бои происходили во всех районах Москвы, особенно на Пресне. Жестоко подавлено царскими войсками.

На баррикадах Красной Пресни. Декабрь 1905 года.

Небо было охвачено зловещим заревом пожара. Осыпаемая градом пуль и снарядов, горела Пресня - последний оплот восставших московских рабочих. Здесь шел жестокий бой. Глухо ухали пушки, не умолкал треск ружейных выстрелов, на снегу алели пятна крови. Царские войска штурмовали дом за домом, квартал за кварталом, без суда и следствия расправляясь с теми, кто в течение 9 дней с оружием в руках утверждал свое право на лучшую жизнь.

Декабрьское вооруженное восстание стало кульминацией революции, ее вершиной. Вооруженная борьба между революционным народом и правительством, как подчеркивал Ленин, неизбежно вытекала из всего хода развития событий. Стачка как средство борьбы к концу 1905 г. уже исчерпала себя. Здесь сказывались и усталость пролетариата (особенно в Петербурге), и консолидация правительственных сил, и предательство либеральной буржуазии, стремившейся как можно скорее «свернуть» революцию. Вот почему ноябрьские забастовки 1905 г. были уже неизмеримо слабее октябрьской стачки и не принесли ожидаемых результатов. Судьбу самодержавия могло решить только всенародное вооруженное восстание, над подготовкой которого большевики упорно трудились с самого начала революции.

Вскоре после III съезда РСДРП развернула свою деятельность Боевая техническая группа при Центральном Комитете партии. Члены группы организовали изготовление взрывчатых веществ и бомб, закупали оружие за границей и доставляли его в Россию. При местных большевистских комитетах также создавались боевые и военные организации, которые формировали рабочие дружины и вели работу в войсках.

Огромное внимание военно-технической подготовке восстания уделял и лично Владимир Ильич Ленин, возвратившийся в ноябре 1905 г. из Швейцарии в Петербург. Как вспоминала позже Н. К. Крупская, он не только самым тщательным образом проштудировал в это время все, что писали К. Маркс и Ф. Энгельс о революции и восстании, но и прочел немало специальных книг по военному искусству, всесторонне обдумывая вопросы организации предстоящего вооруженного выступления против самодержавия.

Готовились к восстанию и рабочие Москвы. В начале декабря 1905 г. в Москве было около 2 тыс. вооруженных и примерно 4 тыс. невооруженных дружинников. И хотя организационная подготовка восстания была еще далеко не завершена, московские большевики решили начать 7 декабря всеобщую политическую стачку и перевести ее затем в вооруженное восстание. Это решение объяснялось тем, что с конца ноября правительство перешло в открытое наступление на пролетариат. Был арестован Петербургский Совет рабочих депутатов, усилилась борьба с забастовочным движением. В этих условиях дальнейшее промедление с восстанием грозило деморализацией революционных сил. Вот почему пролетариат Москвы, где в это время сложилась более благоприятная обстановка для решительной схватки с самодержавием, чем в Петербурге, и начал первым восстание. В написанном большевиками обращении Московского Совета «Ко всем рабочим, солдатам и гражданам», опубликованном в первый день стачки, говорилось: «Революционный пролетариат не может дольше терпеть издевательства и преступления царского правительства и объявляет ему решительную и беспощадную войну!.. На карту поставлено все будущее России: жизнь или смерть, свобода или рабство!.. Смело же в бой, товарищи рабочие, солдаты и граждане!»

10 декабря улицы Москвы покрылись баррикадами. Стачка переросла в вооруженное восстание, главным очагом которого стала Пресня.

В дни восстания Пресня, где находились Прохоровская текстильная мануфактура (знаменитая «Трехгорка»), мебельная фабрика Шмита, сахарный завод, носящий ныне имя погибшего в декабре 1905 г. рабочего Федора Мантулина, и другие предприятия, стала настоящей революционной крепостью. Наиболее прочные баррикады были сооружены возле Зоологического сада, у Пресненской заставы и в районе Прохоровки. Некоторые улицы были даже заминированы.

Желающих сражаться были тысячи, но у революционеров не хватало оружия. Поэтому дружинники дежурили по сменам. В основном у них были револьверы, гораздо реже - ружья и винтовки. Кроме того, многие были вооружены различным холодным оружием.

Конечно, все это могло показаться игрушкой в сравнении с пушками и пулеметами правительственных войск. И все же настроение у дружинников особенно в первые дни восстания, было радостным и бодрым.

История сохранила нам сравнительно немного имен героев пресненских баррикад. Среди них - расстрелянные царскими карателями Ф. Мантулин, Н. Афанасьев и И. Волков с сахарного завода, М. Николаев и И. Карасев с фабрики Шмита. Но все очевидцы событий единодушно отмечали, что в декабре 1905 г. московские рабочие проявили настоящий массовый героизм. И во главе их неизменно были большевики, делом доказавшие, что они являются настоящими руководителями революционного народа.

З. Я. Литвин-Седой.

Начальником, штаба пресненских рабочих был большевик 3. Я. Литвин-Седой, во главе боевой дружины на Казанской железной дороге стояли А. В. Шестаков и А. И. Горчилин. Много сделал для подготовки восстания арестованный 7 декабря член Московского Комитета партии В. Л. Шанцер (Марат).

М. С. Николаев - начальник боевой дружины фабрики Шмита.

Активно участвовали в борьбе женщины-работницы и подростки. 10 декабря на Пресне произошел эпизод, о котором с восхищением писал впоследствии Ленин. Навстречу многотысячной демонстрации рабочих устремилась сотня казаков. И тогда две девушки-работницы, которые несли красное знамя, бросились наперерез казакам и закричали: «Убейте нас! Живыми мы знамя не отдадим!» Казаки растерялись, ряды их дрогнули, и под ликующие возгласы демонстрантов они повернули назад.

На Пресне была создана настоящая рабочая республика, во главе которой стоял Совет рабочих депутатов. Здесь была своя комендатура, куда дружинники приводили задержанных ими подозрительных лиц, продовольственный комитет, организовавший питание рабочих, финансовый комитет, помогавший семьям бастующих, революционный трибунал, судивший предателей и провокаторов.

До прибытия подкреплений из столицы московский генерал-губернатор Дубасов не мог справиться с повстанцами. В его распоряжении было меньше 1,5 тыс. надежных солдат, которые удерживали лишь центр города (6 тыс. солдат колебались и были заперты по приказу Дубасова в казармы). Крупные бои шли на Садовом кольце, Серпуховской и Лесной улицах, на Каланчевской (ныне Комсомольской) площади. Однако в эти дни не бастовала Николаевская железная дорога, соединявшая Москву с Петербургом. 15 декабря из Петербурга прибыл гвардейский Семеновский полк и правительственные части перешли в наступление.

В этих условиях Московским Советом было принято решение об организованном прекращении вооруженной борьбы и забастовки.

16 декабря штаб пресненских боевых дружин выпустил воззвание к рабочим, как бы подводившее итоги восстания. «Товарищи дружинники! - говорилось в нем. - Мы, рабочий класс порабощенной России, объявили войну царизму, капиталу, помещикам… Пресня окопалась. Ей одной выпало на долю еще стоять лицом к врагу… Весь мир смотрит на нас. Одни - с проклятиями, другие - с глубоким сочувствием. Одиночки текут к нам на помощь. Дружинник - стало великим словом, и всюду, где будет революция, там будет и оно, это слово, - плюс Пресня, которая есть нам великий памятник. Враг боится Пресни. Но он нас ненавидит, окружает, поджигает и хочет раздавить… Мы начали. Мы кончаем. В субботу ночью разобрать баррикады и всем разойтись далеко. Враг нам не простит его позора. Кровь, насилие и смерть будут следовать по пятам нашим.

Но это - ничего. Будущее - за рабочим классом. Поколение за поколением во всех странах на опыте Пресни будут учиться упорству… Мы - непобедимы! Да здравствует борьба и победа рабочих!»

18 декабря дружинники прекратили сопротивление. Декабрьское вооруженное восстание потерпело поражение. У рабочих не хватало еще опыта, оружия, организованности. Серьезные изъяны были в боевом руководстве восстанием, которому явно недоставало тщательно разработанного плана наступательных действий. Не удалось привлечь на сторону революции армию. Наконец, несмотря на то что вслед за Москвой вспыхнули восстания в Донбассе и Ростове-на-Дону, Екатеринославе и Харькове, в Сибири и на Кавказе, вооруженная борьба не приняла в декабре 1905 г. всероссийского характера, а это значительно облегчило положение царизма.

ДЕКАБРЬСКОЕ ВООРУЖЕННОЕ ВОССТАНИЕ В МОСКВЕ (10-18.XII 1905г.)

И все же, отвечая Плеханову, который бросил ставшую печально знаменитой фразу: «Не надо было браться за оружие», Ленин говорил: напротив, надо было браться за оружие более решительно и энергично, разъясняя массам необходимость самой бесстрашной и беспощадной вооруженной борьбы. «Декабрьской борьбой, - писал он, - пролетариат оставил народу одно из тех наследств, которые способны идейно-политически быть маяком для работы нескольких поколений».

Ещё о декабрьском восстании 1905 года.

Декабрь 1905 года. На улицах Москвы идут бои, льется кровь. Московское вооруженное восстание стало кульминацией первой русской революции и предзнаменованием 1917 года.

4 декабря, после получения известий об аресте Петербургского Совета, Московский Совет рабочих депутатов обсудил вопрос о политической забастовке. На следующий день Московский комитет РСДРП одобрил план начать 7 декабря с 12 часов дня всеобщую политическую стачку с целью перевода ее в вооруженное восстание. Речь шла о практической реализации тактических установок большевиков. 6 декабря это решение поддержали депутаты Московского Совета. 7 декабря забастовало большинство предприятий Москвы: более 100 тыс. человек прекратили работу. Конкретные требования забастовщиков носили в основном экономический характер. Генерал-губернатор Ф. В. Дубасов ввел в Москве положение чрезвычайной охраны. К вечеру было арестовано руководство стачкой.
На следующий день забастовка стала всеобщей. В городе не работали фабрики, заводы, транспорт, государственные учреждения, магазины, типографии. Вышла только одна газета «Известия Московского Совета рабочих депутатов», где был опубликован призыв к вооруженному восстанию и свержению самодержавия. На городских окраинах шло формирование и вооружение рабочих боевых дружин. 9 декабря полиция и войска окружили здание училища Фидлера возле Чистых прудов, где проходило собрание дружинников, и в ответ на револьверные выстрелы подвергли его артиллерийскому обстрелу. Это событие стало сигналом к вооруженному восстанию.
В пределах Садового кольца началось возведение баррикад, в котором участвовали самые разные городские слои. Баррикады служили препятствием движению артиллерии и кавалерии. Дружинники нападали на казачьи патрули, стреляли в полицию. В распоряжении Дубасова было мало надежных частей, солдаты Московского гарнизона были разоружены и заперты в казармах. Применяя артиллерию для разрушения баррикад, войска и полиция смогли к 14 декабря вытеснить боевые дружины из центра города. По работавшей Николаевской дороге в Москву был переброшен гвардейский Семеновский полк под командованием Г. А. Мина. Одновременно прибыли и другие надежные части. В приказе по полку Мин дал указание «действовать беспощадно» и «арестованных не иметь». 16 декабря жители стали разбирать баррикады. Московский Совет постановил с 18 декабря прекратить вооруженную борьбу и забастовку.
Однако часть боевых дружин продолжала сопротивление, центром которого стала Пресня, где находился штаб восстания во главе с большевиком 3. Я. Литвиным-Седым. Действиями войск против дружинников руководил Мин, отдавший приказ о применении артиллерии. 19 декабря вооруженное восстание в Москве было подавлено. В ходе восстания было убито 424 человека, большей частью «случайные лица», как сообщала официозная пресса. Либеральные и социалистические издания оценили действия Мина как расправу, выходившую за рамки «восстановления спокойствия». Через несколько месяцев генерал Мин на глазах жены и дочери был убит эсеровской террористкой.

