Заметные сдвиги происходят в культурной жизни России. Местные культурные традиции постепенно уходят в прошлое, уступают место общерусским тенденциям. “Горизонт обозрения” явлений общественной жизни у деятелей культуры расширяется. Да и возможностей, денежных, политических и психологических, в рамках большого государства стало, естественно, больше. Еще более весомо и звучно заявляют о себе мотивы патриотизма, национальной гордости. В то же время наряду с приобретениями имелись и потери — исчезло могучее дыхание творцов эпохи Куликовской битвы (А. Рублев и Ф. Грек, летописные своды и сказания о борьбе с Ордой), сказывается растущее и мертвящее влияние самодержавной тирании и крайностей крепостничества, опричного террора на культурную среду русского общества. В противоречиях, борениях развивается культура той эпохи.
Фольклор конца XV — XVI века . Записей устно-поэтического народного творчества этого времени не сохранилось. Но о народных песнях, игрищах упоминают некоторые литературные сочинения, документы, например Стоглав, соборные послания и т. д.
События той славной эпохи получили отражение в сказках. Так, в “Сказке о Борме-Ярыжке” ее герой, простой русский человек, добывает для царя Ивана Грозного знаки царского достоинства в Вавилоне-граде. Сходный сюжет развивался в , но в ней речь идет о регалиях для византийского императора. Русская сказка переделывает этот сюжет, приспосабливает его “для себя” , некоторые ее варианты связывают получение регалий царем со взятием Казани.
Другие сказки прославляют ум, сметливость выходцев из народа (“Умный мальчик-судья” , “Огненный змей” , “Мудрая дева” и др.), некоторые сказки вошли в “Повесть о Петре и Февронии” (о крестьянской девушке, ставшей женой князя).
В пословицах и песнях, поговорках и загадках, словах и поучениях отразилась живая народная речь, меткая и острая. Таковы, к примеру, пословицы, которые вписал в свое послание старцам Кирилло-Белозерского монастыря: “Жалует царь, да не жалует псарь” , “дати волю царю, ино и псарю” .
Во второй половине столетия большое число сказок идеализирует образ Ивана Грозного как борца с боярами, “крестьянского” царя, защитника бедняков, справедливого судьи и т. д. Расцветает жанр исторической песни. В них народ прославляет взятие Казани, особенно героев штурма — пушкарей, . Ермак в глазах певцов, народа — идеальный герой-казак. В песне о Кострюке-Мастрюке простой русич, “населыдина-деревенщина” , побеждает в единоборстве заезжего бахвала князя Кострюка. Образ последнего отразил реальные черты царского шурина, брата его жены, князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского. Царя народ, с одной стороны, воспевает за воинские подвиги, расправы с боярами; с другой — отмечает его жестокий нрав; в целом же поддерживает за защиту единой России — “Московского царства” , “каменной Москвы” как “средины царства Российского” .
Народ в своем творчестве гордится сильной ; его сыновья — крестьяне и ремесленники — начинают осознавать себя не только безликими “людьми Божьими” , но и реальными людьми с земными заботами, радостями и горестями.
Просвещение. Центрами грамотности и просвещения оставались, как и прежде, монастыри. В них же и в церквах, особенно при митрополичьем и епископских дворах, имелись библиотеки рукописных, позднее и печатных книг, подчас весьма значительные (например, в Соловецком, Троице-Сергиевом, Иосифо-Волоколамском, Кирилло-Белозерском, Ростовском и других обителях, в новгородском Софийском соборе и т.д.).
“Мастера грамоты” появляются в городах и по деревням. У них учились дети и взрослые. Известные духовные деятели Зосима соловецкий и Александр свирский обучались в обонежских деревнях, Антоний сийский — в деревне у Белого моря, Симеон, архиепископ новгородский — в родной подмосковной деревне и т. д. Учителями были монахи, дьяки. На многих актах ставят свои подписи бояре и дворяне; в меньшей степени — крестьяне и посадские люди.
Учили сначала азбуку, потом—Часослов (молитвы, богослужебные тексты по часам церковной службы), письмо, Псалтирь (псалмы царя Давида). На этом учение обычно заканчивалось. Тем, кто побогаче, удавалось его продолжить — на очереди были “Апостол” , Евангелие. Премудрость математическая сводилась к счету до тысячи и далее, сложению и вычитанию, реже проходили умножение и деление.
Тексты и цифирь учили наизусть и вслух, в общей школьной комнате, и оттого она заполнялась шумом и разноголосицей. За нерадение учитель, в соответствии с обычаем, мог и должен был “сокрушать ребра” , “учащать раны” ученикам своим. Той же цели — внушению “книжной премудрости” — служила и “душеспасительная” розга. Но уже тогда с поощрением говорят и пишут о дидаскалах — учителях, которые “твоего для учения хотяша, дабы хитр был и разумен умом, и смыслен, а не грублий человек” .
Но, очевидно, в реальной жизни встречалось, в зависимости от обстоятельств и характера учителей, и то и другое. Недаром Домострой включает поучения, исключающие друг друга: “не ослабевай, бия младенца” , “обучая детей, люби их и береги” . В “Пчелах” , сборниках нравоучительного содержания, можно встретить здравые мысли о воспитании детей и воспитателях: “Учитель нравом да покорит ученика, а не словом” .
Появлялись руководства по грамматике — труды Максима Грека: “Начало грамоты греческой и русской” , “Предисловие о буковице, рекше о азбуце” , “Беседа о учении грамоте...” , “Сказание грамотичным степенем” и т.д. Знающие люди высоко чтили грамматику, она, сказано в “Азбуковнике” конца XVI в., “основание и подошва всяким свободным хитростям” .
В этом столетии появляется первое пособие по арифметике — “Книга, рекома по-гречески Арифметика, а по-немецки Алгоризма, а по-русски цыфирная счетная мудрость” . По простой системе исчисления (“малое число” ) изучали единицы, десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч (тьмы), сотни тысяч (легионы), миллионы (леодры), по сложной системе (“число великое словенское” ) — миллионы (тоже — тьмы), триллионы (тоже— легионы), триллионы триллионов (тоже — леодры, другое название — септиллионы), вороны (леодры леодров — число из 49 цифр). Изучаются в это время и дроби (известные еще в XI в.); числитель называли “верхним числом” , знаменатель — “исподним числом” .
При Иване IV, Федоре Ивановиче некоторых молодых людей посылали в Константинополь изучать греческий язык и грамматику. Ездили “паробки” с аналогичными целями и в европейские страны.
Некоторые знатные люди собирали у себя дома библиотеки рукописных книг. Большое собрание таких книг имел царь Иван Грозный. Куда делась его библиотека, неизвестно. Может быть, она замурована в кремлевских подземельях. Или книги, в нее входившие, позднее разошлись по другим библиотекам, например митрополичьей, позднее — патриаршей, и иным.
Поворотное для просвещения значение имело появление книгопечатания. Еще при Иване III пытался печатать книги в России Варфоломей Готан, любекский первопечатник. Но первый опыт не удался. Полстолетия с лишним спустя, в середине 50-х гг. XVI в., первые книги так называемой “безвыходной печати” (не имели обозначения места и года издания) появились в Москве. Именно тогда царь Иван Васильевич завел типографию. 10 лет спустя, 1 апреля 1564 г., Иван Федоров издал в ней “Апостол” . Затем последовали “Часослов” и другие, книги. Года через два Федоров перебрался в Великое княжество Литовское и умер во Львове в 1583 г. Здесь он продолжал свое любимое дело. В числе прочих книг “друкарь московитин” (московский печатник), как называли его на Украине, издал первый печатный русский Букварь “для пользы русского народа”, как он написал в послесловии.
