Шаховская виолончелистка. Народная артистка ссср наталия николаевна шаховская

СССР
Россия Россия Профессии Инструменты Жанры

классика

Награды

Ната́лия Никола́евна Шаховска́я (род. ) ― советская и российская виолончелистка , педагог. Народная артистка СССР ().

Биография

Выступала как сольная исполнительница, в том числе с оркестрами под управлением крупнейших мировых дирижёров, а также в камерных ансамблях (с 1964 ― в фортепианном трио с Е. Малининым и Э. Грачом). В репертуар Шаховской входит практически вся классическая и современная музыка для виолончели, в том числе произведения, написанные специально для неё и ей посвящённые.

В 1995―2000 гг. ― декан кафедры струнных инструментов . В 1998-2004 годах - профессор Российской академии музыки имени Гнесиных .

Награды и звания

Напишите отзыв о статье "Шаховская, Наталия Николаевна"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Шаховская, Наталия Николаевна

– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.

В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.

20 мая 2017 года на 82-м году жизни после продолжительной болезни скончалась выдающаяся виолончелистка, Народная артистка СССР, профессор Московской консерватории

Шаховская! Эта фамилия уже более полувека приводит в трепет всех юных виолончелистов, штурмующих консерваторию. Народная артистка СССР! Мощнейший исполнитель и величайший педагог! К ней в класс мечтают попасть все. Но Шаховская очень строга, и у нее невероятно высокие требования. Поэтому некоторые даже и не мечтают. Именно среди них была и я. В тот период в ее классе были только мужчины, причем один другого лучше – все сплошь лауреаты. Сейчас все они блестящие солисты, ансамблисты или концертмейстеры ведущих оркестров. Когда я, вероятно, единственная из огромного количества ее учеников, окончив аспирантуру, поставила виолончель в угол, Наталия Николаевна, дабы оправдать потраченное на меня время, сказала: «Я взяла тебя в класс, потому что ты меня веселишь». И тогда, и сейчас я делаю это с величайшим удовольствием, потому что сложно описать степень моего уважения к ней и восхищения ее талантом.

Следуя давней традиции, ученики Наталии Николаевны заняли места на пьедестале XV конкурса им. П.И. Чайковского. В случае с Шаховской иначе и быть не могло. Благодаря редчайшему музыкальному интеллекту и огромному исполнительскому опыту Шаховская создала свой уникальный метод преподавания, позволяющий ей из каждого студента делать настоящего мастера. Выявив талант, она требует самых высоких результатов, на которые только способен ученик. Каждый должен достичь своего максимума, и она точно знает, как этого добиться. Ее девиз: «Быть честным перед Музыкой!» Шаховская проповедует жесткую самодисциплину и ратует за качество, категорична в борьбе против неискренности и не терпит разгильдяйства. Она не учит играть, она учит жить. Учит объективно оценивать себя и быть цельной личностью.

Перечисление ее человеческих качеств, возможно, для многих прозвучит архаично, потому что Шаховская – «последний из могикан»: глубокая внутренняя культура, искренняя любовь к Родине, чувство долга, вера в высокие идеалы, ответственность, принципиальность и бескомпромиссность иногда даже в ущерб себе, приверженность традициям, профессиональная гордость, нравственность, духовность… Список можно продолжать.

Сложно сказать, что оказало большее влияние на формирование ее почти мужского характера – аристократические корни, нелегкая судьба или советская закалка… У Шаховской свой кодекс чести, которому она неотступно следует, и, видимо, совсем не случайно испанская королева наградила ее рыцарским орденом. Несмотря на всё вышеупомянутое, в своем виолончельном футляре она много лет хранит старинные плюшевые талисманы – обезьяну, зайца и медведя. Шаховская обладает отменным чувством юмора, она регулярно устраивает дома посиделки со студентами, где просто так можно поболтать о чем угодно с настоящим Рыцарем.