Поражение Декабрьского вооруженного восстания в Москве, вооруженных выступлений рабочих, которые тогда же прошли в Ростове-на-Дону, Красноярске, Чите, Харькове, Горловке, Сормове и на Мотовилихе (Пермь), означало окончание периода, когда сохранялось примерное равновесие между правительственными и революционными силами. Большинство политических партий осудили большевистский курс на вооруженное восстание, признав его авантюристическим и провокационным. Однако Ленин считал, что, потерпев поражение, рабочие приобрели бесценный опыт, который «имеет мировое значение для всех пролетарских революций».

Историческая справка

В конце ноября - начале декабря 1905 г. политическое равновесие между революционными и правительственными силами, возникшее после принятия Манифеста 17 октября 1905, было нарушено, власти перешли в наступление: в Москве были арестованы руководители Почтово-телеграфного союза и почтово-телеграфной забастовки, члены Союза служащих контроля Московско-Брестской железной дороги, закрыты газеты «Новая жизнь», «Начало», «Свободный народ», «Русская газета» и др. Одновременно среди большинства социал-демократов, эсеров, анархистов-коммунистов Москвы утвердилось мнение о необходимости в ближайшее время поднять вооруженное восстание; призывы к выступлению печатались в газете «Вперёд», звучали на митингах в театре «Аквариум», в саду «Эрмитаж», в Межевом институте и Техническом училище, на фабриках и заводах.

Слухи о готовившемся выступлении вызвали массовое (до половины состава предприятий) бегство рабочих из Москвы: с конца ноября многие уходили тайно, без расчёта и личных вещей (завод Добровых и Набгольц, фабрики Рыбакова и Г. Брокара, ряд типографий; на фабрике Голутвинской мануфактуры остались 70 - 80 человек из 950, на Прохоровской мануфактуре уходили по 150 человек в день). 6 декабря на Красной площади состоялось массовое (6-10 тыс. человек) молебствие по случаю тезоименитства императора Николая II. В начале декабря начались волнения в войсках Московского гарнизона, 2 декабря выступил 2-й гренадерский Ростовский полк. Солдаты требовали увольнения запасных, увеличения суточного содержания, улучшения питания, отказывались нести полицейскую службу, отдавать честь офицерам. Сильное брожение происходило и в других частях гарнизона (в гренадерских 3-м Перновском, 4-м Несвижском, 7-м Самогитском, 221-м Троице-Сергиевском пехотных полках, в сапёрных батальонах), среди пожарных, тюремной стражи и полицейских.

Однако к началу восстания благодаря частичному удовлетворению требований солдат волнения в гарнизоне утихли. 4 декабря вопрос о начале забастовки поставлен на заседании Московского совета (было решено выяснить настроение рабочих); 5 декабря этот же вопрос обсуждала конференция Московского комитета РСДРП, которая одобрила план начать 7 декабря с 12 ч дня всеобщую политическую стачку с целью перевода её в вооруженное восстание. 6 декабря это решение поддержали депутаты Московского совета рабочих депутатов, а также проходившая в эти дни в Москве Всероссийская конференция железнодорожников. В полдень 7 декабря гудок Брестских железнодорожных мастерских возвестил о начале стачки (улица Пресненский вал, 27; мемориальная доска). Для руководства стачкой созданы Федеративный комитет (большевики и меньшевики), Федеративный совет (социал-демократы и эсеры), Информационное бюро (социал-демократы, эсеры, Крестьянский и Железнодорожный союзы), Коалиционный совет боевых дружин (социал-демократы и эсеры), Боевая организация Московского комитета РСДРП. Вокруг этих органов группировались организаторы восстания Ст. Вольский (А.В. Соколов), Н.А. Рожков, В.Л. Шанцер («Марат»), М.Ф. Владимирский, М.И. Васильев-Южин, Е.М. Ярославский и др. 7 декабря с 10 ч до 16 ч забастовало большинство предприятий Москвы, около 100 тыс. рабочих прекратили работу. Многие предприятия «снимались» с работы - группы рабочих бастовавших фабрик и заводов останавливали работы на других предприятиях, иногда по предварительному соглашению, а часто вопреки желанию рабочих.

Наиболее распространёнными были требования 8-10-часового рабочего дня, 15-40%-ной надбавки к зарплате, вежливого обращения и др.; введения «Положения о депутатском корпусе» - запрет на увольнение депутатов московских и районных Советов рабочих депутатов, их участие в найме и увольнении рабочих и т.п.; разрешения свободного доступа посторонних в фабричные спальни, удаления с предприятий полиции и др. В этот же день московский генерал-губернатор Ф.В. Дубасов ввёл в Москве Положение чрезвычайной охраны. Вечером 7 декабря были арестованы члены Федеративного совета, 6 делегатов железнодорожной конференции, разгромлен профсоюз печатников. 8 декабря забастовка стала всеобщей, охватив свыше 150 тыс. человек. В городе не работали фабрики, заводы, типографии, транспорт, государственные учреждения, магазины. Выходила только одна газета - «Известия Московского совета рабочих депутатов», в которой было опубликовано воззвание «Ко всем рабочим, солдатам и гражданам!» с призывом к вооруженному восстанию и свержению самодержавия. О присоединении к стачке заявили профессионально-политические союзы медицинских работников, фармацевтов, присяжных поверенных, судебных служащих, средних и низших городских служащих, Московский союз деятелей средней школы, Союз союзов, «Союз равноправности женщин», а также московский отдел Центрального бюро Конституционно-демократической партии. Не бастовала лишь Николаевская (ныне Октябрьская) железная дорога (7 декабря Николаевский вокзал был занят войсками). Члены боевых дружин нападали на полицейские посты. Днём 9 декабря эпизодически возникала перестрелка в разных концах города; вечером полиция окружила митинг в саду «Аквариум», все участники обысканы, 37 человек арестованы, однако дружинникам удалось скрыться; тогда же произошло первое серьёзное вооруженное столкновение: войска обстреляли училище И.И. Фидлера, где собирались и обучались эсеровские боевики-дружинники (арестованы 113 человек, захвачены оружие и боеприпасы).

В ночь на 10 декабря стихийно началось строительство баррикад, продолжавшееся весь следующий день. Одновременно решение о строительстве баррикад принял восстановленный Федеративный совет, поддержанный эсерами. Баррикады опоясали Москву тремя линиями, отделив центр от окраин. К началу восстания в Москве было 2 тыс. вооруженных дружинников, 4 тыс. вооружились в ходе борьбы. Стянутые в центр города части оказались отрезанными от казарм. В отдалённых районах, отгороженных от центра линиями баррикад, боевые дружины захватывали власть в свои руки. Так возникла «Симоновская республика» в Симоновой слободе, которой управлял Совет рабочих депутатов.

Действиями восставших на Пресне руководил штаб боевых дружин во главе с большевиком З.Я. Литвиным-Седым; в районе были сняты все полицейские посты и ликвидированы почти все полицейские участки, за поддержанием порядка следили районный Совет и штаб боевых дружин, который заставил булочников печь хлеб для Пресни, а торговцев - торговать; были закрыты все винные лавки, пивные и трактиры. 10 декабря начались вооруженные столкновения между дружинниками и войсками, которые переросли в ожесточённые бои. Сводный воинский отряд под командованием генерала С.Е. Дебеша, находившийся в распоряжении Дубасова, не мог овладеть положением, к тому же подавляющая часть солдат Московского гарнизона оказалась «неблагонадёжной», была разоружена и заперта в казармах. В первые дни восстания из 15 тыс. солдат Московского гарнизона Дубасов смог двинуть в бой лишь около 5 тыс. человек (1350 человек пехоты, 7 эскадронов кавалерии, 16 орудий, 12 пулемётов), а также жандармские и полицейские части. Войска были сосредоточены у Манежа и на Театральной площади. Из центра города воинские части в течение дня непрерывно продвигались по улицам, обстреливая баррикады. Артиллерия применялась и для разрушения баррикад, и для борьбы с отдельными группами дружинников. 11-13 декабря постоянно разрушались (но вновь строились) баррикады, вёлся артобстрел домов, где находились дружинники, шла перестрелка между войсками и дружинниками.

Ожесточённые бои развернулись на Каланчёвской площади, где дружинники многократно атаковали Николаевский вокзал, пытаясь перекрыть железную дорогу Москва - Петербург (мемориальная доска на здании Казанского вокзала); 12 декабря на площадь специальными поездами прибыли подкрепления от рабочих Люберецкого и Коломенского заводов во главе с машинистом, бывшим унтер-офицером, эсером А.В. Ухтомским; бои продолжались в течение нескольких дней; небольшой группе дружинников удалось через пути Ярославской железной дороги выйти к Николаевской железной дороге и разобрать железнодорожный путь. Поддержку восставшим деньгами и оружием оказывали администрация фабрик Э. Цинделя, Мамонтова, Прохорова, типографий И.Д. Сытина, Товарищества Кушнерёва, ювелир Я.Н. Крейнес, семья фабриканта Н.П. Шмита, князь Г.И. Макаев, князь С.И. Шаховской и др. Стачку и восстание поддержали средние городские слои; интеллигенция, служащие, студенты и учащиеся участвовали в постройке баррикад, предоставляли питание и ночлег дружинникам.

Бюро московского отделения Союза медицинских работников организовало 40 летучих медицинских отрядов и 21 пункт по оказанию медицинской помощи. Городская дума добилась от Дубасова приказа прекратить преследование медицинских отрядов, разрешила бесплатный отпуск медикаментов с городских складов. 13-14 декабря Дума приняла резолюцию с призывом к правительству ускорить ход реформ, промедление расценивалось как основная причина кровопролитий. С 12 декабря с разрешения Дубасова начала действовать вооружённая револьверами и резиновыми палками милиция: черносотенная - в 1-м участке Хамовнической части (руководители - гласный Думы А.С. Шмаков, князь Н.С. Щербатов, фабрикант А.К. Жиро (см. статью «К.О. Жиро Сыновья»); из биржевых артельщиков - на Ильинке для охраны банков (руководитель А.И. Гучков).

12-13 декабря начался артобстрел Пресни, 13 декабря была сожжена типография Сытина, 14 декабря почти весь центр города был очищен от баррикад. Количество полицейских было увеличено с 600 до 1000 человек 15-16 декабря в город прибыли лейб-гвардейский 1-й Екатеринославский, гренадерские 5-й Киевский, 6-й Таврический, 12-й Астраханский, а также лейб-гвардейский Семёновский, 16-й пехотный Ладожский и 5 казачьих полков, что обеспечило Дубасову абсолютное превосходство над восставшими. 15 декабря в центре открылись банки, биржа, торгово-промышленные конторы, магазины, начала выходить газета «Русский листок», приступили к работе некоторые фабрики и заводы. 16-19 декабря начались работы на большинстве предприятий (отдельные заводы бастовали до 20 декабря - фабрики А. Гюбнера, Товарищества московского кружевного завода, до 21 декабря - в Яузской части, до 29 декабря - механический завод Блока, типографии Товарищества Кушнерёва и др.). 16 декабря горожане начали разбирать баррикады.

Тогда же Московский совет, Московский комитет РСДРП и Совет боевых дружин постановили с 18 декабря прекратить вооруженную борьбу и забастовку; Московский совет выпустил листовку с призывом организованно закончить восстание. 16 декабря по Казанской железной дороге была отправлена карательная экспедиция (командир - полковник Н.К. Риман), в течение 5 дней они расправлялись с рабочими на станциях Сортировочная, Перово, Люберцы, Ашитково, Голутвино. Однако часть дружинников перешла на Пресню, где продолжали сопротивление; здесь сосредоточились наиболее боеспособные дружины численностью около 700 человек (вооружение - около 300 револьверов, винтовок, охотничьих ружей). Сюда были направлены карательные части под командованием полковника Г.А. Мина; семёновцы вели штурм Пресни со стороны Горбатого моста и захватили мост. В результате артобстрела разрушены фабрика Шмита, баррикады у Зоопарка, подожжён ряд домов.