В Москве издавали книги сотрудники и последователи Ивана Федорова (Андроник Невежа и др.); всего появилось около 20 книг богословского содержания. В деле обучения, просвещения был сделан большой шаг вперед.
Научные знания. Элементы научных знаний, умножавшиеся из столетия в столетие, носили прикладной характер. Так, необходимость точного учета земель и исчисления налогов с них породила сложную систему сошного письма — одинаковую сумму денег брали с сохи, т. е. с определенного количества земли, неодинакового у разных сословий.
Геннадий, архиепископ новгородский, митрополит Зосима в Москве и их помощники в конце XV в. составляли пасхалии специальные таблицы с указанием дат Пасхи и других праздников по годам. Позднее Агафон, священник Софийского собора в Новгороде, подготовил рукопись труда “Круг миротворный” , продолживший Геннадиевы таблицы. В середине XVI столетия то же сделал Ермолай-Еразм, автор “Зрячей пасхали” . Переводные сочинения “Шестокрыл” , “Космография” позволяли вычислять лунные фазы, затмения Солнца и Луны.
Знания в области физики, техники требовались мастерам-литейщикам при изготовлении пушек, пищалей, в том числе и нарезных орудий, созданных в России. То же — и со строительством зданий, каменных и деревянных, подчас очень высоких, до 50 — 60 м; в этом деле не обойтись без точных расчетов, знания строительной статики, техники.
Солеварение и поташное производство, лечебное и иконописное дело требовали знаний из прикладной химии, медицины, и они отражены в рукописях рецептурного характера, травниках (травы, их целебные свойства, приготовление из них лекарств).
Географические знания можно изучать по документам той поры — писцовым и межевым, по посольским и разрядным книгам; по картам (“чертежам” ) и отпискам служилых людей, летописям и описаниям путешественников, русских и иноземцев.
Исторические знания отражены в летописях и хронографах, повестях и сказаниях; знания о языке — в различных словарях (“Речи тонкословия греческого” , “Толк языка половецкого” , “Се татарский язык” , словарь славянских слов и др.).
Во второй половине XVI в. указанные прикладные знания умножаются и усложняются. К примеру, строительство Покровского собора (Василия Блаженного) на Красной площади в Москве, очень сложного сооружения, не могло обойтись без теоретических сведений по механике, математике. То же — с отливкой мощных пушек, которые сопровождали русские армии в походах на Казань, в Ливонию и др.
Во второй половине XVI — начале XVII в. появились детальные руководства по солеварению (“Роспись, как зачать делать новая труба в новом месте” ), по писцовому делу (1556 г.), статья “О земном верстании, как землю верстать” (исчисление площади квадратов, прямо и треугольников, параллелограммов, трапеций).
В “хождениях” авторы описывали страны, которые посетили; таково, например, хождение посла и купца Василия Познякова, побывавшего в Константинополе и на Афоне, в Иерусалиме и Египте (1558—1561 гг.). А еще раньше, в 1525 г., дипломат и переводчик Дмитрий Герасимов в разговоре с Павлом Иовием Повокомским говорил: в Китай и Индию можно добраться не только южными теплыми морями, но и Северным Ледовитым океаном. Тот описал разговор в своем трактате о России, и о нем узнали в Западной Европе. Там, как будто под влиянием этих сообщений, снарядили экспедицию, участник которой Р. Ченслер попал в Россию. Иван Грозный обещал награду тому, кто найдет “морской путь в Китай и Индию” .
Русская литература XV — XVI веков . Историческая и политическая мысль. В этой области происходил заметный подъем. В летописных сводах, повестях и сказаниях разрабатываются идеи величия великокняжеской и царской власти, мировой роли России. Как сказано в “Хронографе” (обзоре всемирной истории) 1512 г., после покорения турками Византии и других “царств” , которые они в “запустение положи ша и покори ша под свою власть” , “наша же Российская земля... растет и младеет и возвышается” .
“Повести о Вавилонском царстве” с их идеей преемственности власти византийских императоров от правителей Вавилона на русской почве дополняются версией о передаче шапки Мономаха, порфиры и скипетра византийским императором Львом великому князю киевскому Владимиру Мономаху: “...и доныне та шапка Мономахова в Русском государстве, в богохранимом в царствующем граде Москве” .
“Сказание о князьях Владимирских” начала XVI в. выводит родословную московских правителей от Августа, кесаря римского. Так возвеличивались самодержавие и суверенность власти российских монархов. Это использовали и в последующей публицистике, и в политической практике. “Царское место” Ивана Грозного, к примеру, на одном из затворов имеет резьбу с рассказом о присылке из Византии шапки Мономаха. А сам Грозный в письме к шведскому королю без тени сомнения утверждал: “Мы от Августа кесаря родством ведемся” .
Те же или сходные идеи разрабатываются в посланиях Филофея, игумена псковского Елеазарова монастыря, Василию III, в “Повести о белом клобуке” , “Повести о зачале Москвы” , летописных сводах XVI в.
В сочинениях еретиков-вольнодумцев рубежа XV — XVI столетий (“ересь жидовствующих” ), особенно их левого, радикального, крыла, отрицались главные догматы христианского вероучения — троичность Бога, непорочное зачатие, причащение, необходимость икон, самого института церкви. Еретики критиковали мздоимство и иные пороки духовной братии. Более умеренное крыло претендовало лишь на свободомыслие в литературе, научных исканиях.
Гуманистические, рационалистические идеи еретиков, их критика церковного, монастырского землевладения, стяжания поначалу вызвали сочувствие даже у великого князя Ивана III. Но в конце концов одержали верх церковные ортодоксы во главе с Иосифом Саниным! игуменом Иосифо-Волоколамского монастыря, которых великокняжеская власть сочла лучшей опорой для себя, чем еретиков. Церковный собор 1504 г. осудил последних, некоторых из них казнили.
Идеи “нестяжательства” развивали и заволжские старцы (монахи заволжских монастырей) во главе с Нилом Сорским. Они обличали стремление присвоить труд чужих рук, сребролюбие, чревоугодие, гордость, тщеславие и прочие пороки. Проповедовали смирение, созерцательную жизнь, нравственное самоусовершенствование. Иноки, по их учению, должны добывать пропитание своим трудом, не иметь земель и крестьян, отказаться от мирской суеты и стяжательства. Иосиф Волоцкий же говорил о другом: “Церкви богатство — Божье богатство” .
Борьба иосифлян и нестяжателей продолжалась после кончины их вождей (Иосиф умер в 1525 г., Нил — в 1508 г.). Иосифлян возглавил митрополит Даниил, нестяжателей — инок-князь Вассиан Патрикеев Косой (из рода Патрикеевых вышли князья Голицыны, Куракины, Хованские и др.). Ко вторым примкнул Максим Грек (Михаил Триволис), ученый монах с Афона, приехавший в 1518 г. в Москву. Они нашли опору в среде оппозиционного боярства и поплатились за это: церковные соборы 1525 и 1531 гг. осудили их, и они оказались в ссылке. Их обличения в адрес церкви, а тем самым светской власти, упоминания о тяжелом положении крестьян отвечали злободневным настроениям русского общества.
Повести и сказания сообщают о важнейших событиях той эпохи — присоединении Новгорода Великого и иных русских земель к Москве, царе Иване Грозном и его деяниях, борьбе России с иноземными захватчиками (например, “Повесть о Молодинском сражении” 1572 г., “Повесть о прохождении Стефана Батория на Псков” в 1581 г. и др.).
В XVI столетии работает плеяда талантливых публицистов. Ф. И. Карпов, весьма образованный человек (знал латынь, греческий, восточные языки), сокольничий Василия III, скорбел о несовершенстве общества, светской власти: “Ныне везде распри, ныне живут от хищений”, “понял, какими вредными и неугодными путями, хромыми ногами, со слепыми очами ныне ходит земная власть и весь род человеческий” . Правители должны, по его убеждению, нести в мир “правду, искоренять злых, которые не хотят излечиться и любить Бога” .