- Наталия Николаевна, известно ли вам хотя бы примерное количество ваших учеников?

Это очень сложный вопрос. Когда-то у меня были две тетрадки, в одну я записывала имена выпускников, в другую – в каком городе и что я играла, чтобы, не дай Бог, не повторяться. Потом наступил момент, когда это уже стало не интересно, потому что того и другого уже много. Трудно предположить, но так как я работаю больше 50 лет, и если я выпускала в среднем по 4-5 человек в год… За сотню далеко. Единственно, кого я дольше всего записывала, это своих лауреатов.

- И это тоже надоело?

Да, и это надоело. Кстати, пока помню, надо записать – за последнее время много опять появилось. (Улыбается)

- Когда вы начали преподавать?

После окончания консерватории в 1959 году я была распределена в Ипполитовское училище, потом преподавала еще в Мерзляковке (училище при Московской консерватории – прим. ред.). В 1962 году была приглашена на кафедру виолончели, и с тех пор моя судьба связана с консерваторией.

- Мы когда-то общались с вами на предмет работы в других странах, но вы сказали, что здесь вам лучше.

Дело в том, что на протяжении моей деятельности несколько раз мне предлагали работать за рубежом – и в Англии, и во Франции, но так как я очень… русский человек, я выросла здесь и у меня крепкие корни, я знаю, что я не могу жить в другой стране.

Для меня всегда было мучением, если мои гастроли или мастер-классы длились две недели или больше. Я безумно страдала, высчитывала каждый день, когда я уже возвращусь домой.

Я вросла в эту землю. И творчески, и физически, и в смысле общения. Я очень люблю педагогическую профессию. Я всегда к ней относилась эмоционально и с большой ответственностью: если я что-то могу дать своим детям, то я должна это сделать. Конечно, Московская консерватория – это мой родной дом, в котором я выросла, в котором я продолжаю работать и который я очень люблю.

- Но как тогда появилась Испания?

Я бы и туда не поехала, но Ростропович настоял. Он меня туда очень рекомендовал, в Москву специально приехала Палома Оши – директор Высшей школы музыки Королевы Софии в Мадриде. Мне это было очень симпатично. И вот 15 лет там уже преподаю. Я окружена там таким теплом, таким вниманием и такой заботой, со всех сторон! Орден мне даже дали недавно! (Улыбается)

- Правда?! Что за орден?

Он называется «Орден Альфонсо Десятого Мудрого». Его вручают за выдающиеся заслуги в области культуры и искусств.

Очень горжусь вами, Наталия Николаевна! А, кстати, скажите, пожалуйста, были ли у вас какие-то увлечения в других сферах искусств?

У меня были разные интересы. В свое время я и рисовала хорошо, и гимнастикой занималась.

- Гимнастикой?!

Да, много было вещей, которые хотелось реализовать, но когда началась рабочая жизнь, то 24 часов уже не хватало. Особенно, когда человек совмещает гастрольную деятельность с педагогической. Часто бывало, что я приезжала с гастролей, ставила виолончель, бежала в Консерваторию, возвращаясь оттуда, думала, что через день мне надо куда-то улетать, а там новая программа. У меня была специальная глушилка на виолончель, и ночью я «пилила». Поэтому жизнь сумасшедшая. Ростропович всегда возмущался: «Что ты там все время сидишь со студентами так долго? Сидишь и сидишь?!» Да, я могу занудствовать над тремя первыми строчками, вместо того чтобы прослушать сразу все произведение. С другой стороны, когда он рекомендовал меня в Испанию, то написал директрисе письмо: «Я рекомендую Вам лучшее!» Понимаешь, у меня в крови отсутствие халтуры!

Да, с халтурой у вас неважно! Это мы знаем! А можете вы выделить еще 3-4 личных качества, которые также определяют вашу жизнь?

Сложно сказать… Организованность… Неприятие всякой фальши, как в жизни, так и на виолончели… Я любвеобильный человек, я всех люблю и стараюсь никого не обижать, даже если и было бы нужно… Трудно мне сказать, ты мои человеческие качества лучше знаешь.