Утром 18 декабря штаб боевых дружин Пресни отдал приказ дружинникам о прекращении борьбы, многие из них ушли по льду через Москву-реку. Утром 19 декабря началось наступление на Прохоровскую мануфактуру и соседний Даниловский сахарный завод, после артобстрела солдаты захватили оба предприятия. 20 декабря полковник Мин лично «судил» захваченных дружинников - 14 человек расстреляны во дворе Прохоровской мануфактуры, стреляли и по уходящим по Москве-реке. В период восстания ранены 680 человек (в том числе военные и полицейские - 108, дружинники - 43, остальные - «случайные лица»), убиты 424 человека (военные и полицейские - 34, дружинники - 84); наибольшее число убитых и раненых (170 человек) - на Пресне. В Москве арестованы 260 человек, в Московской губернии - 240; уволены 800 рабочих Прохоровской мануфактуры, 700 рабочих и служащих Казанской железной дороги, 800 рабочих Мытищинского вагоностроительного завода, а также рабочие других предприятий Москвы и Московской губернии. 28 ноября - 11 декабря 1906 в Московской судебной палате состоялся суд над 68 участниками обороны Пресни; 9 человек приговорены к различным срокам каторги, 10 человек - к тюремному заключению, 8 - к ссылке. Многие участники декабрьских боёв похоронены на Ваганьковском кладбище. Память о Революции 1905 закреплена в названиях ряда улиц в районе Пресни; на площади Краснопресненская застава в 1981 открыт монумент.

Памятник Героям-дружинникам, участникам баррикадных боев
на Красной Пресне
Конюшковская улица, метро «Краснопресненская»
Открыт в 22 декабря 1981 году рядом с Горбатым мостом.
Скульптор Д. Б. Рябичев.
Архитектор В. А. Нестеров.
Бронза, гранит.

Р еволюция, разразившаяся в самом сердце России, представляет собой явление огромной политической важности. И потому факты, освещающие вооруженное восстание в Москве, для российских граждан имеют, несомненно, самый жгучий интерес. Вот почему я и решился предложить вниманию читателей свои заметки московских событиях 7-19 декабря 1905 г.

Заметки эти имеют эпизодический характер, и большинство фактов, в них помещенных, относится к очень небольшому району Москвы, заключенному между Тверской ул., Садовой-Кудринской, Никитской и Тверским бульваром.

О полноте заметок, конечно, и речи быть не может. Были моменты, когда беспрерывный грохот пушек в течение целого дня производил действие до такой степени угнетающее на некомбатанта, что утрачивалась способность не только к спокойной работе, но и к систематическому мышлению. Вот почему в моих заметках часто факты нагромождены один на другой без всякой связи и системы. Я записывал свои наблюдения и впечатления как придется. И теперь, когда уже имеется возможность к более или менее спокойному обсуждению минувших событий и к обработке имеющегося в моем распоряжении фактического материала, я решил оставить заметки в их первобытном виде: так будет, пожалуй, даже цельнее.

7 декабря, среда. Первый день забастовки. На сердце тревога. Страшно за исход начатой борьбы. Страшно не потому, что у пролетариата нет героизма. Нет, весь московский пролетариат, как один человек, готов принести все жертвы /232/ во имя свободы, во имя своих идеалов. 5 декабря состоялась общегородская конференция. На ней было до 900 чел., причем большинство интеллигенции в собрании не пользовалось не только правом решающего, но и совещательного голоса. И несмотря на это, рабочие решили начать забастовку 7 декабря с 12 час. дня. По всему видно было, что последними правительственными деяниями (законы о подстрекателях к стачкам, об участии в союзах ж.д. и п.-т. служащих и т. д.) рабочие приведены в состояние крайнего раздражения.

6 декабря, днем, было получено из Петербурга по телефону сообщение о том, что петербургский совет рабочих депутатов объявил от имени петербургского пролетариата всеобщую политическую забастовку с 12 час. дня 6 декабря. Решение петербургского совета рабочих депутатов окончательно революционизировало московских рабочих, и в ночь с 6-го на 7-е декабря всеобщая политическая забастовка была уже без прений и единогласно принята как в совете рабочих депутатов, так и в центрах революционных организаций. И сегодня в «Борьбе» (№ 9) появились два воззвания: первое - «ко всем рабочим, солдатам и гражданам» и второе - по всем железным дорогам. Оба воззвания призывают пролетариат и общество к борьбе до полной победы.

Забастовка, провоцированная правительством, наводит меня на самые мрачные мысли. Правительство, вызывая на бой своего врага, очевидно, почувствовало в себе силу и хочет задавить революцию. И единогласное решение всех московских революционных организаций начать всеобщую политическую забастовку с вооруженным восстанием никак не может поселить во мне уверенности в полной победе пролетариата. Ведь одного настроения мало для борьбы с войском, вооруженным пушками и пулеметами. И вчера в одном из рабочих собраний, где тоже всеобщая политическая забастовка была принята единогласно, среди всех его участников прошел какой-то холод. И это чувствовали /233/ и переживали на себе все: и слушатели, и агитаторы, и просто присутствовавшие товарищи. Было произнесено до пятнадцати речей и ни одна из них не могла создать ни оживления, ни одушевления. Все были сосредоточены и углублены в себя. Разгадку этого настроения я видел в словах рабочего, только что явившегося на собрание из заседания совета рабочих депутатов. Он подошел к группе товарищей, находившихся на сцене, и, сверкая главами, с нервной дрожью в голосе, сказал им:

Мы все готовы к вооруженному восстанию! Но, товарищи, против пушек и пулеметов нельзя сражаться голыми руками. Вот в чем весь ужас нашего положения!..

И мне казалось, что этот трагизм революции скрещенных на груди рук сознавала вся аудитория. Мне казалось, что надежды на победу только своими силами ни у кого из присутствующих не было, - все рассчитывали на поддержку извне. И тем же менее - решимость начать борьбу была единодушная.

Случилось неизбежное, случилось то, чего нельзя было предотвратить... Началась война народа с отжившим строем. Кто победит в этой борьбе: правительство ли, имеющее в своих руках огромную механическую силу, или невооруженный народ, верящий в торжество идеи революции - вот вопрос, который одинаково теперь мучает как революционеров, так и контрреволюционеров...

Сегодня ранним утром мимо моей квартиры прошла группа рабочих с пением рабочего гимна; впереди несли большой красный флаг. Настроение у всех бодрое, приподнятое. При виде этой демонстрации у меня пропадает вчерашний пессимизм, и я уже с верой в начатое дело выхожу на улицу. По Большому Козихинскому переулку спешно пробежал офицер-пехотинец, настойчиво рекомендуя лавочникам немедленно запираться.

В городе - пока что - настроение неопределенное. Всех интересует вопрос: развернется ли эта забастовка до размера всеобщей, как это решил совет рабочих депутатов. Газетчики громко выкрикивают: «конфискованная социал-демократическая газета “Борьба” - 5 коп». Публика спешно раскупает «Борьбу», хотя местами цена ее вздута до 25 коп. за номер. /234/

На улицах оживление. Кое-где виднеются небольшие шествия с красными флагами; стройно поют «марсельезу»; сумцы, по указанию городовых, гоняютcя за демонстрантами. Изредка попадаются патрули пехоты. Казаков не видно. Забастовка началась и течет мирно. «Снимают» мало, так как цех за цехом дружно примыкают к забастовке добровольно. Лавки и магазины закрылись еще не все; многие и после двенадцати дня торгуют украдкой, с закрытыми окнами.

Я закупил все московские газеты и направился домой. Для меня представляло крайний интерес, как отнеслась к забастовке желтая и буржуазная пресса. Мое разочарование было весьма велико, когда я в этих газетах ничего не нашел о забастовке; лишь в некоторых из них было напечатано по три строчки в том, что сегодня, «как нам сообщают», совет рабочих депутатов постановил начать забастовку, - и только. Такая тактика желтых и буржуазных газет вполне понятна. Но зато возмутительно было двойственное отношение к забастовке «левого крыла» конституционно-демократической партии, т.-е. газеты «Жизнь». Вчера ночью воззвание совета рабочих депутатов и революционных партий было доставлено большинству московских газет. Но все газеты, кроме «Борь6ы», отказались его напечатать, в том числи и «Жизнь». Мотив - несочувствие забастовке. А сегодня в передовой статье «Жизни» напечатано: «Теперь в революции остались социалистические партии, оба крыла конституционалистов-демократов etc ». Выходит так, что «Жизнь» тоже «в революции осталась», хотя не сочувствует ей и не хочет оказывать ей содействия. Вот хамелеонство, достойное кадетов! Хороша также и «Вечерняя Почта» -этот вчерашний непризнанный социал-демократ из литературных хулиганов и сегодняшний социалист-революционер под сомнением. Эта газета тоже сказа-лась напечатать воззвание, но зато поместила отсебятину в которой пророчествует относительно объявленной забастовки: «Если эта борьба останется не за пролетариатом, то не надо забывать правительству, что в марте, когда истощаются продовольственные запасы, могут подняться мощным и гневным морем крестьяне»... /235/

Сегодня все утро шли митинги на заводах и фабриках. На металлических заводах рабочие с утра ковали себе холодное оружие.

Вечером, около 10 часов, перед моими окнами появляются драгуны-сумцы; часть их гоняется за прохожими, а другая не пропускает идущих по Садовой от Кудрина к Тверской, проходящих от Тверской изредка стегают, но неусердно, а как-то нехотя. И только раз одного прохожего прижали к углу домов Анастасиева и сильно выпороли. Изредка солдаты-пехотинцы за кем-то гоняются, кого-то ловят; драгуны им в этом содействуют. Долго я не понимал - в чем дело. Но в 11-м часу ко мне зашел знакомый и сообщил, что митинг до 10-ти тысяч человек в «Аквариуме» осажден; публику выпускают поодиночке и обыскивают; тех, у кого находят оружие, бьют.

8 декабря, четверг. Рано утром ко мне явился товарищ и рассказал о том, как вчера около 3-х тысяч человек сломали забор сзади «Аквариуме» и скрылись в Комиссаровском училище, где и просидела без огня всю ночь, будучи осаждены драгунами. Снаружи здание освещалось боевыми прожекторами. Под утро драгуны ускакали, и осажденные свободно разошлись из училища.

Около 10-ти часов утра я выхожу из дома и до четырех дня циркулирую в центральных частях города. Рабочие массами собираются и с пеньем пролетарских гимнов ходят по улицам. Сумцы с шашками наголо врезываются в демонстрирующие толпы и рассеивают их. Дети и подростки сопровождают сумцев дружными свистками и криками: «опричники», «убийцы!» и т. п. Буржуазия недовольна введением чрезвычайной охраны. Недовольна собственно с формальной стороны. Введением чрезвычайной охраны, при наличности сообщения с Петербургом, Дубасов перешел границы закона. Наивный народ, - как будто в России можно серьезно говорить о законности... «А вот еще не-известно, как посмотрят в Питере на это превышение власти», рассуждают некоторые из буржуазии. - Одобрят, вот как посмотрят в Питере, - и даже больше: благословят, быть может, такими полномочиями, о каких и Игнатьеву не снилось. /236/

Кое-где снимают работающих, но без насилия. Просто, входят в заведение и говорят: «кончайте». Мастерская приканчивает работу и дружно «снимается». «Снятые» и «съ-емщики» поют песни, полиция от них прячется, в лучшем случае сторонится. По Садовой около 5-ти часов вечера прошла огромная толпа портних и белошвеек с пением «Вы жертвою пали», и др. На окраинах города сегодня состоялись митинги, вечером состоялись районные собрания организованных рабочих.

9 декабря, пятница. Забастовка полная. Настроение приподнятое и крайне серьезное. В публике с утра шутят: «его величество совет рабочих депутатов уравнял всех по хлебной части: все довольствуются черным хлебом».

В полдень ко мне заходил знакомый и рассказал любопытную историю. Московский отдел центрального бюро конституционно-демократической партии вчера весь вечер горячо обсуждал вопрос: выразить или нет сочувствие забастовавшим рабочим? И так как определенного мнения у конституционалистов-демократов по этому вопросу не ока-залось, то постановили: избрать комиссию для всестороннего обсуждения и выяснения вопроса о том-выразить или нет сочувствие и т. д. Как это характерно для «внеклассовой» партии...