В середине века многие публицисты остро и страстно обсуждают проблемы самодержавия и устроения государства, боярства и положения крестьян. И. С. Пересветов выступает сторонником сильной царской власти, поддержки ею “воинников” —дворян и ограничения прав бояр, централизации управления. Он писал: “Царю нельзя быть без грозы: как конь под царем без узды, тако и царство без грозы” . Он выступает сторонником “правды” (“Бог не веру любит, а правду” ), “книг” , “мудрости” , противником холопства, кабальной зависимости, “которая земля порабощена, в той земле зло сотворяется... всему царству оскудение великое” .
Ермолай-Еразм, священник одной из церквей Московского Кремля, призывает облегчить положение крестьян, ибо, как он говорит: “Больше всего полезны пахари, их трудами созидается главнейшее богатство” .
Сильвестр, протопоп Благовещенского собора в том же Кремле, в посланиях, “Домострое” (ему принадлежит окончательная редакция памятника) проповедует рациональное хозяйствование, получение “правильного стяжания” (прибыли).
Вторая половина столетия отмечена яркой, эмоциональной перепиской царя Грозного и князя-беглеца А. М. Курбского. Первому из них принадлежат также послания многим другим лицам, светским и духовным; второму — “История о великом князе московском” и другие сочинения. Царь исходит в своих суждениях из представлений о богоуставленности власти самодержца, ее неограниченности: “Мы вольны жаловать своих холопов (всех подданных — В. Б.), а казнить вольны же есмя ”.
Курбский же — противник “лютости” царя, который, по его словам, должен править вместе с “мудрыми советниками” . Будучи последователем нестяжателей (он был учеником Максима Грека), князь выступает противником иосифлянского духовенства. С критикой опричнины выступают, наряду с Курбским, Корнилий, игумен Псково-Печерского монастыря, составитель псковского летописного свода 1567 г., авторы повести о разгроме Новгорода царем Грозным в 1570 г., вставленной в Новгородскую летопись.
В XVI в. составляются один за другим большие летописные своды — Вологодско-Пермский, Воскресенский, Никоновский и др. Они включают в свой состав, помимо предшествующих сводов, повестей, сказаний, и обширные документы. Во второй половине правления Ивана Грозного составили так называемый Лицевой свод — Никоновскую летопись украсили почти 16 тысячами миниатюр-иллюстраций (“лиц”, отсюда — название свода). В нем история России ведется с древнейших времен до середины 50-х гг. XVI в. Этот грандиозный памятник, как и другие, утверждает идеи величия русского самодержавия, его централизаторской политики. Таковы же идеи, положенные в основу “Степенной книги” (1562—1563 гг., автор — Афанасий, вышедший из кружка митрополита Макария), “Казанской истории” (“Казанского летописца”, середина 60-х гг.), Четий-Миней (собрание житий русских святых, расположенных по месяцам года).
В конце столетия появляются тяжеловесные по стилю “Повесть о честнем житии царя Федора” (автор — патриарх Иов), “Житие митрополита Филиппа” . Продолжается составление летописей, не таких, правда, обширных, как ранее.
Русская архитектура XV — XVI веков . Для этой эпохи характерен значительный подъем строительного искусства. На рубеже XV—XVI вв. оформляется Кремлевский ансамбль в Москве — стены и башни, соборы и Грановитая палата. Возводили их итальянские архитекторы (Аристотель Фиораванти, Пьетро Солари, Марко Руффо, Алевиз Новый и др.) и русские мастера (Василий Дмитриевич Ермолин и др.). Использовали при этом традиции древнерусского, прежде всего владимиро-суздальского, зодчества, а также приемы итальянской архитектуры эпохи Ренессанса.
Крепостные сооружения в первой половине века строят в Нижнем Новгороде, Туле, Зарайске, Коломне. В столице появляется стена Китай-города (1530-е гг.), Новодевичий монастырь (1525 г.).
В церковном зодчестве получает распространение храм шатрового типа, по образцу деревянных церквей (“на деревянное дело” ). Самый выдающийся образец этого стиля — церковь Вознесения в селе Коломенском (1532 г.), построенная в ознаменование появления на свет Ивана Грозного. Современник-летописец не смог удержать чувства восхищения, записывая в свой труд известие об этом архитектурном чуде: “Вельми чудна высотою и красотою, и светлостию, такова же не бываша прежде сего в Руси” .
В течение всего столетия деревянное строительство, как и прежде, преобладает. Помимо повсеместных изб, сооружаются хоромы богатых людей, подчас очень сложные в плане и причудливые по форме. Таковы хоромы Строгановых, именитых купцов, в Сольвычегодске (1565 г.).
В каменном зодчестве русский национальный стиль ярко выражен в девяти шатровых постройках собора Василия Блаженного. Он возведен по случаю взятия Казани в 1552 г.
Продолжают строить соборы и крепостные стены в монастырях — Соловецком, Троице-Сергиевом и др. В Москве окружили стеной Белый город, в пределах современного Бульварного кольца.
По примеру московского Успенского собора в Вологде строят Софийский собор (1568—1570 гг.). А в Вязёмах, к западу от Москвы, в имении Бориса Годунова появляется величественный пятиглавый храм святой Троицы; позднее его стали звать Преображенским.
Обширное строительство по всей России сделало необходимым появление специального учреждения — Приказа каменных дел (1580-е гг.). Он организовывал строительные работы, очень большие но масштабам (вызов рабочих из разных городов, заготовка стройматериалов).
Русская живопись XV — XVI . На рубеже XV — XVI вв. в иконописи и фресковой живописи прославились Дионисий с сыновьями и соратниками. Им принадлежат иконы Успенского собора в Московском Кремле, фрески Ферапонтова монастыря. Они привлекают красочностью, декоративностью, пышной торжественностью. Большей лаконичностью, строгостью отличается иконопись новгородской школы.
В живописи усиливается преобладание московской школы. В иконопись все больше проникают жанровые мотивы, имеются элементы реализма. Еще больше это характерно для второй половины XVI в.
Живопись становится все больше делом государственным. Церковь после Стоглавого собора 1551 г. усиливает надзор за иконописцами. Икона “Церковь воинствующая” (середина XVI в.) в аллегорической форме воспевает , русское воинство, молодого самодержца. Росписи Золотой палаты в Кремле (1547—1552 гг.) посвящены историческим событиям. Например, фрески Грановитой палаты, рассказывая об Иосифе Прекрасном, повествуют о .
В конце XVI в. получают известность иконы “строгановского письма” . Они отличаются миниатюрностью, тонкостью и изяществом прорисовки, декоративностью и праздничностью. В этой манере работали московские мастера Прокопий Чирин, Истома Савин и другие “царские иконописцы”. Они нередко исполняли иконы по заказам именитых людей Строгановых. На них же работали и собственные мастера из их бывших холопов в Сольвычегодске. Эта школа существовала и в XVII в., под ее влиянием впоследствии трудились многие мастера, в том числе в известном Палехе.
Тяга к декоративности и виртуозности, изощренности и парадности характерна для живописи этой эпохи. Налицо, с одной стороны, рост мастерства, технического совершенства; с другой — потеря глубины, монументальности, широкого дыхания живописи А. Рублева и Ф. Грека.
Быт конца XV — XVI веков . Обширное строительство храмов и монастырей, дворцов и теремов вызывало стремление к их украшению изделиями прикладного искусства. Мастера того времени делали изумительные по красоте, тонкости оклады для книг и икон со сканью (филигранью), басменным тиснением. С конца XV в. начинается расцвет искусства эмали, забытого во .