- Да, но мне интересно, что вы по этому поводу думаете.

Я по этому поводу не думаю! (Улыбается) Если бы я могла ответить на эти вопросы, при тех десятилетиях, что я работаю, по идее я должна бы написать какую-то методическую книгу. Мне неудобно об этом говорить, но я создала какую-то школу свою, и я должна была бы что-то зафиксировать.

- Это просто необходимо!

У меня нет желания фиксировать!

- Это плохо, Наталия Николаевна!

Я люблю общение, а записывать не люблю!

- Давайте тогда я буду записывать. Я помню, что вы достаточно поздно начали заниматься на виолончели.

Да, в 12 лет!

- А что вы делали до этого?

А до этого была война, Катенька! Когда мне было 5 лет, мама моя очень хотела, чтобы я занималась музыкой, меня даже показывали в ЦМШ, но в это время грянула война. Нас отправили в эвакуацию в глухую деревушку под Красноярск, где даже гармошки никакой не было. Я возвратилась в Москву уже к окончанию войны и помню, что мне было тяжело, так как по возрасту я должна была уже учиться в 3-м классе, а я еще в 1-й не ходила. Сначала стала учиться на рояле частным образом, а потом, когда мне было лет 11, пошла играть Елене Фабиановне Гнесиной. Я была у нее дома на Собачьей площадке. Там стояло два рояля, она спросила, на каком я хочу играть, я, конечно, выбрала белый. Но она сказала, что на рояле поздновато. Этой осенью я и поступила на виолончель.

- Но на рояле вы к тому моменту уже что-то играли?

Да, и в консерватории потом в Малый зал меня выбирали на концерты – я играла и сонаты со скрипачами, и с Валей Фейгиным пьесы Прокофьева. Первое время, когда начинала преподавать, сама студентам аккомпанировала.

- А что же с гимнастикой?

Когда я поступила в консерваторию, я жила у опекунши. Там нельзя было играть, поэтому в 6 утра я вставала и ехала в консерваторию, до 9 утра занималась. Дальше были уроки, занятия, а после этого вместо физкультуры я ходила на секцию художественной гимнастики. И на московских вузовских соревнованиях я даже завоевывала призы, но тогда она, конечно, не была такой, как сейчас. После гимнастики я вставала в очередь за ключом от класса и до 11 вечера опять занималась на виолончели. Такова была тогда моя жизнь.

- Поэтому вы и говорите, что консерватория – ваш дом.

Конечно! Я в 5 лет осталась без родителей. Отец умер в финскую войну. А мама была героическая женщина – работала в Бауманской больнице терапевтом и хирургом. Дядя был в ссылке, Шаховские – ты же понимаешь. И когда открыли ГлавСевМорПуть, начали осваивать Арктику, надо было семью кормить, и мама из финансовых соображений решила, что поедет на Север, на Чукотку поднимать там медицину, это закончилось трагически. Я всю свою жизнь собиралась, но так до Чукотки и не доехала…

А под Красноярском я жила с бабушкой, в детском саду, вечно там были голодные… А когда я приехала в Москву, только благодаря силе воли моей бабушки и началась моя деятельность. Особого стремления к виолончели я тогда не чувствовала. На рояле я все время играла, даже оперы какие-то сочиняла, причем в до-миноре обязательно (улыбается). Вкус, желание я почувствовала классе в 4-м, когда меня начали на концерты выбирать. И тогда я стала по-настоящему работать.

- Что сейчас для вас виолончель?

Ну, сейчас я уже могу только сказать, что это моя жизнь. Когда я впервые услышала виолончель – это было адажио из балета «Щелкунчик», я просто влюбилась в этот звук. И поэтому в своей педагогической деятельности в первую очередь всегда уделяю внимание искреннему, наполненному звучанию.