В 2 часа дня районы получили директиву комитета, в которой предлагалось всюду демонстрации превращать в митинги, избегать столкновений с войсками; митинги охра-нять вооруженными патрулями дружинников; при приближении ненадежных войсковых частей немедленно расходиться врассыпную и вновь собираться.

В 7 час. вечера получена была новая директива; в ней по-прежнему рекомендовалось устройство текучих митингов под наблюдением отрядов из разведчиков; демонстрации от-менялись; предлагалось стрелять в начальников воинских отрядов и мн. др.

Сегодня утром около 9 час. и вечером около 7-ми час. была перестрелка у Страстного монастыря; обе стороны понесли потери убитыми и ранеными; рабочие подобрали 12 винтовок, брошенных драгунами.

На окраинах весь день шли митинги; кое-где на них присутствовали солдаты, в числе слушателей. На одном из /237/ митингов в Замоскворечье работница, заканчивая свою речь, со слезами на глазах призывала: «вперед, за свободу! » Рабочие кричали: «либо победа, либо смерть!» Или: «Ведите вас на баррикады или кончайте забастовку!»... Был также митинг в Александровских казармах, на котором командующий войсками Малахов арестовал агитатора - с.-д. Некоторые части войск просили их снять, но этого не удалось сделать, т. к. все ненадежные казармы были заперты и оцеплены патрулями из верных правительству войск.

Винные лавки всюду закрыты, и пьянства совершенно нет. Пьяны лишь некоторые части войск, несущие полицейскую службу, и были случаи, когда пьяные солдаты пели революционные песни.

Завод Тилля сегодня сняли цинделевцы силой. Но в общем, порядок везде, вне сферы действия войск, образцовый. А на окраинах даже сформированы из рабочих ночные патрули для охраны имущества и порядка, благодаря чему грабежи и насилия совершенно прекратились. Полиция с мостов начинает исчезать, и лишь изредка можно видеть кучку городовых в 4-5 чел. с револьверами в руках.

Появлявшиеся на улицах полицейские кареты с арестованными революционерами преследовались уличной толпой и порой не без успеха. Из районов получены сообщения в случаях освобождения арестованных, которых отправляли в каретах в места заключения.

Вечером в 12-м часу войска открыли ружейную стрельбу пачками из дома Хомякова, угол Садовой и Тверской. Стрельба была начата без всяких поводов со стороны публики. Вообще в этот день боевые дружины безусловно но войскам первые нигде не стреляли, ибо еще действовало постановление, по которому в наступление переходить вос-прещалось, а вечерняя директива еще была неизвестна рабочим. С вечера в разных местах города рабочие производили систематическое разоружение офицеров, жандармов и городовых, и ночью была попытка построить баррикады на Страстной и Триумфальной площадях. Поздно ночью стало известно, что в реальном училище Фидлера войска, при содействии артиллерии, взяли в плен более 100 человек дружинников. /238/

10 декабря, суббота. Сегодня в 12 час. дня районные организации получили директиву, в которой рекомендовалось воздерживаться от массовых столкновений с войсками и вести с ними партизанскую войну. Кроме этого, давались советы убивать начальников воинских отрядов, обезоруживать полицию и военных, делать нападение на патрули казаков и драгун, разбивать участки и оружейные магазины, терроризировать дворников, чтобы они не оказывали содействие полиции и войскам и мн. др.

С раннего утра улицы запружены народом. Около 1 часа дня я отправился по Садовой к Триумфальным воротам. Здесь большие толпы рабочих спешно строили первые баррикады, - огромные трехствольные телеграфные столбы подпиливались и при криках «ура» валились на землю, со всех сторон тащили доски, железные решетки, вывески, звенья заборов, ящики, ворота и т. п. Около половины второго Триумфальная площадь была ограждена баррикадами со всех сторон. В сущности, эти первые баррикады носили довольно ажурный характер, и разобрать их было чрезвычайно легко. Но если они не представляли собой серьезной защиты, то моральное значение их, как первого успеха, было огромно. Немедленно же после окончания постройки первых баррикад стали возводить по всем улицам от Триумфальных ворот новые баррикады. И эти уже строились серьезно, обдуманно, с расчетом, благо ни войска, ни полиция нигде не появлялись. Вообще надо заметить, что до 2-х часов дня можно было вынести из наблюдений над уличной жизнью нашего района такое впечатление, что все войска и полиция поголовно забастовали. Иначе ничем другим нельзя было объяснить тот поразительный факт, что баррикады строились совершенно свободно, без малейших препятствий со стороны полиции и солдат. Даже вездесущие и неутомимые сумцы на время исчезли со сцены.

Я не знаю, как шла постройка баррикад на других улицах, но на Садовой-Кудринской, Живодерке, Малой Бронной и других соседних улицах и переулках возведение их происходило при участии почти всей уличной толпы: фабричный рабочий, господин в бобрах, барышня, чернорабочий, студент, гимназист, мальчик - все дружно и с восторгом работали над постройкой баррикад. Все были охвачены /239/ революционным одушевлением. И этой толпе не хватало только одного: оружия. Если бы 10 декабря московский революционный народ имел оружие, то он в тот же день одержал бы полную победу над самодержавием, у которого в тот день было слишком мало боевых средств в распоряжении. Недаром же при пассивности большей части пехоты и малочисленности кавалерии самодержавие в Москве в этот день пошло на последнюю крайность: оно пу-стило в ход против безоружной толпы пулеметы и артиллерию.

Первый пушечный выстрел грянул е 2 с половиной часа дня от Страстной площади по Тверской к Триумфальным воротам. С этого момента в Москве началось безумие и зверство, каких не видели здесь с 1812 года. По толпам мирного народа стреляли пачками из ружей, сыпали свинцом из пулеметов и палили из пушек шрапнелью. Эта безграничная кровожадность царских войск внесла страшное, невиданное озлобление во все слои населения Москвы, кроме высшей буржуазии и бюрократии. 10 декабря самодержавие окончательно расстреляло свою популярность даже среди московских черносотенцев. После первых же пушечных выстрелов в постройке баррикад приняли участие уже дворники - эти неизменные союзники полиции и пособники охранного отделения.

Около 3-х часов дня я находился на Садовой. Ко мне подошел товарищ врач В. А. и рассказал о том, как на Тверской началась пальба.

«Я ехал на извозчике по Тверскому бульвару к Страстному монастырю. При въезде на Тверскую меня остановили солдаты. Я увидел на площади две пушки: одна жерлом направлена по Тверскому бульвару, а другая - по Тверской к Триумфальным воротам. Я сошел на тротуар и направился по Тверской к Триумфальным воротам. Не успел я дойти до Палашевского, как на Тверской, против дома Л., появились драгуны. Из дома по ним был сделан залп из револьверов. Драгуны повернули назад, к Страстному, и под свист и /240/ негодующие крики толпы ускакали без потерь. Сразу же после этого грянул первый выстрел из пушки. Он оказался холостым, и публика отнеслась к нему юмористически. “Воробьев пугают”, - говорили кругом. Но и минуты не прошло, как грянул второй, на этот раз уже боевой, выстрел. Мимо моего уха просвистели осколки взорвавшейся шрапнели. И когда все стихло, то вокруг себя л увидел пятнадцать трупов. Затем последовал второй выстрел, а потом уже пошли катать. Я бросился в переулок, и что было после, я уже не знаю. Пострадали исключительно любопытные и случайные прохожие».

Пушечная пальба, стрельба пачками и работа пулеметов в районе Тверской продолжались в этот день до наступления темноты. Пушечный залп на Тверской вызвал на улицы решительно всю Москву и разбудил даже тех, кто был подвергнут хронической общественно-политической спячке. Негодование по адресу артиллерии к Дубасова было всеобщее.

Около 4-х часов дня одну из пушек передвинули к Триумфальным воротам и произвели два выстрела вдоль по Садовой к Кудрину. Шрапнель рвалась в 10 саженях от дома, в котором я живу; осколками шрапнели в тот день у нас разбило окно к пулей была пробита стена.

Вечером во всех церквах звонили ко всенощной, и колокольный звон шел под аккомпанемент пушечной пальбы. Этот своеобразный союз православия с самодержавием производил впечатление чего-то бесконечно поганого, омерзительного.

Ночью долго шла ружейная трескотня по всем направлениям. Порой где-то работал пулемет: так-так так... В направлении Сретенки виднелось большое зарево. Характерно, что с начала забастовки бесчинства и грабежи хулиганов и воров совершенно прекратились. Это все говорят в один голос.

11 декабря, воскресенье. Пальба началась с утра. Звенят в колокола, палят из пушек, беспрерывная ружейная и револьверная трескотня. Кругом творится какой-то ад кромешный. Со двора уйти нельзя, так как стрельба идет по всем направлениям. Около 12-ти часов дня загрохотали пушки по нашей улице. Один за другим было сделано /241/ шесть боевых выстрелов шрапнелью. Стрельба вблизи и рвущаяся на глазах шрапнель в первое время производят на непривычного человека отвратительное действие, и не только психологическое, но и физиологическое. Пушечный гром и разрывы шрапнели почти над ухом действуют не только на нервы, но и на всю мускулатуру, на костный состав... Продолжительная пальба доводит непривычных людей до состояния почти полной прострации.

Когда орудийная пальба на нашей улице окончилась, явились к баррикадам пожарные под охраной сумцев и стали спешно разбирать их. При этом солдаты оцепили наш дом и заявили, что будут расстреливать каждого, кто покажется на дворе. И когда один из наших мальчиков выглянул из-за занавески в окно, то увидевший его солдат немедленно же припал на колено и прицелился в мальчика.

Пожарные разобрали тринадцать баррикад и приступили было к четырнадцатой, как вдруг по ним был открыт огонь с угла Садовой и Живодерки. И пожарные, и солдаты не-медленно же бросили улицу и скрылись. Между прочим, солдаты, укрывшись в Большом Козихинском переулке, немедленно же стали стрелять вдоль по переулку, очевидно, пробивая себе путь таким необычайным способом. Этот обстрел переулка привел к тому, что дворники, несмотря на распоряжение генерал-губернатора -держать ворота за-пертыми, немедленно же поснимали ворота и устроили баррикады. «Хоть от пуль то можно будет схорониться», - говорили они.

После ухода с Садовой пожарных и солдат явились к разрушенным баррикадам рабочие и возобновили их, хотя в этот раз баррикады оказались менее внушительными.

Стрельба пачками по нашей улице продолжалась и с наступлением сумерек. Оставаться в деревянном доме в то гремя, когда под окнами то и дело идет перестрелка, было небезопасно. Я пешком пробрался в меблированные комнаты «Петергоф», и там переночевал. По дороге я видел великолепные баррикады на Малой Бронной и их охрану хорошо вооруженными дружинниками. Ночью шла стрельба у Арбата, по Моховой и на Тверской. По дороге в «Петергоф» я заметил, что все полицейские посты без городовых. И неудивительно: сегодня в Арбатскую часть было доставлено /242/ шесть убитых городовых. Нигде не видно на улицах и ночных сторожей. Несколько дней тому назад полиция вооружила их браунингами. Один сторож заявил приставу, что он не умеет стрелять.

Учись, мерзавец! - кричит ему пристав.

Где же я буду учиться? - спросил сторож.

Пойди в сарай и стреляй.

И в самый нужный для полиции момент вооруженный институт ночных сторожей совершенно исчез со сцены. Охрану жизни и имущества обывателей взяли на себя боевые дружины. И замечательно, что с этого момента хулиганы, профессиональные громилы и т. п. - все попрятались, точно сквозь землю провалились, и о грабежах и бесчинствах ничего не слышно.

В «Петергофе» живет много военных. Среди них царит смятенье. Они запасаются штатским платьем, некоторые с ужасом ожидают победы пролетариата и неизбежного суда народного над военными. У одного из важных военных нервы так расходились, что он в штатском бежал в Питер, не подавши даже рапорта ни об отпуске, ни о болезни.