В церковном обиходе часто использовали изделия с художественным шитьем — подвесные пелены и надгробные покровы, плащаницы и “воздухи” . Делали их обычно из шелка, золота и серебра, в “живописном стиле” (сочетание разноцветных тонов, темных и светлых, яркость и красочность).
В книжных миниатюрах изображались сюжеты из Ветхого и Нового заветов, житий святых, события русской истории. Иллюстрации Лицевого летописного свода и собрания житий святых Четии-Минеи считаются по праву шедеврами русского миниатюрного искусства. Пышностью и декоративностью отмечены иллюстрации в печатных изданиях.
Во второй половине XVI в. выдающиеся образцы шитья вышли из мастерской князей Старицких (“Плащаница”, “Явление богоматери Сергию Радонежскому” ). Ксения Годунова, дочь царя Бориса, искусно вышивала по испанскому и венецианскому бархату.
Все эти изделия готовились для людей богатых, имевших немалые средства и обширные помещения для жилья или церковной службы.
Знатные люди жили в хоромах, обычно двухэтажных, с разными пристройками, жилыми и хозяйственными, для себя, дворни, скота и птицы. Дома в основном — деревянные, но встречались и каменные. Они заполнены погребцами с посудой, серебряной и медной, оловянной и стеклянной; сундуками с одеждой, украшениями (перстни, серьги и т.д.). На стенах иногда висели часы. Встречались иноземные ткани, украшния, посуда, одежда; восточные обувь, ковры, оружие. Еще большая пышность присуща царским дворцам и дворам.
Вельможи уже тогда начинали, на западный манер, коротко стричь волосы, брить или выщипывать усы и бороду.
Кушанья были обильны и разнообразны. Употреблялись пряности для приправ: перец и шафран, корица и гвоздика. Знакомы были с лимонами, изюмом, миндалем, рисом и сахаром.
Развлекались знатные люди на пирах со скоморохами, игрой на народных инструментах, плясками. Как церковь ни преследовала “игрища бесовские” , вывести их было трудно. Увлекались медвежьей травлей, “конскими ристаниями” , псовой и соколиной охотой. Дома играли в кости и карты, шашки и шахматы.
Народные песни и церковная музыка удовлетворяли еще одну сторону духовных потребностей. В XVI в. из Новгорода в Москву и другие области России пришли многоголосные церковные песнопения. Любили русские люди и колокольный звон. В быт знати из-за рубежа проникают новые инструменты (органы, клавесины, клавикорды), западноевропейская музыка.
Более скромно жили рядовые дворяне. Основная же масса населения — крестьяне — обитала в деревянных избах, крытых соломой или дранью; имелись клети для имущества, хлевы для скота, сараи. Избы топили по-черному, освещали лучинами. Зимой в них помещали мелкую скотину и птицу.
Обстановка в избе была весьма скудная: деревянные, грубо сделанные столы и лавки; в сундуках и коробьях хранилось платье (у бедняков его вешали на шесты, прислоненные к стене). Летом носили одежду из домашнего холста, зимой — из сермяжного сукна и бараньего меха, на ногах — лапти из лыка, у тех, кто побогаче, — сапоги. Посуда — деревянная и глиняная: блюда и тарелки, ковши, ковшики, чаши, чарки, братины, деревянные ложки и глиняные горшки, изредка — котлы и сковороды из железа и меди.
Из зерна и муки готовили хлеб и пироги, кисели, пиво и квас; ели капусту, свежую и квашеную, морковь и огурцы, свеклу и хрен, редьку и репу. Мясо было на столе в основном по праздникам. Много кушали рыбы, речной и озерной.
Сходно с крестьянами, но с более зажиточными, жили в городах посадские люди. Двор состоял нередко из горницы, стоявшей на подызбице, сеней на подсенье, клети на подклети, бани; он окружен тыном с воротами, имевшими навес. Встречались слюдяные и “стекольчатые” окна. В доме, помимо прочего, имелись иконы, иногда богато украшенные, много посуды, в том числе серебряной, и одежды, иногда меховой. Богато жили гости, крупные торговые люди — каменные палаты, большое количество посуды, золотой и серебряной, другого имущества.
Народные гулянья с песнями, плясками, скоморошьими представлениями давали трудовому люду возможность отдохнуть от работы. Народные исполнители — певцы, как и все скоморохи, были профессионалами. От них крестьяне и горожане слышали песни исторические и лирические, сатирические и обрядовые. Пение сопровождалось аккомпанементом на инструментах: духовых — дудках и рожках, сопелях и свирелях, волынках, трубах и сурнах; струнных — гуслях, гудках, балалайках; ударных — бубнах и бряцалах.
Элементы театра, драмы содержали святочные игры, проводы масленицы, зимы и лета. Их участники надевали маски, устраивали переряживание, мимические представления, драматические действа, инсценировали загадки. В хороводных песнях, на свадьбах разыгрывались своего рода спектакли с большим числом действующих лиц, определенными ролями, строгим ритуалом (сватовство, рукобитье, девишник, свадьба, хлебины и др.).
Скоморохи собирались в труппы, иногда очень большие, до 60—100 человек. Их искусство—зародыш народного театра. Они — актеры и музыканты, певцы и танцоры, акробаты и фокусники — разыгрывали комедийные сцены, в том числе с излюбленным народом Петрушкой. Его юмор и смекалка, насмешки над богатеями, уверенность и неистощимость в выдумках вызывали восторг слушателей.
Устраивались и цирковые представления с медведем, козой и другими животными. Скоморохи ходили по всей России, а также по Европе, вплоть до Италии. Власти и особенно духовенство преследовали скоморохов. Резко осуждает их “Домострой” : “Скоморохи и их дело, плясание и сопели, песни бесовские всегда любя... вси вкупе буду во аде, а зде прокляты” . Но скоморошество, как и другие народные развлечения, несмотря ни на что продолжало существовать.
На развитие культуры в 16 веке огромное влияние оказывала церковь. Но также, наряду с церковными догматами и учениями значительную роль играли языческие традиции, которые еще не успели ассимилироваться с жизни русского общества и играли значительную роль в повседневной жизни.
Развитие литературы
В 16 веке еще больше начинает развиваться фольклорный жанр литературы. В культуру общества входят исторические песни, в которых воспевались значительные для народа события либо выдающиеся личности.
Значительным прорывом в развитии литературы также можно считать возникновение публицистики как литературного жанра. Писатели в своих произведениях начинают между строк выражать свое мнение о государственном строе России, о том, какие ошибки допускают цари в управлении государством.
В середине 16 века было создано публицистическое произведение «Беседа Валаамских старцев », в котором автор выступает против вторжения политики церкви в светскую жизнь.
Традиции летописи вытесняют историко-литературные сочинения. Альтернативой «Послания Владимира Мономаха детям » становится произведение монаха Сильвестра «Домострой »: автор дает советы, как правильно воспитывать детей и обращаться с женой, каким образом вести домашнее хозяйство.
Образование и наука на Руси в XVI веке
В 16 веке грамотность русского населении, независимо от общественного положения составляла примерно 15%. Более того, дети крестьян были значительно более образованными, чем дети городских жителей.
Обучение детей проводилось в частных школах при церквях и монастырях. Однако самой важной наукой оставалась церковная грамота, он вытесняла на второй план арифметику и грамматику.
Важнейшим прорывом в науке и образовании стало начало книгопечатания. В Росси открывались первые типографии. Первыми печатными книгами были Священное писание и апостол.
Благодаря профессионализму отца книгопечатанья России Ивана Федорова, книги не только печатались, но еще и существенно редактировались: он делал свои точные переводы Библии и других книг на русский язык.
К сожалению, книгопечатания не сделало книги более доступными для простых людей, так как печаталась в основном литература для служителей церкви. Многие светские книги по-прежнему переписывали от руки.