- А ученики для вас – они кто?

Ученики? Это мои дети.

- Ну, они же должны были вам страшно надоесть за это время.

Нет, никогда не надоедают. Вот эта кухня, где мы с тобой сидим, здесь в большинстве случаев студенты доверяют мне какие-то свои личные проблемы. Поэтому для меня педагогическая работа – не просто профессиональный процесс, но и чисто человеческое общение. Это даже какая-то школа человеческой жизни. Когда начинаешь общаться с талантливыми ребятами, то очень много от них берешь. Другое дело, что иногда педагогическая работа мешает исполнительской, например, вдруг видишь: то, что у тебя самой получается легко, и ты об этом не задумываешься, студент это никак не может преодолеть. Начинаешь изобретать для него какие-то вещи, а потом садишься сама за инструмент и думаешь: «Господи Боже мой, а как это я играла-то?» Поэтому здесь двоякое действие. Конечно, это взаимный процесс обогащения. А с другой стороны, я понимаю тех людей, которые не хотят заниматься педагогикой, предпочитая заниматься сольной деятельностью, потому что это, конечно, сильно отвлекает.

- Скажите, пожалуйста, какую музыку вы любите играть и вообще?

Я люблю романтическую музыку – Шуман, Шуберт, Брамс, и ту, в которой есть конфликты – это, скорее, XX век, Шостакович, Бриттен…

- А если приходится играть музыку, которая не нравится?

В этом случае нужно помнить, что ты артист, и заставить себя ее полюбить. Хорошим исполнителям часто говорят, что из сомнительного сочинения вы сделали конфетку. Поэтому для слабых сочинений очень многое зависит от того, кто является исполнителем.

- Расскажите, пожалуйста, было что-нибудь экстраординарное или курьезное в вашей гастрольной жизни?

Бывало. Я как-то приехала в Москву после гастролей в Японии, и из-за смены климата с моей виолончелью были проблемы. Я собиралась на концерт со своими партнерами по трио – Малининым и Грачом (пианист Евгений Малинин, скрипач Эдуард Грач – прим. ред.). По-моему, это был Куйбышев. Концерт шел в прямой трансляции по телевидению. Начинал Евгений Васильевич – Второй концерт Брамса, а после антракта мы с Грачом должны играть Двойной концерт (Концерт для скрипки и виолончели с оркестром И. Брамса – прим. ред.). В артистической, когда я клала на стул виолончель, случайно ее чем-то задели. Вдруг меня зовут – лежит передо мной не инструмент, а труп: туловище отдельно, гриф отдельно, струны валяются на полу… Малинин уже заканчивает… А идет прямая трансляция, и антракт очень небольшой. Я естественно, срочно прошу, чтобы кто-то из оркестрантов мне дал виолончель. Но виолончели все соответствующие – не для сольного выступления в прямом эфире. Какую-то «коробку» я выбрала, и все-таки Брамса мы сыграли. Я уже не помню как, но все-таки сыграли. (Улыбается)

- Сильный стресс!..

Да, такие вещи бывали. А еще была ужасно смешная история в Норвегии. Я играла там концерт Мясковского, всем очень понравилось. И когда я закончила, выхожу на поклон – один раз, второй, третий раз выхожу. Публика вся стоит, а оркестр играет какой-то марш. Я поняла, что это норвежский гимн, и тоже встала с виолончелью и стою с серьезным лицом. Еще на сцене был дядечка с цветами. Пока они всё не сыграли, я стояла, не шелохнувшись. Оказалось, что это они меня так приветствовали. А я решила, что это гимн, и заставила дядьку с букетом торчать около меня.

- Советская выучка, конечно.

Да-да. Раз что-то играют, а публика встала, значит – гимн. (Смеется)

- Гениально! Теперь расскажите, пожалуйста, про вашу семью.