Сегодня состоялось у генерал-губернатора Дубасова совещание по вопросу о предании суду боевой дружины, взятой в плен в реальном училищ Фидлера, и о введении в Москве военного положения. Дубасов был за то, чтобы дружинников предать военному суду, а в Москве ввести военное положение. Но старший товарищ военного прокурора произнес большую речь, в которой он доказывал, что нет никакой необходимости предавать военному суду дружинников и вводить военное положение. В результате: дружинников решено предать суду палаты, а для Москвы ограничиться чрезвычайной охраной, которая - кстати сказать - на практике ничем не отличается от военного положения, ибо при ней обыватели - их жизнь и имущество - отдаются «на поток и разграбление» пьяных и озверевших войск. Во время совещания Дубасову доложили, что сражающиеся у Бутыр-ской тюрьмы казаки просят подкреплений и боевых припасов. Николаевский вокзал в этот день войска еле отстояли. Несмотря на пальбу из пушек к пулеметов, рабочие с двух сторон сделали на него нападения, которые едва удалось отразить. /243/

12 декабря, понедельник. Утром мне сообщили, что всех военных, приезжающих с Дальнего Востока, обезоруживают. Bчepa обезоружено одних только офицеров до 70-ти человек. На военных это производит удручающее впечатление. Впрочем - почти все они беспрекословно отдают оружие но первому требованию публики. Зато с упрямцами жестоко расправляются.

При обезоруживании офицеров рабочие проявляют большую корректность. У одного офицера на Рязанском вокзале взяли охотничье ружье. Офицер просил, умолял, чтобы ружье ему оставили, так как он им дорожит, и пр. Но один из рабочих ему вежливо, но твердо заявил:

«Не беспокойтесь: ваше ружье не пропадет. Оно теперь нам более необходимо, чем вам, и потому мы его берем себе. А как только в нем минет надобность, вы его получите обратно. Позвольте ваш адрес, а вот мой адрес».

Офицер и рабочий обменялись адресами.

Из «Петергофе» я с трудом пробрался ил Садовую, так как у Арбатских ворот и вдоль по бульварам стреляли. От нас весь день слышна была орудийная пальба в направлении Арбата, Смоленского рынка и Пресни. Надо полагать, что было сделано не менее 200 пушечных выстрелов. Это расстреливали дома на Арбате, а на Пресне артиллерия билась с Прохоровской мануфактурой, которую войска обложили со всех сторон. Но рабочие мужественно отразили все атаки и не сдались.

На Садовой день прошел спокойно, если не считать редкой ружейной стрельбы, к которой мы уже привыкли. Похоже на то, как будто хлопают бичом, или ломают сухие палки: это - стрельба из винтовок.

Сегодня мне один полковник сказал, что момент для вооруженного восстания упущен. Дней семь тому назад революционеры могли надеяться на активную поддержку некоторых войсковых частей, а теперь военное начальство овладело начавшимся в войсках революционным движением... «Впрочем, - добавил полковник, - масса и в настоящую минуту, вероятно, останется пассивной, что далеко небезразлично для восставших».

Вчера типография Сытина разгромлена при исключительных обстоятельствах. Войска ее поджигали два раза, но /244/ рабочие оба раза пожар потушили. Войска подожгли ее в третий раз и приняли меры к тому, чтобы тушение было невозможно, пожарным же было воспрещено тушить. Администрация типографии пыталась обращаться за содействием к помощнику градоначальника. Но тот ответил категорическим отказом помочь Сытину, несмотря даже на то, что из типографии никакой стрельбы не было.

Ночью в домах темно. Вдали видны зарева пожаров. На улице - ни души.

13 декабря, вторник. Утром было тихо. Где-то вдали слышалась револьверная и ружейная трескотня. Садовая снова оживилась: по ней идут толпы разнообразной публики; кое-кто из прохожих останавливается перед баррикадами и поправляет их. Ни полиции, ни войск не видно.

Около часу дня на углу Садовой и Бронной началась беспорядочная ружейная пальба пачками, продолжавшаяся около 5-ти минут. Ровно в час 16 минут дня грянул первый пушечный выстрел по Садовой от Кудрине. Канонада продолжалась с небольшими перерывами 1 час и 5 кинут, причем было сделано 62 выстрела. Пушечная пальба все время шла вперемежку с ружейной. Сегодня мы уже не нервничаем и довольно хладнокровно наблюдаем из окон, как снаряды, вспыхивая, рвутся на углу Живодерки и Садовой. И только чувство глубокого негодования по адресу царских палачей не оставляет нас ни на одну секунду.

Не знаю, как в других местах, но против церкви Ермолая Садовая буквально была засыпана осколками шрапнели и гранат. Были моменты, когда осколки дождем сыпались даже на двор дома, где я живу. И по окончании канонады десятки проходивших по Садовой подбирали себе на намять части разорвавшихся снарядов.

После 2-х часов 20 минут дня явились пожарные, чтобы разбить баррикаду на углу Садовой и Живодерки; но баррикада оказалась настолько прочной, что пожарные очень мало успели сделать и, обозленные, подожгли неразрушенную баррикаду, которая сначала весело загорелась, а потом вдруг забастовала: сначала начала чадить, а потом и совсем погасла. Пожарные же, по непонятной причине, все спешно, гуськом, легкой рысцой, направились по Живодерке и скрылись из виду. После них скоро явились рабочие и с не-обыкновенной /245/ энергией принялись восстановлять разрушенные артиллерией и пожарными баррикады. По рабочим было сделано несколько залпов с угла Тверской и Садовой и еще откуда-то, но залпы эти отогнали лишь ротозеев, и восстановление баррикад по прежнему шло бойко и оживленно, пока вдоль по Садовой с Тверской не была открыта пушечная пальба. На этот раз пушки работать начали ровно в 3 часа 40 минут и в первую минуту сделали семь выстрелов. После этого выстрелы слышались то у Триумфальных, то на Патриарших прудах, то в направлении Никитских ворот: всего было сделано до пятидесяти выстрелов; точно сосчитать выстрелы не было никакой возможности, так как палили, по-видимому, из нескольких орудий одновременно. Канонада прекратилась около половины пятого и уже в нашем районе в этот день не возобновлялась более; лишь изредка раздавалась то в той, то в другой стороне ружейная трескотня. Вечером на улицах было тихо, темно, безлюдно, точно все вымерло; небо мутное, без зарева, кое-где в окнах светились огни.

14 декабря, среда. Утром усиленное движение пешеходов но Садовой и прилегающим к ней улицам. Я сходил на угол Садовой и Живодерки и подобно исследовал результаты орудийной пальбы по перекрестку. Пострадали все угловые дома, но особенно сильно досталось Полтавским баням, меблированным комнатам «Ялта» и аптеке Рубановcкого. Обыватели говорили:

Спасибо дружинникам, а то бы сколько народу загубили.

При чем тут дружинники? - спрашивает кто-то.

А вот при чем: около часу народищу тут, на углах, было пропасть. Сначала поблизости стали палить из ружей. А потом прибегают дружинники и кричат: уходите, уходите, пушки от штаба наводят. И все наутек. Только что успели мы во двор сунуться, как трахнули из пушки, и после этого началась такая кутерьма - чистый ад. Спасибо дружинникам, а то бы мы все так и полегли.

В петербургских газетах напечатан избирательный закон. Правительство и не думает о капитуляции: новый избирательный закон - простое издевательство над русским наро-дом, особливо же над крестьянами и рабочими. /246/

Группа рабочих горячо обсуждает новую «милость народу».

Со двора выбегает в одном платье молодая девушка - не то горничная, не то портниха - и нервным голосом скрашивает группу:

Что? Избирательный закон? Говорят, всеобщее избирательное право? Правда?

Я в первый раз в жизни видел простую девушку, которая так горячо и с таким интересом относилась к политике.

Жульничество, а не всеобщее избирательное право, - гневно отвечают девушке.

Как? Значит, опять обманули? - упавшим голосом сказала девушка и, как угорелая, тихо, неровной походкой пошла во двор.

Мы им покажем государственную думу!-кричит раздраженный молодой рабочий.

И действительно, правительство этим законом окончательно убило все надежды прекраснодушных обывателей на мирный исход современного политического и общественного движения. И в то время, когда на улицах Москвы лилась народная кровь, а в воздухе стоял несмолкаемый грохот орудий, этот закон представлялся простой провокацией, направленной к тому, чтобы еще более революционизировать Россию. Впрочем, было бы наивностью ждать от самодержавия, чтобы оно покончило с собой самоубийством.

Известия из Петербурга производят неприятное впечатление. Для людей горячих, увлекающихся, поведение петербуржцев рисуется предательством - не менее уверяют, что там упустили момент: нужно было выступить немедленно после ареста совета рабочих депутатов, так как тогда настроение было высоко революционным, а теперь оно сильно упало.

Сегодня я побывал на Тверской: вид ужасный; точно неприятель прошел; масса выбитых окон, на стенах домов следы шрапнели; кое-где выбитые окна завешены коврами, заставлены тюфяками и пр. Всеобщее озлобление и ни одного сочувственного по адресу войск возгласа. В толпе разговор: «Солдаты вчерась говорили: мы бы уж давно победили, да только теперь дворники и прислуга домовая против нас: дружинников скрывают от нас и баррикады но хотят разбирать». /247/

Около половины второго я зашел в Большом Козихинском переулке к знакомым и совершенно неожиданно очутился в засаде. Началось с того, что взвод городовых, с винтовками в руках, пробирался к участку, пробивая себе путь залпами. А когда этот взвод скрылся в помещение участка, то будто бы явилась к окнам участка боевая дружина и сделала в окна несколько залпов, после чего из участка вдоль по переулку и пошла пальба пачками, продолжавшаяся с небольшими перерывами два часа, причем пули разлетались по квартирам, обращенным окнами в переулок.

В пятом часу я направился домой. Было совершенно тихо, лишь изредка в стороне Тверской и Кудрина слышны были отдельные выстрелы, похожие на хлопанье бича.

Около половины пятого в направлении Лесного переулка появилось зарево, стоявшее в небе около часа, говорили, что горят баррикады на Долгоруковской и что по горящим баррикадам огонь добрался до деревянных домов.

Ночь прошла совершенно спокойно.

15 декабря, четверг. Утром сильное движение по Садовой. Баррикады все до единой целы. Ранним утром на кладбища провезли много гробов. Толпа на углу Садовой и Живодерки оживленно комментирует случай расстрела казаками ехавших из Перова в Москву рабочих. Негодование ни на йоту не улеглось. В 11 часов 22 минуты загрохотали пушки, причем в первую минуту было сделано 9 выстрелов.

Приказывают становиться на работу, а сами из пушек по народу палят. Не только на улицу выйти нельзя, дома-то все из рук валится, - так говорил чернорабочий, комментируя воззвание Дубасова о прекращении забастовки.

Мало силы у нас, а то бы мы показали.

Силы-то много, да орудия нету; в этом вся беда.

Много разговоров о подвигах дружинников, целую неделю ведущих неравную борьбу с войсками. Масса рассказов о6 ужасающих зверствах драгун и артиллеристов. Стрельба из ружей и пушек всюду идет без предупреждений. Солдаты держат себя на улицах Москвы не как в сердце России, а точно в завоеванной неприятельской стране: расстрел мирной, безоружной публики они превратили в спорт. Стреляют на выбор, стреляют по убегающим, рубят насмерть /248/ тех, кто осмелится сделать им малейшее замечание, беспощадно убивают санитаров Красного Креста, палят в окна домов, при обысках отбирают деньги и ценные вещи и по обысканным делают залпы. На Мещанской улице на глазах любопытствующей толпы солдаты зарядили пушку, из нее хватили почти в упор по этой толпе, да так, что части разорванных человеческих тел летели в воздух и застревали на телеграфной проволоке, на заборах, а по тротуарам и мостовой разливалась кровь и разлетались мозги. На Петровке артиллерия, проезжая мимо одного дома, остановилась у ворот, навела во двор пушки, сделала несколько залпов, снялась и отправилась дальше. Вчера в 7 часов вечера мимо «Петергофа» шли четыре человека. Патруль им крикнул: «Стой! Руки вверх!» Приказ был выполнен в точности. И в остановившихся прохожих солдаты сделали залпы, все четверо упали, трое без движенья, а четвертый встал и, шатаясь, пошел по Воздвиженке. Но по нем был сделан новый залп, поразивший его на смерть. Прислали телеги и трупы отвезли в манеж.