Быт и культура русского населения в XVI веке
Быт русского населения в 16 веке зависел в первую очередь от материального благосостояния. Пища в то время была достаточно простой, но многообразной: блины, караваи, кисель, овощи и каши.
Сравнительно недорогое по тем временам мясо солили в дубовых кадках и держали впрок. Также особой любовью пользовались блюда из рыбы, которую употребляли во всех возможных вариациях: соленную, сушенную и вяленную.
Напитки были представлены безалкогольными морсами и компотами. Слабоалкогольные напитки по вкусовым качествам очень напоминали современное пиво, их делали на основе меда и хмеля.
В 16 веке строго соблюдались посты, помимо основных четырех постов, люди отказывались от скоромной пищи по средам и пятницам.
Семейные отношения
Семейные отношения строились на основе полного подчинения главе семейству. За непослушания жены или детей обычной практикой того времени были телесные наказания. Телесные наказания применялись даже к боярским женам и детям.
В брак молодые люди вступали преимущественно по воле родителей. Особенно распространенным это было среди бояр, которые путем брачных союзов своих детей пытались приумножить свое благосостояние и укрепить положения в обществе. Крестьянской молодежи предоставлялось право собственного выбора будущего супруга.
Быт жителей Руси, России отличался устойчивостью. Но отнюдь не затхлым консерватизмом, вековечным застоем, как иногда изображалось в литературе. Русская деревянная изба, к примеру, столетиями не меняла облик, сохраняла свои конструктивные и функциональные черты, особенности. Это говорит о том, что исстари обитатели Восточной Европы нашли наилучшее их сочетание в тех природных, в частности климатических условиях, в которых они проживали. То же можно сказать о многих приспособлениях, предметах домашнего обихода наших предков.
Подавляющее большинство жилищ той поры — полуземляночные и наземные (срубные, стоявшие на земле) избы. Полы в них — земляные или деревянные. Часто имелись подклети — нижние помещения для скота, вещей. В таком случае саму избу, стоявшую над подклетью, наверху (на горе), именовали горницей; горницу с «красными» окнами, которые пропускали много света, — светлицей. Наконец, у наиболее зажиточных людей, у знати имелся третий ярус — терем. Естественно, размеры избы, резьба на ней и проч. зависели от положения хозяина — бедняка или богатея.
Некоторые люди, из особо знатных, имели дома из нескольких срубов, с переходами, лестницами, крылечками, резными украшениями. Такие постройки, прежде всего у князей и бояр, напоминали дворцы большего или меньшего размера.
Разной была и обстановка в доме. У тех, кто победней, — деревянные столы, скамьи, лавки вдоль стен. У богатых — те же предметы, еще табуретки, покрытые красивой резьбой, живописью; на них — подушки, валики; к ногам ставили маленькие скамеечки. Освещали избы лучинами, которые вставлялись в печную расщелину или металлический светец. У зажиточных завелись сальные свечи с подсвечниками, деревянными или металлическими, которые стояли на столах. Иногда встречались серебряные «шандалы», те же подсвечники, или светильники с растительным маслом.
Князья, бояре, купцы ходили в длинных, до пят, одеждах с вышивками и драгоценными каменьями; бедняки — в простых рубашках с поясом, коротких одеждах — из домотканого сукна, беленого холста. Зимой простонародье носило медвежьи шубы («нетуть беды ходити хотя и в медведине», по словам Нифонта, новгородского епископа); его обувь — лапти из лыка. У богатых — шубы из дорогих мехов, кожухи, опашни, однорядки для мужчин; те же шубы и опашни, а также кортели, летники, телогреи — для женщин; все это — из иноземных атласа, бархата,
камки, сукна; украшались они соболями, каменьями, жемчугом. К богатым одеждам питали склонность и монахи. В одном духовном завещании (1479) говорилось об их «неправедном житии», запрещалось «ни немецкого платиа носити, ни с пухом шуб носити».
Митрополит Даниил (первая половина XVI в.) укоряет молодых вельмож, которые коротко стригут волосы, бреют или выщипывают усы и бороду, красят щеки и губы, как женщины, и тем нарушают обычаи русской старины. То же — с одеждой и обувью, чересчур, на его взгляд, роскошными и к тому же неудобными (от красных сапог, очень тесных, этим щеголям приходится «великую нужду терпети»). Под одежду они подкладывают деревяшки, чтобы казаться выше ростом. А женщины сверх меры белят и красят лицо, «чернят глаза»; брови выщипывают или наклеивают другие, «выспрь (вверх. — Авт.) возводяще»; голове под убрусом придают (расположив соответствующим образом волосы) круглую форму.
Посуда бедняков — из дерева (бочка, кадь, ведро, корыто, ночва — лоток, чум — ковш, кош — корзина, чашка, ложка), глины (горшок, черпачок, корчага — большой сосуд); кое-что, но немногое — из железа и меди (котлы для варки еды, кипячения воды). У богатых — те же предметы, но больше — металлических, вплоть до (у князей, бояр) золотых и серебряных; к тому же разнообразнее (кроме названных, — кубки, братины, чарки, солонки, достаканы, уксусницы, перечницы, горчичницы; для винного пития — турьи рога в серебре).
Простой люд ел преимущественно ржаной хлеб, богатые — из пшеницы. Вкушали просо (пшено), горох, овес (из них делали каши, кисели); из овощей — капусту, репу, морковь, огурцы, редьку, свеклу, лук, чеснок и др. Мясо больше было на столах богачей; у бедняков — рыба. Употреблялись молочные продукты, растительное и животное масло. Соль была дорогой.
Дома изготовляли напитки — хлебный квас, пиво, мед. Как сладкое, «на заедки» употребляли яблоки, груши, вишни, сливы, смородину, лесные орехи.
Богачи, вельможи питались более разнообразно и обильно. К тому, что названо выше, можно добавить дичь, редкую в рационе бедняков; это — журавли, гуси, перепела, лебеди. В числе посуды великих князей московских упоминаются «лебединые», «гусиные» блюда. Тот же митрополит Даниил пишет о «многоразличных трапезах», «сладких снядях» у богатых людей, «хитрости» (мастерстве) их поваров. На пирах, помимо своих напитков, богачи смаковали вина «заморские». Мирские пирушки, складчины устраивали, по случаю церковных праздников, поминок, крестьяне в деревнях, ремесленники в городах. На них, как и на пирах у богачей, участников застолий развлекали музыканты, певцы и плясуны. Подобные «бесовские» игрища вызывали возмущение церковников, обличавших «веселие многое» со «смехотворцами», «празднословцами» и «сквернословцами». Знатный человек, по Даниилу, «сбирает» «позорище (зрелище. — Авт.) , играниа, плясаниа». Даже в кругу семьи его волей появляются «скомрахи, плясцы, сквернословци»; тем самым хозяин «погубляа себе и дети, и жену, и вся сущая в дому. паче потопа оного».
Другие пастыри говорят и пишут о простонародье, которое любит глядеть на подобные «позорный игры» не в домах, а «на улице». Особое ожесточение вызывало у них то, что во время церковных праздников «простцы» ведут себя, как язычники в древние времена. Памфил, игумен псковского Елеазарова монастыря, в послании к псковским властям во главе с наместником (1501) призывает их положить конец святотатству: «Егда бо приходит великий праздник, день Рождества Предтечева, и тогда во святую ту нощь мало не весь град взмятется и взбесится... Стучат бубны и глас сопелий и гудут струны; женам же и девам плескание (ладонями. — Авт.) и плясание»; поют «всескверные песни».