Семья у нас в основном музыкальная. С Борисом Сергеевичем (Борис Артемьев – контрабасист, прим. ред.) мы поженились, еще будучи студентами консерватории, после моего первого конкурса – фестиваля молодежи и студентов в 57-м году. Наша жизнь, естественно, крутилась вокруг музыки, вокруг всяких проблем с инструментами, потому что мы были нищие, а надо было приобрести приличные виолончель и контрабас. Сидели вечно в долгах. Жили мы в 9-метровой проходной комнате. И только после конкурса им. Чайковского мы с одним чемоданом переехали в отдельную квартиру. Всю премию тогда вложила в консерваторский кооператив. А в 64-м году я специально ездила в Свердловск – купила хороший инструмент, который стоил совершенно бешеные деньги, и опять занимали везде, где возможно.

- Это вы на нем всю жизнь играете?

- Здорово!

Да, жизнь была такая, что надо было как-то всё сначала обустроить, чтобы обзаводиться дитем. В 69-м году родилась у нас Ольга. Когда ей было лет 6-7, она сказала, что она «хочет как мама, на виолончели». В итоге закончила у меня в классе консерваторию и аспирантуру. Перед окончанием консерватории тоже вышла замуж, за альтиста Данилу. Но у Ольги, в отличие от меня, трое детей. Старшему, Ване, уже 24 года, он работает на телевидении, средний, Витя, учится на ударных. А 10 лет назад появилась Наташка, которая тоже теперь играет на виолончели. Она даже концертирует, уже с оркестром играла. Еще она занимается композицией, в прошлом году на каком-то конкурсе получила премию. Пока идет неплохо в этом направлении, не знаем, что будет дальше. (Улыбается)

- А вы с ней занимаетесь?

Занимаюсь, но редко, потому что по времени не получается.

- Сколько сейчас у вас студентов в консерватории?

10 студентов и три аспиранта.

- А в Испании сколько?

В Испании 10. В Мадрид езжу раз в месяц на неделю, и надо дать каждому по 4-5 уроков, поэтому там с утра до вечера…

- Жуть!

Жуть, не говори. Прилетаю сюда, тут сразу консерватория.

- Ну, вам так нравится, видимо?

Тяжело уже…

- Ну, может, как-то разрядить ритм?

Ну, куда уже разряжать, мне на днях 80 лет. Конечно, можно об этом подумать, но, когда начинаешь работать, обо всем уже забываешь.

- То есть лучше работать?

Лучше работать.

- Мне даже не пришло в голову спросить вас, а вы когда-нибудь отдыхаете?

Единственное время отдыха у меня – это на даче. А на даче я занимаюсь с внучкой, но в основном готовлю обеды на большую семью. (Улыбается)

- Ясно, вопрос неуместен. Скажите, пожалуйста, вдруг кого-то заинтересует: как научиться понимать классику?

У человека должно быть желание примкнуть к красоте, и тогда он будет увлекаться, много слушать. Ты какой-то глупый вопрос мне задаешь! Это проблема общей культуры, у людей должна быть потребность стать культурными. У нас даже кот Лучик с удовольствием слушал классику!

- Да, интеллигентный был кот! А что самое главное в жизни для вас?

Ты прямо как Познер (улыбается). Самое главное? Доброта и любовь.

- А самое интересное?

В моей жизни огромное значение имели встречи с яркими личностями – с композиторами, с людьми, с которыми я играла.

Ой, опасно, Наталия Николаевна! Это тема уже для следующего материала. Спасибо вам огромное, и не только за беседу!