В эти дни никто не мог поручиться за то, что выйдя на полчаса на улицу, можно вернуться невредимым. Смерть ждала обывателя на каждой улице, на каждом перекрестке, так как ошалевшие войска стреляли без разбора решительно во всех, в точности исполняя приказ Дубасова (о котором почти никто не знал) рассеивать оружием толпы более трех человек. Впрочем, шальная пуля, шрапнель, граната всегда могли положить на смерть и тех, кто прятался в домах. Не надо забывать, что в эти дни были выпущены тысячи снарядов и десятки тысяч пуль. На каждой улице, где побывали войска, вы видите разбитые и простреленные окна. По приказу Дубасова, никому не известному, к окнам нельзя было подходить. И тех, кто, не зная этого приказа, показывался у окон, солдаты расстреливали.

И после всего этого генерал-губернатор Дубасов уверяет москвичей, что «законная власть» сумеет охранить жизнь и спокойствие граждан и что обыватели должны «действовать заодно с властями в подавлении мятежа».

Московский народ никогда не забудет этих ужасов и в близком будущем сторицей заплатит за них царским палачам. /249/

Кто жил в Москве в эти дни, тот видел, что негодование но адресу Дубасова и войск было всеобщее. Лишь подлая дума Гучковых к Шмаковых радовалась успехам Дубасова и проливала крокодиловы слезы по жертвам революции.

Но недалеко уже время, когда революция сметет с лица земли царских насильников и публичные притоны разврата общественной мысли, вроде московской думы.

16 декабря, пятница. Я вышел из дома в 10 часов утра. Через полчаса узнал новость: в понедельник в 12 часов дня решено прекратить забастовку; к ликвидации ее приступлено уже сегодня; боевые дружины социал-демократов распущены, и дано разрешение разобрать баррикады. В разных частях города народ почти одновременно узнал об этих решениях и в какие-нибудь полчаса во всей Москве не осталось ни одной баррикады. Народ их выстроил, народ же и уничтожил их. Я своими главами видел, как на Бронной дружинник снял красный флаг с одной из главных баррикад, и после этого обыватели мигом растащили руками и увезли на лошадях громоздкие строительные материалы. На Садовой беднота мигом растащила баррикады на топку печей. Не зевали и дворники; они самым подлым образом крали тес, скамьи и прочее. И то, что по праву должно было пойти бедноте, эти господа без зазрения совести крали для своих хозяев - порой, быть может, миллионеров. Чинят фонари, вставляют стекла, каменщики заделывают пробоины в домах. А на Пресне стоит непрерывный грохот орудий.

Мне передали, что в штабе московского военного округа ежедневно получаются сведения относительно убыли оружия из артиллерийских складов. Куда и как исчезает оружие - штаб не знает. Не знают этого также и социал-демократические организации.

В войсках царит радость и оживление по поводу распущения дружин. Тем не менее солдаты, несущие полицейскую службу, так же зверски относятся к публике, как и прежде. И беспричинная стрельба по прохожим в разных частях города продолжалась весь день.

Из 15 тысяч войск, находящихся в Москве, участие в несении боевой службы за эти дни принимали только 5 тысяч, остальные 10 тысяч в ход не пускались. Забастовал /250/ один из казачьих полков, кажется, первый донской; забастовала часть артиллерии; но какая - неизвестно.

Оказывается, что были моменты, когда Дубасов просил подкреплений у Дурново. Но Дурново ответил, что подкреплений прислать не может и что Дубасов должен обходиться своими силами. Однако - вчера (говорят, по приказу царя) подкрепления прибыли. За стрельбу из пушек в мирный народ к дома Дубасов получил из Питера благодарность.

Сегодня можно видеть кое-где расклеенными прокламации и приказы Дубасова. В них он стремится ошельмовать революционеров и в частности дружинников. Дубасов рас-писывает благоглупости, которым могут поверить только грудные младенцы и круглые идиоты. Он говорит, что революционеры вербуют себе сторонников среди «слабых и порочных людей», что они хотят нанести «удар населению», что они покушаются «на имущество мирных обывателей и на них самих», что они над постройкой баррикад работают как бы воровски - ночью и т. п. Вот уже поистине с больной головы да на здоровую! В Москве даже среди черносотенцев не найдете людей, которые могли бы согласиться с такой характеристикой революционеров. Напротив: перечисленные качества революционеров Дубасов должен всецело отнести к своей персоне и к действующим войскам, но предварительно возведя их в куб. Ошибаетесь, адмирал! Не вам, профессиональному убийце, с головы до ног обагренному народной кровью, говорить о «порочности» революционеров. В дни вооруженного восстания не дружинники, а ваши войска и полиция нанесли «удар населению», уничтожая его, как саранчу, и истребляя и расхищая его имущество. Дружинники же не запятнали своей революционной чести нигде и ни в чем, - Москва этому свидетель.

На окраинах начались бесчинства: вчера вечером на глазах моей знакомой золоторотцы схватили девушку и утащили в сторону, чтобы изнасиловать ее. И некому было за нее вступиться, так как кругом - ни души.

Хулиганы и оборванцы немедленно же появились и в центре города после того, как перестали действовать боевые дружины.

Черносотенцы, как бы исчезнувшие с лица земли за эти /251/ дни, сегодня кое-где подняли головы и что-то бормочут и брызжут своей ядовитой слюной по адресу совета рабочих депутатов и дружинников.

На одной из окраин сегодня даже состоялась черносотенная манифестация под охраной казаков и драгун: впереди несли портрет царя и пели гимн. Впрочем, окончилась она довольно печально: артиллерия, как говорят, не разобрав, в чем дело, просто расстреляла из пушек манифестантов.

Вчера ночью один не консерваторских учеников донес о том, что в консерватории засела боевая дружина. Немедленно же прикатили к консерватории пушки, чтобы расстрелять ее. Но военачальники на этот раз почему-то умерили свой пыл и, после продолжительного совещания, решили ограничиться обыском. Со страхом и трепетом патруль вошел в помещение консерватории и изловил двух безоружных учеников, которые по словам доносчика, и были дружинниками.

Председатель губернской земской управы ездил к губернатору и просил его о том, чтобы не расстреливали дом земства на Садовой. Но Джунковский ответил Головину:

Я не могу ручаться за то, что губернская земская управа не будет расстреляна, так как в ней ночевала боевая дружина.

Городской голова сделал «представление» Дубасову относительно разгрома домов. Дубасов ответил, что он не сочувствует разрушению зданий. Кто же сочувствует этому? Уж не домовладельцы ли? Выходит так, что дома разбиваются артиллерией по просьбе хозяев домов. От расстрелов домов пахнет средневековьем, когда наказывались бездуш-ные предметы.

Товарищи сообщили, что в нескольких районах настроение крепкое и по-прежнему боевое, то же и под Москвой, но в Орехове-Зуеве началась реакция.

Сегодня вышла только одна газета - «Русский Листок». Революционные дни изображены крайне тенденциозно. Сильное стремление изобразить дружинников разбойниками. О зверствах же воинских частей - ни слова. Много вымыслов и лживых сведений и полное незнание партийных и в частности рабочих организаций. /252/

17 декабря, суббота. Около семи часов утра я был разбужен ружейной пальбой. Стреляли пачками около Живодерки или Патриарших прудов. Ровно в 7 часов 15 минут раздался пушечный выстрел. И после этого со стороны Кудрина и Пресни началась отчаянная канонада, продолжавшаяся без перерыва до 9-ти часов 30-ти минут утра. С 7 часов 15 мин. и до 8 часов 35 мин. я вел правильный счет пушечным выстрелам и за 1 час 20 минут насчитал 115 выстрелов. Дальше у меня не хватило сил считать, так как мною овладело страшное и мучительное чувство полной неизвестности: не знаешь -кого и за что расстреливает, не знаешь - сколько убитых к раненых, не знаешь - чем вызвано это сатанинское издевательстве над населением Москвы. Ведь социал-демократические дружины еще вчера утром все распущены, а меньшевики своих распустили еще третьего дня. Чего же свирепствует опричнина? Уж не разрушает ли она те части города, в которые ей даже и проникнуть не удалось в течение недели, вплоть де того момента, когда народ, с разрешения дружин, сам разобрал неприступные баррикады? Но мысль работает лихорадочно, прыжками, неправильно, так как стрельба из пушек ни на минуту не стихает: она то усиливается, то уходит как будто вдаль, то слабеет, то разгорается с новой силой, перемежаясь с ружейными залпами. И с 8 часов 35 минут до 9 час. 30 мин. , т. е. в течение 55-ти минут было сделано никак не менее ста выстрелов, так как делали по два и по три выстрела в минуту, причем некоторые из залпов были двойными к тройными. В тот момент, когда дыханье захватило от душившей меня злобы, когда всего меня трясло от нервней лихорадки, я вдруг вспомнил, что пресненские дружины почему-то решили продолжать сражение. Похоже было на то, что они отказались подчиниться решению комитета, вынесенному в ночь с 15 на 16 декабря. Я терялся в догадках и не понимал - на что же они надеются. В этой неравной борьбе можно найти одну лишь смерть. И щемящая жгучая боль охватывает мое сердце при мысли о неизбежной гибели героев...

А в каком воистину подлом состоянии находятся некомбатанты! Они очутились в том же положении, в котором были китайцы во время русско-японской войны. Быть свидетелем /253/ революции и не стоять в рядах ее бойцов-в этом есть огромная доля общественной безнравственности. И то, что ты не умеешь обращаться с оружием, не может служить тебе оправданием. Ведь никто не родится воином.

В десятом часу заходит ко мне знакомый и говорит, что Пресня обложена с раннего утра, а теперь идет расстрел из орудий подозрительных домов и фабрик.

Недаром же Пресня отдана во власть свирепого и тупого убийцы Мина.

По Садовой несколько раз проехали патрули казаков и драгун. Проследовал какой-то огромный воинский обоз. Судя по возам, переселяется какой-то полк. Обоз охраняется густой цепью солдат в фуражках синего сукна с красным кантом, наплечники красного сукна.

В 2 часа 15 минут дня в стороне Пресни снова загремели пушки, началась ожесточенная канонада, в минуту делалось по 5-7 выстрелов. И это зверство продолжалось часа полтора. У меня нервы не выдержали, и я малодушно бежал из дома, чтобы не слышать непрерывного грома орудий. По улицам идут и едут, оживление необыкновенное. А артиллерия по-прежнему продолжает свое жестокое дело, и со стороны Пресни слышна беспрестанная стрельба из пушек.

В стороне Кудрина и Пресни еще с полудня молвился на горизонте дым. Около часу дня дымом застлало весь небосклон на северо-западе. Идущие от Пресни говорят, что подожженные войсками фабрики, заводы и жилые дома никем не тушатся, а обезумевшие обыватели, бегущие из горящих кварталов, беспощадно расстреливаются пехотой. Говорят также, что сражающиеся рабочие бьются с войсками до конца и, не желая им сдаваться, предпочитают мужественную смерть в огне горящих помещений, в которых они находятся. Рассказывают от таких улицах на Пресне, от которых кровь леденеет в жилах и рассудок отказывается верить тому, что войска не войну ведут с революционерами, а просто истребляют всех, кто им подвернется под руку. Царские палачи обрадовались, что во всей Москве бой прекращен, и потому они всеми силами обрушились на злополучную Пресню. Для меня не совсем ясно - почему Пресненский район решил продолжать сражение в то время, когда социал-демократы распустили свои дружины. Одна, /254/ уже сильно ослабленная, районная организация почему-то решила все-таки бороться против всех, обращенных против нее, несомненно, превосходных сил неприятеля. Это героизм, граничащий с безумием.