Осуждают они и «ристание конское», охоту («ловы») знатного вельможи. «Кый же ли — обращается к нему митрополит Даниил, — прибыток ти есть над птицами дни изнуряти? Каа же ти нужа есть псов множество имети?» Все эти «утешения суетные» лишь отвлекают людей от дела, в том числе богоугодного — церковных обрядов, молитвенного бдения. Но народ, простой и богатый, продолжал ходить на такого рода развлечения. Известно, например, что царь Иван Грозный любил скоморохов — «веселых людей», собирал их, вместе с медведями, в столицу; сам участвовал в «игрищах» — плясках на пирах, одевал вместе с другими «машкеру».
В XVI в. быт в основном сохранял прежние черты. Появлялись и новые — пряности в богатых домах (корица, гвоздика и др.), лимоны, изюм, миндаль; колбаса, которую ели с гречневой кашей. Распространилась мода на тюбетейки (тафьи), осужденная Стоглавым собором. Больше строили каменные жилые дома, хотя основная их масса оставалась деревянной. Увлекались русичи игрой в шашки и шахматы.
По данным историка А. И. Копанева, а также экономиста и демографа Б. Ц. Урланиса, население России в середине XVI в. составляло примерно 9–10 млн человек, к концу столетия – 11–12 млн. Около 90% из них были крестьяне.
Среди типов поселений, в которых жили крестьяне, можно выделить следующие:
а) село – 20–30 дворов, центр церковного прихода. Как правило, село было центром вотчины;
б) слобода – поселение крестьян, призванных на льготных условиях из других земель;
в) деревня – 3–5 дворов. Название происходит от слова “дерть” – целина. Деревни обычно возникали в результате перехода крестьян на новые земли;
г) починок – 1–3 двора. Термин возник от слова “почну” – начать. Это маленькое поселение на свежевозделанной земле;
д) пустоши, селища, печища – запустевшие, брошенные поселения. Они различались по степени опустошенности. Земля пустошей еще вносилась в земельные переписи как пригодная для сельскохозяйственного использования, а печище считалось совсем погибшим – от него оставались только сгоревшие остовы печей.
В центре России плотность расположения населенных пунктов была такова, что, по образному выражению современников, из одной деревни в другую можно докричаться. Расстояние между ними составляло 1–2 км. Таким образом, центр страны представлял собой пространство, покрытое лесами, обрабатываемыми полями и несколькими тысячами маленьких поселений-деревень в три – пять дворов каждая с населением от пяти до нескольких десятков человек. Чем дальше от городских центров, тем больше преобладали леса и угодья, а количество поселений и обрабатываемых земель уменьшалось.
В течение первой половины XVI в., как показано А. Л. Шапиро, растет число сел, деревень и починков. Во второй половине столетия количественный рост замедляется, зато начинают увеличиваться размеры существующих сельских поселений, возрастает их дворность, т.е. количество дворов в каждом поселении. Укрупнение поселений способствовало складыванию больших пахотных массивов, изживанию дробности землепользования.
В XVI в. сельское население социально неоднородно. Наиболее благополучным было лично свободное черносошное (государственное) крестьянство, несшее государево тягло, но при этом избавленное от дополнительных владельческих повинностей.
Владельческие крестьяне (светских и церковных землевладельцев) имели значительное социальное расслоение. На вершине социальной пирамиды были крестьяне-старожильцы – прочно стоявшие на ногах сельчане, много лет живущие и работающие у одного и того же землевладельца.
Пришлые крестьяне – новоприходцы – на новом месте из-за своего безземелья арендовали землю. При этом они получали от землевладельца временные налоговые льготы при условии выполнения для господина некоторых работ. Обычно новоприходцев отправляли поднимать целину, возрождать заброшенные деревни. Через несколько лет, когда заканчивался льготный период, новоприходцы вливались в основную массу крестьянства и становились старожильцами. Либо, если не выполняли оговоренных условий, должны были платить хозяину неустойку – так называемый заряд.
Крестьян, не имевших земли и арендовавших ее у землевладельца за половину урожая, называли половниками. Однако в силу чрезмерных масштабов эксплуатации половничество не имело в XVI в. значительного распространения. Преимущественно в монастырских хозяйствах выделяется особая группа наемных работников – так называемых детенышей, формируемая из свободных “гулящих” людей, “казаков”. Они происходили из безземельной и не владевшей имуществом маргинальной бедноты.
Своеобразной формой ухода от чрезмерной эксплуатации был переход крестьянина в бобыльство или в холопство. Бобылями называли бедных крестьян, которые выходили из тягла (из-за неспособности его выплачивать) и начинали “жить за господином” на его земле, выполняя работы на землевладельца. Бобыли могли быть пашенными (выполняли барщину) и непашенными (работали в хозяйстве помещика). Они были лично свободными, их зависимость наступала по договору (“ряду”) и имела экономическое происхождение.
Совершенно разорившийся крестьянин, запутавшийся в долгах, мог продать или заложить себя в холопство – полную личную, рабскую зависимость от господина. Самопродажа в холопы увеличивалась в голодные и неурожайные годы: человек терял свободу, но сохранял жизнь, потому что хозяин был обязан его содержать. Кроме того, налогов и долгов холоп мог больше не платить. В голодные годы неурожая, самопродажа в холопы приобретала угрожающие масштабы.
Основной сферой деятельности крестьянства было сельское хозяйство, прежде всего – земледелие. Русские крестьяне сеяли в XVI в. около 30 разных видов растений (рожь, пшеницу, ячмень, овес, гречиху, просо и т.д.). Наиболее распространенной являлась комбинация из ржи (озимые) и овса (яровые). В XVI в. среди посевов увеличивается доля технических культур, прежде всего льна, конопли, хмеля.
Развивается огородничество, некоторые районы начинают специализироваться именно на поставках огородных овощей (например, в округе Ростова Великого массово выращивался лук). Наибольшее распространение имели репа, капуста, морковь, свекла, огурцы, лук, чеснок. Постепенно распространялись фруктовые сады, в которых сажали яблони, сливы, вишни, в южных районах – дыни и арбузы.
Урожайность колебалась в зависимости от района, плодородия почвы, сельскохозяйственной культуры от сам-три до сам-четыре. Эти показатели сходны со среднеевропейскими цифрами для XVI в. Примерно такой же была урожайность зерновых в Германии, Польше, других странах. Там, где начиналось развитие капиталистического производства (Нидерланды, Англия), урожайность была выше – сам-десять и более.
Из систем земледелия продолжали существовать подсека (особенно в колонизируемых лесных районах), перелог (поле засевается несколько лет подряд, затем отдыхает, потом снова распахивается и т.д.) и пашня наездом (крестьяне находят новую территорию, распахивают, потом приезжают для сбора урожая и затем забрасывают эту землю). Наиболее распространенным было трехполье, которое усовершенствовали так называемым ротационным циклом (участок делился на шесть полей, в которых и происходила последовательная смена культур).
Размеры обрабатываемой земли на крестьянский двор сильно варьировались в зависимости от местности, социально-экономической ситуации. Они могли колебаться от 2 до 20 десятин. Очевидна тенденция их уменьшения к 1570–1580-м гг. По-видимому, это было связано с демографическими последствиями опричнины и Ливонской войны. Уменьшилось количество работников, а соответственно сократились и площади земель, которые они были способны обрабатывать.
Уменьшение дохода от крестьянского хозяйства вызывало рост поборов, особенно во владельческих хозяйствах, которые усилением эксплуатации пытались компенсировать убытки в условиях кризиса 1570–1580-х гг. В результате крестьянин еще больше сокращал свою запашку, чтобы платить меньше налогов (в начале XVII в. встречаются кадастры, в которых за крестьянскими дворами записано до 0,5 десятины земли).
Какой выход искали крестьяне в случае малоземелья? В XVI в. имела место практика аренды земли “под оброк”, т.е. с обязанностью платежа специального оброка. Причем таким образом арендовались как сельскохозяйственные земли, так и угодья под выпасы, промыслы, рыболовство и т.д. Тем самым крестьянское хозяйство могло состоять как из “тяглых” земель, т.е. обложенных повинностями и переписанных государевыми писцами, так и из дополнительных “оброчных”, арендованных.