Беседовала Katerina Sokolova

Магистр наук «Менеджмент в сфере культуры»

Директор Международного агентства «Katerina Sokolova Artists»

- (р. 1935) российская виолончелистка, педагог, народная артистка СССР (1991). 1 я премия на Всесоюзном конкурсе музыкантов исполнителей (1961) и на Международном конкурсе им. П. И. Чайковского (Москва, 1962), 2 я премия на Международном конкурсе… … Большой Энциклопедический словарь

- (р. 1935), виолончелистка, педагог, народная артистка СССР (1991). Ученица С. М. Козолупова. 1 я премия на Международном конкурсе им. П. И. Чайковского (1962, Москва), 2 я премия на Международном конкурсе им. А. Дворжака (1961, Прага). Профессор… … Энциклопедический словарь

Наталья Шаховская Шаховская, Наталья Дмитриевна (урождённая Щербатова; 1795―1884) жена декабриста Фёдора Шаховского. Шаховская, Наталия Дмитриевна (в замужестве Шик; 1890 1942) писатель, биограф. Шаховская, Наталья Николаевна (род.… … Википедия

Наталья Николаевна Гончарова А. П. Брюллов. Портре … Википедия

Шаховская: Фамилия Шаховская, Анна Дмитриевна (1889 1959) геолог, организатор музейного дела. Шаховская, Евгения Михайловна (1889 1920) светская львица начала XX века, одна из первых русских женщин авиаторов; затем сотрудница Киевского … Википедия

Шаховская, Наталья Дмитриевна (1795―1884), урождённая княжна Щербатова, жена декабриста Фёдора Шаховского. Шаховская, Наталья Николаевна (р. 1935), виолончелистка … Википедия

Наталья Николаевна (род. 1935), виолончелистка, педагог, народная артистка СССР (1991). Ученица С. М. Козолупова. 1 я премия на Международном конкурсе им. П. И. Чайковского (Москва, 1962). Гастролирует за рубежом. Профессор Московской… … Русская история

Наталья Николаевна (р. 27 IX 1935, Москва) сов. виолончелистка. Нар. арт. РСФСР (1979). Чл. КПСС с 1977. В 1959 окончила Моск. консерваторию у С. М. Козолупова, в 1962 аспирантуру. Ведёт большую концертную деятельность. С 1964 участница… … Музыкальная энциклопедия

Ей посвящены сочинения С. Беринского, С. Губайдуллиной, Л. Книппера, Н. Сидельникова, С. Цинцадзе. С 1964 года была участницей фортепианного трио с Е.В. Малининым и Э.Д. Грачом. Выступала с дирижерами К. Зандерлингом, Д. Китаенко, К. Кондрашиным, К. Мазуром, Н. Рахлиным, Г. Рождественским, М. Ростроповичем, В. Спиваковым, А. Хачатуряном, М. Шостаковичем.

В 1959-62 годах преподавала игру на виолончели в Московском музыкальном училище им. М.М. Ипполитова-Иванова, в 1963-93 — в музыкальном училище при Московской консерватории. С 1962 года ведет класс виолончели в Московской консерватории, в 1974-96 — и.о. заведующей кафедрой виолончели и контрабаса, с 2000 — заведующая кафедрой виолончели. В 1995-2000 — декан кафедры струнных инструментов ГМПИ им. М.М. Ипполитова-Иванова. Заведующая кафедрой виолончели Высшей школы музыки королевы Софии (Испания). Среди учеников Заслуженные артисты РФ А. Дёмин, А. Загоринский, А. Найдёнов, К. Родин, А. Селезнёв, С. Судзиловский, М. Тарасова; свыше 50 лауреатов международных и всесоюзных конкурсов: Б. Андрианов, С. Багратуни, В. Бальшин, О. Галочкина, Е. Горюнов, Т. Заварская, И. Зубковский, О. Коченкова, Д. Озолиня, В. Пономарёв, Н. Савинова, П. Суссь, Н. Хома, Д. Цирин, Д. Чеглаков, Д. Шаповалов и другие. Иностранные студенты, концертирующие виолончелисты: С. Аттертон (Франция), Т. Мерк (Норвегия), У. Шайфер, Г. Торлеф (Германия), Д. Вейс (Чехия), Э. Валенсуэло (Чили), Д. Урба (Латвия), и другие.