Мне сообщили, что из Питера приехал главный военный прокурор Павлов, чтобы принять участие в решении вопроса о судьбе захваченных «мятежников». Но удивительнее всего то, что кровожадный Павлов высказался против военного суда нал дружинниками; их будет судить особое присутствие палаты. Прокурор говорит, что всех, уличенных в участии в вооруженном восстании, ждет каторга. Дубасов настаивает на военном суде. Это имеет для него выгодную сторону: сначала всех дружинников приговорить к смертной казни, а потом, дабы завоевать себе симпатии общества, самодержавие может распространить на них свое милосердие в самых широких размерах: кому дать крепость, кому - каторгу, кому - поселение. Но военные высказались против этой гнусной игры в великодушие победителя к пленникам. Они говорили: никаких компромиссов не должно быть: или военный суд с неизбежной смертной казнью, или суд палаты с каторгой.

В 4 часа я узнал, что Пресня со всех сторон обложена, и обстреливается войсками еще с 5-ти часов утра, из объявления Дубасова видно, что, с целью захватить или уничтожить революционеров будет произведено занятие или полное разрушение этого района. Кажется, решено Пресню уничтожить. Бравый адмирал при содействии храброго полковника Мина - очевидно - полным уничтожением подозрительных по революции мест намерен произвести восстановление «правильной мирной жизни и правового порядка», как он выражается в своей прокламации. Надолго ли?

В направлении Кудрина и Пресни весь день продолжались пожары. Ночью небо было охвачено огромным заревом. «Точно француз на Москву нагрянул», - говорят в народе.

Какую ужасающую роль играют в этом кровавом деле невежественные, загипнотизированные железной слепой дициплиной солдаты! Расстреливая из пушек Москву, они этим самым, под развалинами погибших домов, хоронят свою свободу, свое право на счастье. Быть палачом своей судьбы - вот участь русского солдата, ужаснее которой не /255/ было и не будет во всем мире! А на языке черносотенных газет и правительственных актов в это называется: свято исполнять свой долг и присягу.

18 декабря, воскресенье. Сегодня в нашем районе с утра тихо. Пресню добивают артиллерией; она по-прежнему охвачена железным кольцом войск всех родов оружия, и туда никого не пропускают. Уцелевшие пресненцы выселяются кто куда, и по Садовой тянутся длинные обозы ломовиков, везущих разный скарб случайных жертв революции. Ужас и горе тех, кто пережил на Пресне вчерашний день и остался жив (раны и потеря родных и имущества уже в счет не идут), не поддаются никакому описанию. Там было безумие и зверство, которым ум человеческий отказывается верить.

Обстрелы и разрушение целых районов, креме Пресни, должно быть, кончились. Идут массовые аресты.

19 декабря, понедельник. Сегодня получены душу леденящие известия: семеновцы, без всякого следствия и суда, арестованных рабочих на Московско-Казанской железной дороге ставят рядами и расстреливают, руководствуясь при этом какими-то таинственными списками. Кровь этих святых мучеников за свободу русского народа вопиет о мщении и снова еще глубже разжигает чувства негодования по адресу самодержавия и его служителей - гнусных убийц.

Во время последней войны был отдан тайный приказ: хунгузов в плен не брать. Этот приказ на массу офицеров произвел удручающее впечатление. Может быть, и теперь правительство тоже издало конфиденциальное предписание расстреливать арестованных рабочих, как хунгузов, без всякого суда. Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что такое распоряжение существует, и вот почему. То, что делают семеновцы на Московско-Казанской железной дороге, является простым убийством и превышением власти. Эти преступления военными законами наказуются 20-ю годами каторги, что хорошо известно каждому офицеру. Следовательно, среди военных едва ли могут найтись безумцы, кои за свой страх рискнули бы из офицеров превратиться в обыкновенных убийц. Очевидно - они действуют, инспирированные сверху.

Дубасов призывал к себе военного прокурора для наведения справки: может ли главнокомандующий в военное /256/ время казнить без суда? Прокурор ответил, что главнокомандующему принадлежит лишь право конфирмации приговоров суда. Этим ответом Дубасов остался недоволен. Дело в том, что Дубасов возбудил ходатайство о том, чтобы ему были даны права главнокомандующего, дабы расправляться с пленными дружинниками без суда. И вдруг такое огорчение... А впрочем - едва ли Дубасов нуждается в таких правах. Ведь он и без того уж не соблюдает никаких законов и действует совершенно произвольно, как неограниченный деспот...

Теперь, когда я кончаю эти заметки, по городу все еще возят артиллерию и пушки устанавливают, неизвестно для чего, даже на перекрестках центра, ночью идет все та же дикая стрельба пачками; население все еще охвачено паникой и трепещет за свою жизнь; успокоение ни на шаг не подвинулось вперед...

Но довольно фактов! Скорбный лист московской революции можно продолжать без конца. Теперь пора подвести итоги пережитым дням и сделать оценку декабрьских событий. Сделать это необходимо в виду того, что желтая и буржуазная пресса совершенно не понимает смысла и последствий событий 7-19 декабря. Эти дни останутся навсегда памятными для жителей Москвы.

Начавшаяся 7 декабря всеобщая политическая забастовка перешла в вооруженное восстание. И были моменты, когда казалось, что революционный народ даже без содействия войск, покончит в Москве с самодержавием навсегда и этим самым подаст всему русскому народу, всей России, сигнал к единодушному вооруженному восстанию. Но эта первая открытая схватка революционного народа с чудовищем - самодержавием на улицах Москвы в конечном счете окончилась вничью: большинство революционеров прекратило бой, не доведя его до конца. Тем не менее - пролетариат из этой битвы вынес непоколебимое убеждение в том, что вооруженное восстание-вовсе не безумная утопия; что оно, развернутое до размеров восстания даже не всего, а большей части московского пролетариата, одержит полную победу над самодержавием и подарит Москву временным революционным правительством. /257/

Дни 7-19 декабря - безусловно исторические дни. Таких дней в истории любого культурного народа насчитывается очень немного. Это были дни, когда воистину, вслед за пролетариатом, поднялся почти весь московский народ, кроме высшей буржуазии. Движение 7-18-го декабря можно смело назвать общенародным движением, так как в нем приняли деятельное участие массы. Эго был смотр силам революции, силам вооруженного восстания, - и смотр этот показал, что на стороне революции народ, а на стороне самодержавия одни лишь пушки, пулеметы и ружья, пускаемые в ход против народа пока еще подчиняющеюся слепой дисциплине несознательной частью войск.

Совершенно неверно утверждение буржуазной прессы и газетных рептилий, что 7-19 декабря революция в Москве потерпела поражение. Напротив - революционеры за время битвы с царскими войсками при наличности немногих потерь приобрели себе громадное количество сторонников, можно сказать, всю серую массу Москвы. И если 16-го декабря большинство социал-демократических боевых дружин и было распущено, то вовсе не потому, что войска одержали победу над революцией. По конспиративным соображениям, вероятно, еще не скоро мы узнаем - почему революционные организации решили прекратить бой, быть может, в самую решительную минуту, во всех частях Москвы, кроме Пресни. Можно сказать только одно: сделано все, что было можно сделать. А сделано так много, что результаты восстания, в котором стихийность играла доминирующую роль, превзошли самые смелые ожидания.

Люди, совершенно незнакомые с характером и ходом московских событий 7-19 декабря, наверное, получили от них впечатление, самое выгодное для восстания. Внешне теперь положение вещей таково, что вооруженное восстание подавлено. Мы же утверждаем, что Дубасов вплоть до распущения социал-демократических дружин не одержал над повстанцами ни единой победы. Боевые дружины социал-демократов, в большей части захваченных ими кварталов, по соображениям, только им известным, сами прекратили войну, не будучи нигде разбитыми. И в действительности дело обстояло так, что войска не могли овладеть ни одним из тех районов, в которых засели главные силы революционеров. /258/ Гранаты и шрапнель совершенно неспособны были разрушить баррикады, построенные революционным народом, а не боевыми дружинами. А попытка атаковать баррикады пехотой и кавалерией всюду кончалась одинаково: солдаты, после первого залпа дружинников, неизменно бросали баррикады и спасались бегством от скромного огня революционеров, после чего со стороны озлобленных неудачей войск начиналась ожесточенная стрельба из пушек. 7-19 декабря на стороне революции были народные массы, а на стороне самодержавия - один лишь Дубасов да крупная буржуазия. Если и держались революционеры стойко до 16-го декабря, то вовсе не потому, что у них были большие вооруженные силы. Держались они исключительно лишь сочувствием населения. Кто в дни 7-19 декабря жил Москве, тот хорошо знает, что вооруженные силы революционеров были не велики, но зато какой дух и какая поддержка со стороны населения! У действовавших же войск наоборот: на их стороне была огромная механическая сила в виде, пушек и пулеметов и полное отсутствие духа и никакой поддержки со стороны населения.

Вот в чем заключается тайна стойкости революционеров и неуспеха войск.

Да, мы не без гордости можем сказать: войска не победили в Москве революции. В самом деле - ведь нельзя же победой назвать расстрелы мирных граждан и разрушение орудиями зданий фабрик и жилых помещений. Но если это угодно поклонникам самодержавия считать победой правительства, то пусть они знают, что это победа Пирра.

Зверское поведение царских войск на улицах Москвы приобрело нового сторонника революции: всю незатронутую движением массу.

Отныне идея вооруженного восстания для Москвы - не отвлеченный лозунг, а сама жизнь, политическая потребность минуты, единственное средстве обеспечить себе право на жизнь и свободу.

Декабрьские дни с очевидностью показали, что опричнина, в лице бессознательной части войск и полиции, существует только для того, чтобы в ущерб народу отставить привилегии ничтожной группы лиц, стоящих на верхах административной и социальной лестницы. У тех, кому дорого /259/ самодержавие, лозунг один: пусть погибнет Россия, но да останутся неприкосновенными самовластие опричников и бесправие народа. И зарвавшаяся властная свора царских приспешников нагло идет против всего народа и грубой механической силой подавляет его право на лучшую жизнь.

Действие революционных боевых дружин, и царских войск с полицией 7-19 декабря показали истинный характер революции и контрреволюции.

Дружинники, сражаясь с войсками, в то же время охраняли граждан постольку, поскольку это был в их силах, и этим снискали себе в массах глубокое уважение, и под их охраной всякий чувствовал себя спокойно. Войска же, сражаясь с дружинниками, расстреливали везде лишь мирных граждан. И присутствие войск всюду наводило ужас, и при виде патрулей все бежали и прятались, где возможно. И в эти дни было бы безумием надеяться на охрану войск. Тот, кто вздумал бы искать защиты у царских войск, тот нашел бы себе верную смерть у остервенелой опричнины, которая в эти дни только и способна была убивать безоружных и громить из пушек дома мирных обывателей. Такое положение вещей революционизировало всю Москву, на стороне самодержавия остались только те, кто непосредственно заинтересован в его сохранении. Даже дети и слепые теперь поняли, что все спасение народа в революции, в низвержении существующего правительства путем вооруженного восстания.

Пример налицо: в охраняемых дружинами районах ни одна баррикада не была разрушена войсками; в то время, когда на стороне революции народ, все бессильно против баррикад. И вместе с тем - 16 декабря довольно было одного постановления революционных организаций, и народ по предложению дружин в полчаса очистил Москву от баррикад. И то, что не могли разбить приказами Дубасова и пушками, было уничтожено одним только словом революционеров, одним знаком дружинников.

Недаром же еще 18-го декабря сражавшиеся войска говорили: «Мы бы давно победили, да только дворники и домовая прислуга против нас».