Особое распространение практика аренды за “пятый или шестой сноп” получила в последней трети столетия. Для государства она была невыгодна, поскольку получалось, что “переобложенные” повинностями наделы сокращались до минимума (соответственно падал и размер взимаемых налогов). А реальная экономическая жизнь расцветала на арендованных землях, но доход шел в карман арендатора и арендодателя. Другое дело, что в конце XVI в. у властей зачастую не было выхода: запустело большое количество вотчинных и поместных земель, и лучше было их сдавать хотя бы “под оброк”, чем допускать, чтобы они стояли пустыми. При этом в конце XVI в. были существенно подняты расценки за аренду (ранее она составляла от 12 до 30 коп. за обжу пахотной земли, а в 1597 г. была установлена цена от 40 до 60 коп.).
Почву обрабатывали сохами (одно-, двух- и трехзубыми). Пахали в основном на лошадях. В XVI в. самой распространенной становится соха с полицей, т.е. с отвальной доской, которая увлекает с собой взрыхленную землю и отваливает се в сторону. Такая соха тщательнее обрабатывала почву, уничтожала сорняки и позволяла запахивать удобрения. Плуг с железным лемехом был распространен меньше. В XVI в. получает развитие унавоживание почвы, причем “возить гной (навоз) на поля” становится одной из крестьянских повинностей.
Развивалось скотоводство. На одно крестьянское хозяйство в среднем приходилось по одной или две лошади и коровы. Кроме того, держали мелкий скот (овец, коз), домашнюю птицу. Из пород мелкого скота преобладало овцеводство, которое помимо мяса и молока обеспечивало шкурами и теплой одеждой.
Породистость скота была низкой, преобладали примитивные породы, дававшие мало молока и отличавшиеся скромным весом (по археологическим данным, средняя корова в XVI в. весила до 300 кг; сегодня средний вес породистой коровы – 500 кг, быка – 900 кг).
Не существовало деления на мясные и молочные породы. Скот держали во дворах под открытым небом или в специальных плетневых загонах, для теплоты обложенных навозом. Молодых животных, а также весь скот в холодное время года, могли держать в избах, если позволяло место. В течение XVI в. постепенно происходит переход от открытого загонного содержания скота к его переводу в специальное крытое помещение (хлев).
В хозяйстве крестьян огромную роль играли промыслы, составлявшие в совокупном доходе двора до 20%. Из них в первую очередь стоит отметить рыболовство (в том числе в специально вырытых и зарыбленных прудах), бортничество, изготовление деревянной и глиняной посуды, смолокурение, железоделание и т.д.
Крестьянское хозяйство рассматривалось как главный источник дохода для государства. Крестьянские повинности делились на государево тягло и оброк, барщину, назначаемые землевладельцами.
К тяглу относились (перечислены главнейшие повинности):
1) дань – прямые денежные платежи; сохранялась как наследие монголо-татарского ига, когда дань для татар собирала Москва. Орды давно уже не было, но сбор дани Москвой остался. В 1530–1540-6 гг. в Новгородской земле этот платеж составлял 4–5 коп. с обжи;
2) корм – сборы для кормленщиков-наместников и волостелей (до середины XVI в., затем заменены кормленым окупом в пользу государства);
3) посошная повинность – из крестьян формировалась так называемая посоха, сопровождавшая русское войско в любом походе. Это своеобразные “чернорабочие войны”, которые использовались для любой черной работы: тащили на себе орудия, строили временные укрепления, лагеря, после сражения закапывали трупы и т.д.;
4) ямская повинность – крестьяне должны были предоставлять подводы и лошадей для нужд государственного сообщения, перевозок. Со второй половины XVI в. вместо этой повинности начинают взиматься “ямские деньги”;
5) тамга – сбор пошлин с клеймения коней. Клеймо (тамга, тавро) указывало на владельца;
6) постройная повинность – участие крестьян в качестве разнорабочих в строительстве крепостей, мостов, дорог и т.д.;
7) пищальные деньги – специальный сбор для обеспечения армии огнестрельным оружием. Кроме того, со второй половины XVI в. получает распространение специальный сбор для производства пороха – “жемчужные деньги”; во второй половине XVI в. также вводится сбор полоняничных денег на выкуп пленных, в основном из Крымского ханства;
8) устройство рыбных прудов для государя.
Владельческий оброк делился на издолье (взимался зерном: отдавалось от пятой части до половины урожая на тяглых землях либо каждый четвертый или шестой сноп на оброчных землях) и посп (продуктами, например, посопный хлеб).
В XVI в. крестьяне также выполняли принудительные работы на землевладельца – барщину. Господские земли обрабатывали большей частью не крестьяне, а пашенные холопы, причем заметна тенденция перевода барщинных земель на оброк. Барщинных земель было сравнительно немного (есть данные, что они в начале XVI в. соотносились с оброчными как один к пяти).
Всего по различным повинностям крестьяне в XVI в. отдавали около 30% годового дохода. Вначале крестьяне платили “по силе”, т.е. кто сколько сможет. После составления в конце XV – XVI в. писцовых описаний земель (кадастров) они начали платить “по книгам”. Единицей налогообложения выступали земельные площади. На черносошных землях они назывались сохами, во владельческих селах – вытями. Их размер различался по регионам.
В целом налогообложение крестьянства в XVI в. было сравнительно невелико (в последующие столетия крестьяне станут отдавать гораздо больше, например, при Петре I число повинностей возрастет примерно до 40).
Жилище
Быт русского крестьянина и горожанина на продолжении столетий изменялся очень медленно и мало. Русский традиционный дом, сложившийся в древности, оставался все той же однокомнатной постройки с маленькими окнами, заткнутыми бычьим пузырем или материей, пропитанной в конопляном масле. Внутри дома значительную часть занимала печь, топившаяся по черному: дым скапливался под крышей (потолков не было) и выходил через дверь и особые окна, сделанные в верхней части стены. Эти черты были общими как для сельского, так и для городского дома. Сельский дом дворянина или сына боярского отличался от крестьянского только немного большими размерами. Судя по некоторым остаткам старинных домов в Трубчевске, городской дом иногда строился из камня. Стены делались очень толстыми – до двух метров. Нижняя полуподземная часть дома – подклет – имела сводчатые потолки. В потолке были железные кольца для подвешивания продовольствия. Верхняя часть дома порой украшалась лепными дверными и оконными наличниками. В окна вставлялись художественно выполненные решетки. Такими были редкие дома очень зажиточных людей.
Как и раньше, главной мебелью в доме был стол и неподвижные лавки. На полках хранилась деревянная и глиняная посуда. В наиболее богатых домах бытовала посуда из стекла. В больших и малых сундуках лежало различное добро: одежда, скатерти, полотенца. Отдельно складывалось приданное на свадьбу дочери. Наиболее ценной частью обстановки были иконы, висевшие в "красном" (красивом) углу.
Дверь из дома вела в сени – неотапливаемое помещение, сделанное обычно не из бревен, а из досок или прутьев. В сенях хранились различные орудия труда, часть хозяйственных запасов.
В целом жилой дом представлял собой либо избу (главным образом на севере и востоке Брянщины), либо хату – на юге и юго-западе. Крыша у избы двухскатная, у хаты – четырехскатная. Избы ставились узкой (торцовой) частью на улицу, хаты – широкой. Хата нередко делалась из столбов, между которыми укладывались бревна или жерди. Вся постройка обмазывалась глиной. Общей чертой для избы и хаты было то, что на Брянщине они ставились обычно без подклета, характерного для русского Севера. Дом на подклете лучше, чем наземный, приспособлен для защиты от глубокого снега и весеннего половодья. Дверь из сеней вела во двор. По сравнению с XIV-XV веками количество надворных построек у крестьян и горожан выросло. Это говорит о росте благосостояния населения. Во дворах стояли амбары, сараи, клети, бани. Торговые люди устраивали при доме склады для товаров. У ремесленника, если он работал вне дома, было специальное помещение для работы. При доме располагался огород.