- Наталья Николаевна, ваша творческая деятельность насчитывает не один десяток лет. Расскажите, с чего все начиналось? Когда проявилась ваша целеустремленность в профессии, кто или что на нее повлияло?

Я ребенок военных лет - когда война закончилась, мне еще не исполнилось десяти. Я брала частные уроки по фортепиано, но Елена Фабиановна Гнесина, которой меня показали, посоветовала мне поступать не в фортепианный класс, для которого я была уже великовата, а в класс виолончели. Я тогда не испытывала яркого желания заниматься именно на виолончели - оно появилось только после того, как я впервые получила удовлетворение от своего выступления. Мне кажется, что сила стремления к цели просыпается тогда, когда человек, пусть незрелый, ощущает свой потенциал независимо от похвалы родителей или учителей. Когда человек получает удовольствие от того, что он делает, тогда начинается достаточно быстрый его музыкантский рост.

- Вашими учителями были выдающиеся мастера - Семен Козолупов и Мстислав Ростропович. Чему они учили вас, помимо искусства игры на виолончели?

В Московскую консерваторию я поступила к Козолупову - в его класс мечтали попасть очень многие. Семен Матвеевич обладал феерическим даром педагога, он передал мне богатейшую профессиональную школу! Но я все время вспоминаю и ценные жизненные уроки, которые он демонстрировал своей биографией. Дело в том, что когда он учился в Петербургской консерватории, многие исполнительские вопросы ему приходилось решать самостоятельно. Он учился, посещая концерты, но самое главное, что у него было, это способность самостоятельно анализировать музыку и понимать, что именно надо сделать в произведении на своем инструменте.

Совершенно иной подход к преподаванию отличал Мстислава Леопольдовича Ростроповича. Он буквально вовлекал в вихрь творческого процесса, в поток своего художественного мышления, создавая музыку, создавая настроение «здесь и сейчас». Однако общение с Мстиславом Леопольдовичем, а также с Галиной Павловной Вишневской, составляло и жизненную школу тоже. Для меня Ростропович и Вишневская были почти как родители - их советы затрагивали не только стороны музыкального воспитания. Заслуга Галины Павловны - в моем приобщении к моде, она же научила меня и правильно делать макияж. Когда мы готовились к Конкурсу Чайковского,

Галина Павловна учила меня ходить по сцене. А Мстислав Леопольдович тоже присматривался ко мне перед конкурсом и однажды сострил: «Если тебя перекрасить в рыжий цвет, члены жюри подумают, что ты темпераментная». Конечно, этот отрезок жизни всегда со мной, я его никогда не забываю и постоянно черпаю оттуда бесценный опыт. Были моменты, когда под влиянием Ростроповича и Вишневской в корне менялись мои взгляды. Например, в годы учебы не за все сочинения, которые мне приходилось играть, я бралась с любовью и охотой. Тогда Мстислав Леопольдович говорил: «Никогда не спешите оценивать произведение - прежде послушайте, обдумайте, вникнете в него». Очень многое, что я получила от этих людей, стало моими заповедями, к которым я часто прибегаю в своей педагогической и исполнительской деятельности.

Вы играли с множеством музыкантов мирового уровня: что вам вспоминается о сотрудничестве с выдающимися дирижерами?

Встреча с каждым из них - это новое открытие. Когда рядом с тобой на сцене такие величины, как Курт Мазур, Томас Зандерлинг, Карло Цекки, ты ощущаешь партнера, а не просто «аккомпаниатора». Вообще, когда играешь с оркестром, ты находишься в огромном звуковом потоке, и это абсолютно другое ощущение музыки, чем когда ты выступаешь с коллегой-пианистом. Встреча с дирижером всегда волнующа, особенно перед первой репетицией. Вот, кстати: сегодняшняя всеобщая спешка наложила отпечаток и на этику концертной жизни. Раньше такие дирижеры, как Кирилл Кондрашин, Геннадий Рождественский и другие, их ранга, не позволяли себе выйти к оркестру, не встретившись предварительно с исполнителем-солистом. Сейчас же нередко первая встреча с дирижером происходит прямо на сцене. В результате, мне кажется, уходит необходимая глубина сотворчества.