Резюмируя замечание относительно попытки декабрьского вооруженного восстания, мы должны сказать, что дело революции /260/ в Москве обеспечено. Успеху московской революции несомненно оказал и продолжает оказывать большое содействие Дубасов: тот, кто взял на себя миссию восстановить и укрепить самодержавие в сердце России, своими руками нанес ему здесь смертельный удар. Надо отдать русскому правительству полную справедливость: оно умеет всюду ставить агентов, с великим усердием раздувающих пламя революции. В центре - Витте и Дурново, в Ярославле - Римский-Корсаков, в Варшаве - Скалон, в Минске - опять Курлов, etc.- ведь все это контрреволюционеры par exelence. И в Москва с начала декабря этого года первый и главный контрреволюционер - Дубасов, так быстро революционизировавший Москву. Его прислали сюда специально за тем, чтобы он поскорей вбил здесь последний гвоздь в гробовую доску самодержавия.

В Москве самодержавие родилось и расцвело. И все идет к тому, что в Москве же оно впервые найдет себе и погибель.

Публикуется по: Декабрьское восстание в Москве 1905 г. Иллюстрированный сборник статей, заметок и воспоминаний. Под ред. Н. Овсянникова. (Материалы по истории пролетарской революции. Сборник 3-й.) М.: Государственное издательство, 1920. СС. 232-261.

Впервые опубликовано в: Текущий момент. Сборник. М., 1906. Под псевдонимом К.Н.Л. СС. 1-24 по собственной внутренней нумерации, начиная с общего печатного листа 15. В публикации 1920 г. отсутствуют первый и последние два абзаца, обозначенные здесь курсивом. Последние - понятно, почему: уверенность автора, что Москва снова станет во главе революционного движения, не оправдалась.

Обработка - Дмитрий Субботин.

По этой теме читайте также:

Н.П. Игнатьев, министр внутренних дел (1881-1882) при Александре III, инициатор «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», которым вводились состояния исключительной и чрезвычайной охраны, позволявшие властям применять к населению крайние военно-полицейские меры, - а также автор дискриминационного антиеврейского закона «Временные правила о евреях». - Прим. «Скепсиса» .

Рабочие ситценабивной фабрики Э. Цинделя. - Прим. «Скепсиса» .

Заслуживает особого внимания то обстоятельство, что революционные организации никаких директив о постройке баррикад не выносили. Баррикады строил народ совершенно стихийно, помимо боевых дружин.

Трёхгорной. - Прим. «Скепсиса» .. Частичное объяснение тому, что мучает автора заметок, мы находим в воспоминаниях руководителя пресненских дружин З.Я. Литвина-Седого «Красная Пресня», помещенных в том же сборнике, откуда мы взяли заметки для публикации (сс. 24-30). Он пишет, что в условиях общего рассогласования и запаздывания партийного руководства за событиями, несмотря на неудачи в остальных очагах восстания, Пресне все-таки предписывалось держаться, и сами её вожди, испытывая сомнения, не решались распустить с огромным напряжением накопленные ресурсы. - Прим. «Скепсиса» .

Имеется в виду Русско-японская война 1904-1905 гг. Хунхузы (хунгузы) - члены сообществ деклассированных элементов в Манчжурии, занимавшиеся по большей части разбоем. - Прим. «Скепсиса» .

Вооружённое восстание московских рабочих. 7 декабря 1905 года в Москве началась всеобщая стачка, быстро перешедшая в вооружённое восстание. В заранее назначенный большевиками час остановились фабрики, заводы и железные дороги, потухло электричество. Газеты перестали выходить. Рабочие стали вооружаться, росли боевые дружины. Полиция и войска разгоняли собрания рабочих, стреляли в дома, где собирались дружинники. Рабочие на Бронной, Тверской (ныне улица Горького), у вокзалов, у завода Гужон (ныне «Серп и молот») начали строить баррикады. Вскоре многие улицы Москвы покрылись баррикадами из телег, вагонов трамвая, бочек, ящиков, уличных фонарей. Всё это сваливалось посреди улицы, обматывалось телеграфными и трамвайными проводами. Царская кавалерия и конная полиция не могли двигаться через эти заграждения. У многих баррикад боевые дружины рабочих, вооружённые револьверами, обстреливали войска. На улицах Москвы несколько диен шла беспрерывная перестрелка. На помощь Москве спешили Соевые дружины из других мест. Из Иваново-Вознесенска приехал со своей боевой рабочей дружиной смелый большевик М. В. Фрунзе .

Крестьяне привозили в Москву рабочим хлеб, картофель, иногда становились в ряды бойцов на баррикадах. Центром борьбы стала Пресня (рабочий район Москвы). Во главе дружинников стояли большевики. Под их руководством Пресня держалась против царских войск 10 дней. Это была пролетарская крепость, где власть принадлежала восставшим рабочим. Пресненские рабочие героически отстаивали свой район. Рабочим помогали их жёны. Они перевязывали раненых, кормили их. Огромной отвагой отличалась молодёжь. Она ходила в разведки, помогала строить баррикады и засады, сражаться с войсками.

Рабочие сражаются на баррикадах и Москве в декабре 1905 года.

Упорно дрались с царскими войсками и рабочие на Казанской железной дороге.

Против восставшего народа в Москве не хватало войск. Царь прислал в Москву два полка солдат. Только при помощи пушек и пулемётов удалось разгромить восставших. Громил Москву генерал Дубасов. 18 декабря боевым дружинам пришлось оставить баррикады и спрятать оружие в тайные склады. В Москве было убито больше тысячи человек. В городе несколько дней пылали пожары, вызванные артиллерийскими снарядами. На улицах валялись трупы убитых рабочих, женщин и детей. Многие бойцы революции были расстреляны и повешены царскими войсками.

Так расправились царские палачи с восставшей Москвой.

Во время вооруженного восстания Ленин был в Петербурге. Центральный Комитет большевиков принимал все меры к тому, чтобы поднять рабочих на восстание в Петербурге. По меньшевики во главе с Троцким, засевшие в Петербургском совете, выступали против поддержки вооружённого восстания в Москве. Меньшевики и эсеры срывали революцию рабочих. Они поддерживали буржуазию, которая сговорилась с царским правительством о подавлении революции. Начавшаяся в Петербурге в декабре стачка закончилась, не вызвав вооружённого восстания.

Борьба крестьян с помещиками. За время революции почти но всей России под влиянием рабочего движения и призывов партии большевиков крестьяне поднимались против своих угнетателей-помещиков. Почти все губернии России были охвачены крестьянским движением. Более 7 тысяч крестьянских революционных выступлений было за три года революционной борьбы. Крестьяне захватывали у помещиков и монастырей земли, рубили помещичьи и монастырские леса, повсеместно нападали на помещичьи усадьбы и сжигали их. В одной Саратовской губернии осенью и зимой 1905 года крестьяне уничтожили до 300 помещичьих имений Крестьяне изгоняли полицию, волостных старшин и сельских старост и устанавливали свою выборную власть. Наиболее передовые крестьяне объединялись в крестьянские союзы. Большевики помогали им в этом. Царь и помещики посылали карательные отряды и подавляли восстания крестьян.

Вооружённые восстания угнетённых народов России. В Закавказье под руководством товарища Сталина рабочие и крестьяне храбро дрались с царскими войсками. Вся Грузия была охвачена восстанием. В Грузию была брошена масса царских войск. Не раз вступали с ними в бои грузинские рабочие и крестьяне.

В декабре 1905 года много городов и селений Грузии пылало, как костры, зажжённые царскими войсками.

На Украине первые вспышки вооружённого восстания начались ещё во время всеобщей октябрьской стачки. Наиболее крупное восстание в декабре 1905 года произошло в Донбассе: в Горловке и Луганске . Заводские рабочие и шахтёры несколько дней сражались с царскими войсками. Рабочими в Луганске руководил тогда слесарь Клим Ворошилов .

В Финляндии рабочие создали свою вооружённую Красную гвардию . Красная гвардия разоружила царскую полицию. Жандармы, полицейские, царские чиновники бросали службу в Финляндии и бежали в Россию.

Финский народ избрал своё правительство. Финская буржуазия, напуганная усилением революционного движения рабочих, пошла на соглашение с царём и предала рабочих. Рабочее движение вскоре было жестоко подавлено. Красная гвардия была уничтожена, правительство разогнано.

Угнетённые народы всюду боролись против ненавистного царского правительства. Но буржуазия этих народов, как и русская, боролась с революцией в союзе с царской властью.

Рабочим и крестьянам пришлось на этот раз отступить. Царь, помещики и буржуазия оказались сильнее их. Пролитая в революции кровь рабочих и крестьян всех народов России сроднила трудящихся и объединила их в тесном великом союзе для новой борьбы.

Революция 1905 года нашла отклик во всём мире. Это была самая мощная борьба пролетариата после Парижской Коммуны 1871 года.

Под влиянием русской революции в Западной Европе началось массовое стачечное движение. В Турции трудящиеся свергли своего султана, в Иране - шаха, в Китае - императора. В Китае была установлена республика.

Улица красная Пресня –это одна из центральных улиц Москвы, расположенная между баррикадной улицей и площадью Краснопресненская застава. Эта улица имеет очень богатую и древнюю историю. Ведь по некоторым данным уже в 17 веке эти места заселяла значительная часть населения Москвы различной категории жителей, начиная от бедного простолюдина до богатого иностранца. Именно здесь одни и самых первых появились слободы кузнецов, шерстяников и оружейников, со временем превратившие Пресню в ремесленный центр Москвы. Но так же не стоит забывать,что как раз на Пресне появился первый так называемый “миграционный отдел”.На Пресне во времена правления князей располагалась Приездная слобода (Приездня).Здесь у приезжих иностранцах и иногородних спрашивали «зачем?», «с какой целью они приехали в Москву?». И только после этого гости попадали на встречу к Московскому Великому князю и получал либо разрешение, либо отказ на пребывание в Москве. Само же название улицы берет свое название от протекающей в этом месте реке Пресне.Но я хочу вам рассказать о сегодняшнем названии улицы,связанное с событием, которое имеет очень важное значение не только в истории города Москвы,но и в истории России. Речь идет о восстании на Красной Пресне,произошедшее в нашем городе 1905 году.В начале 20 века наша страна стала центром революционных восстаний против правящей царской власти. В первую очередь это было связанно с тяжелым положение трудящихся из –за кризиса 1900-1903 годов, произволом помещиков по отношению к крестьянам,а так же сословным неравенством населения.Революционеры смогли поднять огромные массы населения против борьбы с самодержавием городах и регионах страны.Но самые кровопролитные столкновения между восставшими и сторонниками правящей власти стала Москва. В октябре 1905 года в Москве началась всеобщая стачка. В Москве остановились крупнейшие фабрики и заводы, прекратилась подача электроэнергии. Целями протестующих было необходимость добиться экономических уступок и политической свободы.С 9 декабря по 19 декабря 1905 г. в Москве произошло вооруженное восстание, переросшие в баррикадные бои.Особо ожесточенные бои происходили в районе Пресни. К 10 декабря началось стихийное строительство баррикад на Пресне и других районов Москвы,к которому отказались не готовы местные власти,в отличии от восставших. Огромное внимание к подготовке восстания уделял лично лидер революционного движения Владимир Ильич Ленин, обдумывая вопросы организации предстоящего вооруженного выступления против самодержавия. В начале декабре в рядах восставших было около 6 000 дружинников, из которых примерно половина была вооружена. Восставшие применяли партизанскую тактику войны. Они нападали небольшими отрядами, быстро грабили и так же быстро исчезали. К 12 декабря большая часть Москвы была в руках восставших. Пресня стала центром восстания в Москве, здесь была своя власть(Совет рабочих депутатов) свои законы и правила. Только начиная с 15 декабря власть начала активное наступление против восставших, за счет прибывшего из столицы Семёновского полка. Пресня и другие районы восстания были подвержены мощному артиллерийскому обстрелу. И уже 19 декабря восстание было полностью подавлено. Но не смотря на подавления восстания,борьба против свержения самодержавия не прекратилась. Не пройдет и 20 лет, как наступит новая революция, осуществившая главную цель большевиков в жизнь. Монархия, которая была в России формой правления многие векавсе таки рухнет, и наступит новая эпоха в истории России.
Именно после прихода к власти большевиков, Пресня в 1920 году будет переименована в сегодняшнее название и будет называться Красной Пресней, в память революционных событий 1905 года в Москве.