Мир вещей, который окружал семейный быт человека XVI-XVII веков, состоял в основном из деревянных предметов. В лесном крае дерево было самым доступным и легко обрабатываемым материалом. Кроме дерева часто использовалась глина. Железные изделия были сравнительно редкими. Из них делали рабочие части инструментов, орудий труда, оружие. Металлические изделия очень ценились.
Поселения
Выйдя за пределы своего двора, человек оказывался на улице деревни, села или города. До XVI века в России в ходе освоения территорий возникали новые и новые деревни в один-два двора. Теперь стало расти количество дворов в сельских населенных пунктах. Уже к концу XVI века привычными становились деревни в 10-20 дворов. Были села и в несколько десятков дворов, как, например, Супонево, принадлежавшее Свинскому монастырю и протянувшееся вдоль большой торговой дороги. Усадьбы крестьян располагались в одну линию в тех случаях, если село застраивалось вдоль дороги или по берегу реки. В других случаях заметного порядка в планировке поселений не было. Только в XVII веке стала появляться уличная планировка сел. Заметным строением в селе была церковь, как правило, деревянная. При церкви стояли дворы церковнослужителей.
Города имели более однотипную постройку. В XVI-XVII века продолжала существовать система застройки городов, сложившаяся еще в древности. В центре города стояла крепость. От крепости лучами расходились дороги. Вдоль этих дорог возникали улицы. Эти улицы образовывались не домами, как в современных городах, а усадьбами, огороженными более или менее высокими заборами. Признаком городской застройки было то, что усадьбы примыкали друг к другу. Ровной линии они не образовывали, и одна усадьба выдаться вперед, ближе к дороге, другая – отступить от нее. От этого улица местами становилась то уже, то шире. Улицы, а так же слободы нередко отделялись друг от друга огородами, ручьями, лужками. Они были несколько изолированы друг от друга, тем более, что обычно слободы были заселены людьми одного рода службы. Таковы Стрелецкие, Пушкарские, Затинные, Казацкие, Солдатские, Ямские слободы в Брянске, Карачеве, Севске. По ночам улицы не освещались и не были замощены.
В городах юго-запада России центральные крепости были деревянными. Стены брянской крепости были сделаны из дуба и покрыты тесом. В крепости было 9 башен, причем две из них имели ворота для входа в крепость. Во второй половине XVII века к старой крепости была сделана пристройка из нескольких башен с воротами. Территория крепости расширилась вдвое. Среди серых деревянных построек и зелени выделялись высотой церкви, особенно сделанные из камня. Много церквей было в Брянске, Севске, Стародубе. Большинство из них было выстроено из дерева, видимо, в традиционном для XVI-XVII веках шатровом стиле – с высокими пирамидальными навершиями, напоминавшему русскому человеку шатер. Такие каменные шатры сохранил в своем архитектурном облике Спасо-Преображенский монастырь около Севска. Хотя он и выстроен в самом начале XVIII столетия, в его постройках проявляются черты архитектуры предшествующей эпохи. Посреди Стародуба в наши дни стоит Рождественский собор, поставленный в XVII веке. Он состоит как бы из трех больших и широких башен, прилепившихся друг к другу. Так строились храмы на Украине. Здание украшено выпуклыми, как бы выступающими из стен деталями – узорчатыми наличниками на окнах, лопатками – плоскими выступами по углам собора. Каждую башню венчает купол. Со временем украшений на церквах становилось все больше – приближалась эпоха господства причудливого, нарядного стиля барокко. Черты этого стиля заметны в архитектуре каменной надвратной церкви Свенского монастыря. В облике церквей Брянщины сочетались черты русского и украинского искусства.
В центре города на площади располагался рынок, куда ежедневно приходили городские жители. Это было самое оживленное место в городе. Лавки на рынке стояли рядами – одна линия лавок как бы смотрела на такую же противоположную линию. В ряду, как правило, торговали определенным набором товаров. Так, в Брянске на рынке стояли ряды рыбный, мясной, москательный (галантерейный). Рядом с рынком находился гостиный двор, где останавливались приезжие купцы.
Облик населения. Повседневная жизнь
Одежда рядовых жителей края мало изменилась с древних времен. Жители сел и городов носили рубахи из домотканой материи. У женщин рубахи украшались вышивкой. Зимой носили одежду из овечьей шкуры – овчины. Обувь была в основном кожаной, в некоторых случаях обували лапти.
Обычная жизнь как в городе, так и в селе начиналась рано. Еще до рассвета женщины вставали, чтобы отправить скотину в общее сельское или городское стадо. Завтрака в современном нашем представлении не было, ели остатки вчерашней пищи. Потом начиналась работа в поле или мастерской. В обед семья собиралась вновь вместе. Мужчины садились обедать, женщины им прислуживали. Затем весь дом погружался в сон. Спали часа два. Потом снова возобновлялась работа до вечера. После ужина семья отдыхала и ложилась спать.
Праздничные дни вносили разнообразие в привычный распорядок. Семья шла на торжественное богослужение в церковь, выходила смотреть на игры молодежи в городе или на лугу близ города. Многие игры носили древний, языческий характер. Гостей принимали на пиршество, которое происходило днем до вечера.
Духовная жизнь
Духовные потребности населения удовлетворяло чтение религиозных книг, богослужение. Каждая церковь, каждый монастырь имели хотя бы небольшое собрание богослужебных книг. Вместе с переселенцами-старообрядцами в юго-западных уездах России появлялись рукописные и печатные книги. Некоторые из них вышли из типографии Ивана Федорова.
Большое значение в быту населения имело песенное творчество, Некоторые дошедшие до нашего времени песни отразили исторические события, черты быта в русском пограничье, в частности в землях Севска. В некоторых песнях отразились впечатления народа от Смутного времени. В них высмеивались люди, которые из интересов выгоды и наживы легко перебегали от одного претендента на власть к другому. Песенному творчеству сродни были пословицы и поговорки. Из среды, явно враждебной Лжедмитрию I и его сторонникам, вышли поговорки, в которых в виде басен самозванец назывался поросенком и раком: "Севчане рака с колоколами встречали", "Смотри-ка, брат, воевода ползет и щетинку в зубах волочет", "Севчане поросенка на насест сажали, приговаривая: "Не убейся, не убейся – курочка на двух лапках да держится". То же стремление унизить, высмеять участников антиправительственного движения заметно и в таких поговорках: "Орел да Кромы – первые воры (преступники), а Елец всем ворам отец, а Карачев на поддачу (вариант: им впридачу), а Ливны – всем ворам дивны, а Дмитровцы (вариант: комаринцы) старым ворам не выдавцы". "Брянцы-куролесы: они сами Брянск сожгли". Эти присловья родились, вероятно, уже после гражданской войны, но по свежим воспоминаниям, когда можно было посмеяться над жителями тех местностей, которые пытались поддержать неудачных претендентов на Московский престол. Как и прежде, в народе бытовали старинные обрядовые песни, связанные с событиями в семье. Укрепление семьи, усложнение свадебных обрядов рождало новые и новые песни. Свадьбы длились по нескольку дней, и каждому из них соответствовали определенные обычаи. С песнями и обрядами проходили сельскохозяйственные работы, особенно сев и уборка урожая.
Быт жителей юго-западных уездов России отличался сохранением многих старинных черт. Это объясняется тем, что значительные районы этого края были изолированы густыми лесами от больших торговых дорог и городов, от центральной и местной власти.