- Наталья Николаевна, хочется узнать, волнуетесь ли вы на сцене? Проблема волнения, мне кажется, актуальна как для школьников, так и для крупных музыкантов. Как побороть в себе то губительное чувство, при котором на сцене многое из приобретенного попросту теряется?

Я всегда волновалась, выходя на сцену. Недавно я прочла интервью с одним молодым исполнителем, который говорил, что совсем не волнуется на сцене. Мне это даже показалось странным, потому что я не знаю среди своих коллег людей, которые бы не волновались, выходя на сцену. Побороть волнение помогает опыт, профессиональная оснащенность - чем ты больше готов к концерту, тем у тебя меньше потерь, и мандраж меньше. Но я считаю, что если у исполнителя совсем нет творческого волнения, того состояния, которое побуждает артиста на сцене к особой взаимосвязи с публикой, то этот артист, по-моему, никому не нужен. Хотя таких бывает много… Хороший урок преодоления «сумасшедшего» волнения мне преподал в свое время Ростропович. Он настойчиво пытался мне внушить, что волноваться до потери качества игры не стоит. А потом ему это надоело, и он сказал: «Знаете, Натали, вы себя любите больше, чем музыку. Займитесь музыкой, и ваше «Я» отойдет на второй план». Это действительно так. Первые шаги на сцену всегда вызывают острое волнение, но когда начинается музыка, нужно увлечься ей, забыв про все остальное.

Появление номинации “Виолончель” случилось на II конкурсе имени Чайковского в 1962 году по инициативе Мстислава Ростроповича
.

Он же разработал и программу, которая так же, как в номинациях “Фортепиано” и “Скрипка”, должна была выявить среди участников “универсального артиста”, способного с одинаковым мастерством справляться с сочинениями самых разных жанров и эпох. Ростропович сам и возглавлял жюри конкурса виолончелистов вплоть до своего отъезда из страны.
Этот конкурс виолончелистов стал настоящим прорывом и началом нового этапа в истории исполнительского искусства на этом инструменте. Член жюри II и III конкурса, один из ведущих виолончелистов XX века Григорий Пятигорский отмечал:

“Известно, виолончель долгое время была в загоне. Это был инструмент, так сказать, “второразрядный”, особенно в сравнении с фортепиано и скрипкой. Если угодно, отголосок этих взглядов сказался и на Первом конкурсе Чайковского. Я даже немного злился тогда. Но, конечно это не единственный пример…

Теперь я счастлив, что на Втором конкурсе Чайковского представлен мой любимый инструмент. Я хочу, чтобы был и Третий, и Тридцатый, и Сотый конкурс имени Чайковского”.

Первым победителем конкурса Чайковского по специальности “виолончель” стала представительница СССР Наталия Шаховская. Она же стала и первой женщиной, завоевавшей высшую награду на конкурсе.

После конкурса в своем интервью Даниил Шафран сказал:

“Первую премию жюри присудило Наталье Шаховской, воспитаннице Козолупова (уже после конкурса она занималась в аспирантуре у М. Ростроповича). Она покорила всех не только блестящим выступлением в финале, но и удивительной ровностью игры в предыдущих этапах соревнования. Конечно, жюри не только суммировало арифметические результаты: решающим было живое художественное впечатление от всех трех туров.

Игра Шаховской проникнута широким дыханием, отличается огромной волевой собранностью и настоящим артистизмом. Оно властно заставляет слушать себя, “захватывает” внимание публики с первой же ноты”.

Открытием конкурса 1962 года стало и выступление еще одной представительницы отечественной виолончельной школы 19-летней Наталии Гутман, получившей тогда третью премию. О ней с нескрываемым восхищением говорили многие члены жюри. Среди них был и Даниил Шафран: