Забавно, что и попы, и всякие воцерковлёныши струхнули очень интересным образом. И поскольку понимают, что всякие авторитеты типа «иоаннов сергиевых» или «серафимов мощниных», громко именуемых Кронштадскими или Саровскими, абсолютно не работают вне этой сектанско-религиозной среды, то теперь попы всё чаще и чаще адресуются к тому, что многие из учёных были верующими, признавали бога и даже исполняли какие-то церковные обряды. И они всё больше и больше пытаются прижаться и притереться ко всей этой научной истории и ищут у неё защиты.
С этим необходимо разобраться, потому что это приобретает характер эпидемии, когда в пользу бога или в пользу какой-нибудь религиозной идеи начинают ссылаться на того или иного учёного.
Я Вам могу сказать более, чем говорят попы. Я могу Вам сказать, что и Исаак Ньютон и Пастер были религиозными фанатиками, и Теодор Шванн, и Эдисон, и Фламмарион были глубокими убеждёнными мистиками. Такие люди, как Джордж Кэрью Эклс, всерьёз убеждённый в существовании души, были не редкостью среди физиологов. Мы никуда не сможем деть Ухтомского, который был епископом, и не можем забыть о том, что Мендель был аббатом. На самом деле учёных, которые положительно относились к религии, огромное множество. Но давайте посмотрим, вообще означает ли это что-нибудь.
Что такое учёный? Это человек, который сделал некое открытие, то есть проявил в строго определённом вопросе некую безошибочность. Давайте посмотрим, распространяется ли эта безошибочность вообще на всё, с чем учёные имеют дело. Давайте посмотрим на набор смешных невероятных заблуждений и ошибок, которые были присущи потрясающим, великолепным, значительнейшим учёным. Например, тот же самый Исаак Ньютон был убеждён, что метеориты – это чепуха, потому что им вообще неоткуда падать. И тот же самый Исаак был убеждён и горячо проповедовал, что в соотношении исторических и археологических данных Земля имеет 6 тысяч лет своего возраста.
Фрэнсис Бэкон был убеждён в злобном влиянии ведьм на качество посевов, Бехтерев Владимир Михайлович всерьёз говорил о цветотерапии, Либих не верил, что дрожжи являются живым организмом. Роберт Бойль, который Бойль – Мариотт, обязывал рудокопов докладывать, на какой глубине начинаются демонские гнёзда, и описывать, как выглядят гнёзда демонов. Бюффон был убеждён что в Америке, по сравнению со всеми остальными континентами, эволюция идёт гораздо медленнее, Кеплер считал, что кратеры на луне – это строения, которые воздвигли лунные жители, Фламмарион был убеждён, что на Луне есть растительность. А Галилео Галилей всерьёз полагал, что разговор Кеплера о том, что приливы и отливы это следствие влияния Луны, – это глупость и ребячество.
Мы таких примеров ошибок, абсолютных нелепостей можем насчитать десятки, сотни и тысячи. Например, был такой Жан-Жозеф Вирей, который в наиболее полном академическом издании антропологических сведений XIX века выказывал абсолютную уверенность в том, что у негров пот чёрного цвета. А Ганс Христиан Гюйгенс был абсолютно уверен в том, что на Юпитере настолько штормливые моря, что самой большой проблемой Юпитера является качественный такелаж для юпитерианского флота. Великий антрополог и, безусловно, величайший учёный своего времени Вирхов, когда-то принесённый ему череп неандертальца с презрением отверг, сказав, что какой это неандерталец, какой это древний человек, это русский казак-алкоголик, случайно погибший рядом с речушкой Неандерталь во время войны 1812-1813 года. То есть, мы ошибки видим на каждом шагу, мы понимаем, что успех в какой-то одной, небольшой области науки совершенно не гарантирует безошибочности даже в самой науке, я уже не говорю про какие-то более обширные, более широкие области.
Например, открыватель большого круга кровообращения Уильям Гарвей был привлекаем святейшей инквизицией для осмотра узниц инквизиции и определения, есть ли у этих узниц определённые дьяволовы пятна на коже. На совести Гарвея, как минимум, две девушки, у которых он нашёл два пятна Люцифера. Естественно, девчонок сожгли.
Религиозная вера – это некая убеждённость. Убеждённость в чём-то. И очень часто попы, или поповствующие, или воцерковлёныши предлагают нам взгляды учёных, абсолютно вырванные из контекста их жизни. Тот же самый Макс Планк мог быть вполне религиозным человеком в какой-то момент, а в какой-то момент он заявлял, что нет ничего глупее, чем идея христианского бога и он видит всю его абсурдность. Давайте посмотрим эту убеждённость у больших учёных. Насколько эта убеждённость была чистой и разумной?
Давайте вспомним, что и великий Гейгер, и Штарк, и Ланг, и даже Филипп Ленард активно участвовали в гитлеровском проекте по оснащению Третьего рейха атомным оружием. И даже безусловный авторитет, один из творцов квантовой теории Гейзенберг, больше других и с большим огоньком сделал для Третьего рейха в плане оснащения ядерным оружием, потому что именно Гейзенберг был автором и разработчиком атомного реактора, который для нацистской Германии должен был поставить сырьё для 10 или 12 атомных бомб сразу.
Как мы видим, с какой бы высоты ни была произнесена глупость, она глупостью и остаётся. И кто бы ни свидетельствовал о чём бы то ни было, он свидетельствует, в том числе, и о своей ошибке, и о своём праве на ошибку. Поэтому любые свидетельства любых учёных в вопросе бога и в вопросе религии на самом деле яйца выеденного не стоят. И относиться всерьёз к идее бога потому, что к ней относился всерьёз Гюйгенс, или Ньютон, или Вирхов, у нас ровно столько же оснований, сколь есть основания всерьёз относиться к теории о том, что на Юпитере сильные шторма, а череп неандертальца является черепом русского алкоголика, казака-дегенерата.
| Комментарии: 25 |
Александр Невзоров
Ну, это такое занудное занятие. Притом, что я абсолютно не хочу эмоционировать, не хочу ничего говорить от себя. Дело опять касается взаимоотношений церкви и науки, при всей неоднозначности науки. О чём мы можем говорить? Даже в 1611 году, в связи с начинающимся тогда процессом Галилея, в Ватикане был созван трёхдневный кардинальский конклав, который на полном серьёзе решал: не грешно ли и допустимо ли, вообще, смотреть на небо в зрительную трубу. Но это пикантности. Помимо пикантностей я подготовил для Вас такой занудный списочек реальных жертв церкви. Тех реальных свидетельств реального, подлинного отношения церкви к науке.
Александр Невзоров
Тема урока: великий ученый-хирург Войно-Ясенецкий, благотворительность церкви, наука и математика на Руси.
Александр Невзоров
Тема урока: Премия «Серебряная калоша», врученная патриарху Кириллу, Андрей Рублев и каноническая трафаретная иконопись, история святых Петра и Февронии, врач-хирург Войно-Ясенецкий и теория кардиоцентризма, подвиг мученичества.
Александр Невзоров
Александр Невзоров о неопровержимых доказательствах правдивости теории эволюции на примере телесного образа Патриарха Гундяева.
Они очень разные и не всегда готовы назваться атеистами. Многие именуют себя агностиками, имея в виду, что попросту не берутся судить о столь высоких материях ограниченным человеческим умом. Ученому вообще непросто все время оставаться убежденным атеистом, ведь по роду своих занятий он обязан все подвергать сомнению. Но находятся и такие, кто отчаянно вступает в полемику и тщится доказать массам вредоносность религии - как «новые атеисты» Ричард Докинз и Дэниел Деннет, отстаивающие научное материалистическое мировоззрение
Верил ли Альберт Эйнштейн в бога? Многие верующие приводят Эйнштейна как пример выдающегося ученого, который был таким же верующим, как они. И это якобы опровергает идею, что наука противоречит религии или что наука атеистична. Однако Альберт Эйнштейн последовательно и недвусмысленно отрицал веру в персонифицированных богов, которые отвечают на молитвы или принимают участие в человеческих делах – а ведь именно такого рода богу поклоняются верующие, которые утверждают, что Эйнштейн был одним из них.
Верующие часто утверждают, что Эйнштейн тоже был верующим. В частности, приводят его поговорку "Бог не играет в кости [со Вселенной]" и цитату "в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди". Как видите, контекст здесь совершенно непонятен, и поэтому такое цитирование граничит с шулерством. В самом деле, неужели поговорка "черт побери" означает веру в нечистую силу? А чтобы понять смысл второй цитаты, нужно как минимум знать, что означало понятие религиозности для самого Эйнштейна. Именно поэтому нижеприведенный текст включает в себя не вырванные из контекста цитаты, а большие куски из книг, писем и статей
«Проведённые в 1990-х годах исследования показали, что лишь 7 % членов американской Национальной академии наук и 3,3 % членов академии наук Великобритании оказались верующими. В то же время, согласно общенациональному опросу, верующими считают себя 68,5 % населения страны» – Такое заявление мы встречаем в популярном информационном ресурсе – википедийной статье «Наука». «Некоторые учёные объясняют это тем, что последние научные открытия , известные факты, научный способ получения знаний и вообще научное видение мира в наше время при непредвзятом подходе не оставляют места для веры в сверхъестественное, или по крайней мере заставляют усомниться в правдоподобности религиозных представлений» – встречаем мы пояснение на том же сайте в статье «Религия и общество». Проведение данных исследований не только демонстрирует интерес общественности и научных кругов к вопросу правомерности и рациональности веры в жизни современного человека и его, но и вскрывает непрекращающееся противостояние сторонников атеизма и людей, относящих себя к разряду верующих. В научном сообществе эти группы наиболее ярко представлены атеистами-эволюционистами и креационистами.
Может ли серьезный ученый быть верующим человеком, не изменяя своему «научному призванию»? Действительно ли верующий человек попросту игнорирует научные факты, избирая в качестве своего мировоззрения и убеждений то, что ему «по сердцу», что «ближе и роднее», а не то, что объективно и доказуемо с точки зрения науки? Другими словами, порой верующий человек выглядит как преднамеренно выбравший жизнь в иллюзии, «потому что так легче», в то время как атеист – это человек, у которого хватает мужества посмотреть суровой правде в глаза. В другом случае доказывается, что при помощи веры ее субъект непреднамеренно (или даже вполне осознанно) «компенсирует нехватку знаний или интеллектуальных способностей».
В данной статье мы хотим обзорно рассмотреть социологические исследования феномена понижения уровня религиозности ученых пропорционально повышению их статуса в научном сообществе и в достаточно сжатой форме представить факты, на наш взгляд дающие объяснение этому явлению.
Исследования в этой сфере проводились с начала ХХ века. Одно из первых исследований, касающихся вопроса религиозной веры у учёных провёл в 1914 году видный американский психолог Джеймс Льюба из Брин-Мор-колледж . Он обнаружил, что из 1000 случайно выбранных учёных в США 58 % были неверующими или сомневающимися, в то время как для 400 «великих учёных» из списка AMS (American Men and Women of Science), в состав которых входили только специалисты в области биологии , физики , астрономии и математики , эта цифра возросла до 70 %. Двадцать лет спустя Льюба повторил своё исследование в несколько иной форме и обнаружил, что эти числа выросли до 67 и 85 % соответственно.
В 1996 году профессор юридических наук и истории Эдвард Ларсон из Университета Джорджии повторил исследование Льюбы 1914 года и обнаружил что в целом ситуация в научном сообществе почти не изменилась - 60,7 % учёных выражали неверие или сомнение. В то же время в среде «великих ученых» процент верующих значительно снизился.
Критерием для выбора респондентов на этот раз стало членство в NAS (Национальная академия наук США). Общее количество её членов относительно небольшое, поэтому Ларсон опросил все 517 исследователей указанных выше дисциплин. В результате выяснилось, что процент неверующих в Бога и жизнь после смерти среди биологов составляет 65,2 % и 69 % соответственно, тогда как среди учёных-физиков уровень атеизма ещё выше: 79 % и 76,3 %. Из остальных большинство составляли агностики в отношении обоих вопросов, и немногие были верующими. Наибольшее число таковых было среди математиков (14,3 % в Бога, 15,0 % в бессмертие). Уровень веры среди биологов был наинизшим (5,5 % и 7,1 %) и немного более высоким среди астрономов (7,5 % и 7,5 %). Сравнение данных исследований вы можете увидеть в таблице 1, где приведены общие показатели для исследования 1998 года.
| 1914 год | Бог | Жизнь после смерти |
| Вера | 27,7 % | 35,2 % |
| Неверие | 52,7 % | 25.4 % |
| Сомнение или агностицизм | 20,9 % | 43,7 % |
| 1998 год | Бог | Жизнь после смерти |
| Вера | 7 % | 7,9 % |
| Неверие | 72,2 % | 76,7 % |
| Сомнение или агностицизм | 20,8 % | 23,3 % |
Можно изобразить современные данные о количестве верующих ученых в США в таблице:
Суммируя вышесказанное, можно утверждать, что за столетие процент верующих в высших научных кругах Штатов упал в четыре раза, в то время как в среднем в среде ученых он остался на том же уровне. Цифра в около 40 процентов верующих среди научного сообщества США появляется благодаря низшему звену научных сотрудников.
Отметим некоторые особенности данного исследования:
1) Пропорциональная зависимость между иерархическим положением в научных кругах и степенью неверия.
2) Зависимость от теоретической либо практической направленности научных сотрудников – самые сильные теоретики науки наиболее далеки от веры.
Необходимо обратить внимание на еще один немаловажный фактор: именно представители естественных наук являются «оплотом» неверия. В 2005-2009 годах авторитетный социолог Элейн Экланд проводила исследования, главным предметом которых был вопрос о том, как учёные относятся к религии. Вместе с коллегами она опросила 1646 авторитетных в научном мире учёных из 21 университета, из которых у 271 взяла интервью.
Назвавшие себя атеистами ученые распределились так:
- Физика - 40,8 %
- Химия - 26,6 %
- Биология - 41 %
Общий процент среди ученых естественных наук - 37,6 %
- Социология - 34 %
- Экономика - 31,7 %
- Политология - 27 %
- Психология - 33 %
Общий процент среди ученых гуманитарных наук - 31,2 %.
Примечательно, что данные, предоставленные исследованием Экланд, существенно отличаются от приведенных ранее. Это объясняется более либеральным подходом к оценки «религиозности» ученых: вера не интерпретировалась в ключе монотеистических религий. Ученые могли называть себя верующими на том основании, которое они сами считали приемлемым для этого.
На основании этого исследования хотелось бы выделить еще один важный фактор в вопросе распределения верующих среди американских ученых:
3) Отличия в области исследователей гуманитарных и естественных наук: гуманитарии в целом более склонны к вере, чем «естествоведы».
В ходе данного исследования респонденты помогли выделить еще один, пожалуй, наиболее значимый фактор. Большинство ученых, давших интервью, не сообщали о том, что на их выбор в отношении веры повлияла наука. «Скорее всего, причины их неверия отражают обстоятельства, при которых другие американцы находят себя: их не выращивали в религиозной семье; у них был плохой опыт при взаимодействии с религией; они не одобряют действия Бога или видят Бога слишком изменчивым. Для других религия просто не имеет никакого отношения к их научной деятельности» - пишет Экланд. Мы решили сформулировать данный фактор следующим образом:
4) Преобладающее значение личного жизненного опыта во всех его проявлениях в вопросе выбора веры или отказа от каких-либо верований.
Предпримем попытку прокомментировать четыре выделенных нами особенности данных исследований. Можно выделить такие причины феномена понижения уровня религиозности ученых пропорционально повышению их статуса в научном сообществе:
1) Методология
Способ мышления в науке и вере имеет существенные отличия. Научная деятельность требует «объективности» знания, что формирует философию науки и выражается в ее методологии и интересах. Поэтому на современном этапе достаточно справедливо замечание, что «занимаясь конкретной научной деятельностью, верующий, по сути дела, забывает о Боге, поступает так же, как атеист. Таким образом, совместимость занятий наукой с верой в Бога отнюдь не тождественна с совместимости веры в Бога с научным мышлением» Мы имеем дело с двумя видами мышления и подходами к жизни один – основан на доверии и послушании, второй – требует независимости и рациональности. Вот как один атеист решил описать состояние верующих ученых: «Они одновременно живут как бы в двух мирах – одном материальном, а другом каком-то трансцендентном, божественном. У них происходит как бы расщепление психики». Он достаточно верно подметил ключевое отличие подходов к деятельности в науке и вере. Чем более глубоко верит человек, тем в большей мере он будет искать водительства. В то же время, чем более серьезным исследователем является ученый, тем крепче должен быть его фундамент из объективных фактов, позволяющих вести исследование и делать выводы не беря в расчет сверхъестественное. Поэтому порой ученый, проводя подавляющую часть времени в науке, привыкает «потустороннее» просто «не брать в расчет». Это, однако, не означает, что научный работник сугубо непроизвольно становится менее верующим. Здесь хочется подчеркнуть, что занятия наукой предрасполагают делать выбор в пользу неверия.
2) Область исследования
К этому вопросу относится изобретенное автором определение «коридор науки». Суть его состоит в том, что для достижения успеха в своей области ученый ограничивает свою деятельность и поле изучения, и, соответственно, жизненный опыт. Другими словами, он намеренно исключает из жизни определенные аспекты, сужает свой жизненный опыт в ряде сфер, чтобы добиться большего в нескольких определенных. Таким образом человек может регулярно «проходить мимо» тех мест, где он мог бы встретится с «потусторонним». Сверхестественное, если оно и встречается на этом пути, объясняется тем, кто непосредственно не соприкасался с ним, с позиции этого же «коридора». При этом научная методология и направляет движение по «коридору», и определяет его границы.
3) Высокий уровень абстракции
Через науку человек преимущественно соприкасается с этим миром опосредованно – через собранные кем-то, кем-то упорядоченные и каким-то образом подвергшиеся оценке факты. Другими словами, наука – это преимущественно теория, созданная самим же человеком. Сложно встретить Бога в той теории, куда Его сами создатели не помещают в силу методологии создания данной теории.
Ученый не соприкасается в повседневной жизни таким же образом и столь же тесно с теми проблемами что представляют предмет его исследований. Да и взаимодействие, вызванное жизнью, отличается от взаимодействия, созданного наукой. В приведенных выше исследованиях можно заметить корреляцию между уровнем абстракции в научной деятельности субъектов и уровнем неверия в их среде. Практическая жизнь ставит перед человеком такие вопросы, вызовы и задачи, а также предоставляет такой «материал» для опыта человека, который в гораздо большей мере способствует формированию у него религиозного мировоззрения.
4) Эмпирическая основа
Для естественных наук она формирует меньшую склонность принимать фактор сверхъестественного. В то же время, гуманитарии имеют дело с человеком и обществом, где религия наличествует как данность, что уже не способствует тенденции ее полного отвержения. Они могут оценить значимость религии с позиции ее влияния на общество и личность в течение истории, в то время как для естествоведения религия если и может предложить в какой-то мере ценные сведения, то не предоставляет подходящей аргументации для их обоснования.
5) Образ жизни
Наука требует от своих «слуг» весьма определенного образа жизни. При этом различные вероучения также подразумевают выделение их последователями существенного количества времени для духовных практик, «служения» и порой еще ряда других занятий, что ощутимо сокращает его запас для научной деятельности. Они также часто влияют на темп жизни, ее наполнение, предписывают определенный подход и образ мышления, направленный на формирование определенного поведения или постижение их философии и учения. Все это тоже напоминает «коридор», в котором уже не остается такого же пространства для науки, как в случае, описанном в предыдущем пункте. Верующий человек часто должен иметь достаточно активную общественную позицию; «работа над характером» либо другие религиозные задания отнимают много сил… Наверное, этот фактор оказал большое влияние на достижение научных званий теми 73 процентами американских преподавателей, что объявили о своей вере.
6) Мотивация
По утверждению А. Эйнштейна, «одно из наиболее сильных побуждений, ведущих к … науке, - это желание уйти от будничной жизни с её мучительной жестокостью и безутешной пустотой… Эта причина толкает людей с тонкими душевными струнами от личных переживаний в мир объективного видения и понимания ». В этом случае религия в определенном смысле представляет альтернативу науке и наоборот. А, как известно, человек ищет тогда, когда неудовлетворен. Когда же он доволен в достаточной мере, он склонен двигаться в том же направлении. Это касается как научной деятельности, так и религиозной жизни. К тому же, если человек достаточно занят, то не испытывает особой потребности в каких-то новшествах. Таким образом, когда личность входит в жизненную колею без склонности к вере (или науке), то следует ожидать, что только достаточно радикальные перемены (либо долгий постепенный непроизвольный путь к ним) может заставить человека искать нужное ему в не слишком близкой прежде для него сфере.
7) Инертность человеческой личности
Основы религиозного, антирелигиозного или равнодушного к вопросам веры мировоззрения закладываются в глубоком детстве – во многом благодаря среде, в которой растет человек. Кризисы возрастного развития могут привести к кардинальному его пересмотру при сопутствующих обстоятельствах. В целом же автор данной статьи многократно наблюдал следующую закономерность: чем дольше человек живет, тем больше утверждается в правоте своих взглядов и отношении к вопросам веры. Избрав для себя определенное мировоззрение, человек в дальнейшем расширяет «базу данных» для его подтверждения, состоящую из опыта, фактов и подходов. Он пополняет «копилочку» «аргументов» своей позиции (не в строго рациональном смысле, а в значении всего того, что определяет его выбор, из которых самым веским (хотя и не всегда осознаваемым) для него является следующий: я так уже __(столько) лет живу…) и критики чуждой ему – часто в виде не только аргументов, фактов, эмоций, воспоминаний, переживаний (часто для этой сферы –скрытых, не вполне осознанных) но и иронии, сатиры или даже сарказма. Эту же «копилочку» пополняют отношения с единомышленниками и представителями других взглядов.
Часто человек сам себя лишает способности понять другую сторону, и, как следствие, сужает круг возможностей изменить свои взгляды. При этом «понимание» не означает автоматическое согласие; скорее осмысление позиции другой стороны, ее влияния на жизнь, ее подходов и аргументов, и, наконец, причин, которые обусловили выбор такой философии. Непредвзятый, честный человек готов признать и рассмотреть сильные и слабые стороны как чужой позиции, так и своей.
Итак, человеку не свойственно менять мировоззрение, и чем старше он становится, тем сложнее это сделать.
8) Конкуренция целей и ценностей
Наука и религия – это два мира, каждый из которых стремиться вовлечь человека целиком, «поглотить» его. В каждом из миров свои правила и уклад, своя иерархия и ступени роста. Нельзя сказать, что эти миры не пересекаются вовсе, но при этом сложно найти в них что-то абсолютно тождественное. Это, конечно, не означает, что выбор всегда приходится делать по принципу: «либо – либо». Мы можем встретить как людей, которые «целиком отдались» вере или науке, так и тех, кто сочетает их, отдавая чему-то большее предпочтение. Но все же, в условиях ограниченности жизненного ресурса, этот выбор порой становится все более категоричным.
Мы постарались дать объяснение снижению уровня веры в среде ученых пропорционально повышению их научных заслуг. Мы не стали сглаживать острые углы противоречий между представителями разных мировоззренческих взглядов, не пытались «помирить» мышление и подход науки и религии. Мы могли увидеть, что естественнонаучная парадигма не способствует развитию веры. При этом доказательство или опровержение «Высшего бытия» выходит за пределы компетенции естественных наук.
Хочется верить, что осознание базовых посылок неприятия частью представителей науки религиозного мировосприятия поможет верующим людям в осмыслении и признании «ненаучности» (что не тождественно нерациональности) основ своих убеждений и жизненной позиции; поможет атеистам глубже осознать причины их мировоззренческих посылок и будет способствовать большему взаимопониманию в общении представителей разных сторон.
Мы ограничились рассмотрением взглядов ученых и возможных причин таковых. Но сходным образом выделенные принципы относятся и к людям с другими формами деятельности.
Владимир Пикуза
Иллюстрация: картина Годфри Кнеллера «Исаак Ньютон» (1689 г.).
https://ru.wikipedia.org/wiki/Наука ; ; http://www.atheism.ru/library/Other_105.phtml; http://goo.gl/6PNs6y
Высокий уровень интеллекта превращает академиков в атеистов ; http://www.atheism.ru/library/Other_105.phtml
От наших спонсоров: Высококачественные надежные спиннинги Black Hole от всемирно известного производителя для настоящих мужчин. Широкий выбор удилищ и аксессуаров для рыбной ловли и туризма в интернет магазине Rangeman.ruО науке, вере и выдающихся учёных, ставших исповедниками Православия в XX веке — нефтянике В.Н. Щелкачёве, математиках Д.Ф. Егорове и Н.Н. Лузине, геологе и тайном священнике Глебе Каледе нашему порталу рассказал доктор физико-математических наук, профессор Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова, зав. кафедрой математики факультета информатики и прикладной математики ПСТГУ Владимир Игоревич Богачёв.
— Действительно, Владимира Николаевича Щелкачева мы знали около четверти века. Можно даже сказать, что мы родственники: его сын — крестный нашего сына, а духовное родство иногда считается сильнее кровного.
Был исключительно интересным человеком. Он прожил долгую жизнь, почти век: родился в 1907 году, а скончался в 2005, немножко не дожив до своего столетия. Недавно в издательстве «Нефтяное хозяйство» вышла книга «Дорога к истине», — её можно порекомендовать всем, правда, не знаю, насколько она доступна.
Основную часть этой книги составляют его личные воспоминания — их, конечно, пересказать кратко невозможно, но в двух словах лейтмотив такой: вопросы взаимоотношений науки и веры, поиска личного пути — это, конечно, вопросы вечные, и сто лет назад они были столь же острыми, что и сегодня.
И вот Владимир Николаевич рассказывает, как он и другие люди его времени решали такие вопросы, — причем надо отметить, что тогда, наверное, всё это было ещё более драматично.
Он родился в 1907 году, и его пятнадцати-двадцатилетие, — возраст, когда человек вообще начинает задаваться «вечными» вопросами, — пришлось на послереволюционный период, гражданскую войну и первые годы после неё.
При этом надо учесть, что отец Щелкачева был боевым офицером — царской, разумеется, армии, полковником, — и несколько раз арестовывался новыми властями. Его выпускали, затем опять арестовывали, снова выпускали и забирали, — он прожил после революции около двадцати пяти лет и почти все это время провел в лагерях и ссылках.
Владимир Николаевич несколько раз тайно встречался с отцом, когда тот, будучи в ссылке, работал на каких-то огромных стройках, куда можно было проникнуть постороннему. Но на свободу он так и не вышел.
Так что Владимир Николаевич воспитывался в основном матерью, школу закончил рано — в 15 лет, — и оказался в большом городе: приехал в Москву поступать. Вырос он в верующей семье, а тут окунулся в новую пропаганду, которая была совершенно противоположна тому, что он усвоил дома.
И вот в какой-то момент у него, как у многих тогда, стали возникать сомнения в вере, которыми он, приехав домой, и поделился с матерью.Та проявила очень большую мудрость. Не стала агитировать, а сказала примерно следующее: «Вот, ты с детства воспитывался в одних взглядах, а тут столкнулся с другими и засомневался. Если ты человек основательный, то должен, конечно, сделать для себя вывод не на основании поверхностных, эмоциональных впечатлений, а серьезно подумав, взвесив и всё для себя решив. Поезжай обратно в Москву, посиди в библиотеках, почитай, что пишут сторонники одного взгляда и что — другого, сделай выбор, и тогда скажешь мне, к чему ты пришел.
И я буду уважать тебя как человека, принявшего взвешенное решение, даже если для меня лично оно будет неприемлемо».
Так Владимир Николаевич и поступил, — вернулся в Москву и принялся читать. Он ко всем вопросам подходил методично, как к математическим проблемам.
Получил допуск в закрытый отдел библиотеки: в двадцатые годы часть фондов быстро перевели в категорию «для служебного пользования», но профессора еще могли давать студентам право брать книги оттуда. Вскоре это стало невозможно, но Владимир Николаевич успел прочитать труды отдельных философов, не говоря уже о множестве советской агитационной литературы.
Читал и сравнивал. Это чтение и сравнение произвело на него колоссальное впечатление. И он сделал действительно осознанный выбор.
Он понял, что вера — это не приверженность каким-то обрядам или культурная традиция семьи. Вера, — это действительно вопрос, который можно рационально, как научную теорию, для себя обосновать.
— Не столько, наверно, обосновать саму веру, сколько показать ошибочность её опровержений?
— И это тоже, но и более широко: свои взгляды можно обосновывать, как научные результаты. Это не значит, что их можно вывести логически, — было бы смешно думать, что в вопросах веры можно дать какие-то логические, научные доказательства.
Даже в такой наиболее формализованной науке, как математика, простейшие вещи очень часто оказываются в принципе недоказуемыми. Например, в арифметике, которая имеет дело с натуральными числами. Доказано, что есть некоторые уравнения, относительно которых нельзя установить, разрешимы они или нет. Это кажется парадоксальным: уравнение написано, и кажется, это очевидно — оно либо разрешимо, либо нет. Так и есть, но вот только средствами самой арифметики это установить невозможно.
— Теорема Гёделя о неполноте?
— Да. Это очень интересное явление. И если такое происходит с базовыми вещами, то смешно полагать, что с помощью научных доводов можно доказать или опровергнуть более кардинальные вещи.
— Но та же теорема Гёделя говорит, что всякая аксиоматическая теория либо противоречива, либо неполна. И в этом смысле можно, по крайней мере, сказать, что если в основании какой-то догматической системы лежат противоречивые основания, — как у католиков, например, — то уже по совокупности саму догматическую теорию рассматривать неинтересно, потому что всё, что угодно можно из этой теории вывести. Можно же так применить эту теорему?
— Я думаю, что на филологическом уровне можно сделать как раз другой вывод, — о том, что сами основания не находятся в сфере формальных, так сказать, «машинно-проверяемых» соотношений. Это факты, которые подтверждаются колоссальным опытом, — вот в каком смысле можно явления духовной жизни сравнивать, как это делал Владимир Николаевич Щелкачев, с наукой.
Есть факты, значит, есть какая-то эмпирика, и она действительно подлежит верификации.
Мировоззренческие истины не являются аксиомами или теоремами, которые откуда-то выводятся, — это эмпирическая . Владимир Николаевич эту науку постигал и был счастлив, что за почти столетнюю жизнь не разочаровывался в своих убеждениях.
Он проделал еще одну, очень интересную работу: стал собирать литературу, связанную с высказываниями известных ученых о вере.
Оказалось, что есть выдающиеся верующие ученые и столь же выдающиеся неверующие учёные. Сто лет назад было проведено такое исследование.
— Анкета Табрума?
— Да, англичанин Табрум разослал около 200 анкет самым крупным ученым того времени и от большинства из них — около 150 — получил ответы. Оказалось, что процент верующих ученых очень велик.
Если бы подобное исследование провели сейчас, то, скорее всего, процент оказался бы меньше. Ну, и что же следовало бы из этого? Думаю, что ничего.
Нет никаких оснований считать, что химики или физики, занимаясь своими узкими проблемами и достигнув в них, быть может, невероятных высот, обладают более весомым мнением по мировоззренческим вопросам, чем другие люди, — ну, никак нельзя с таким согласиться.
Конечно, если посмотреть, к кому сегодня апеллируют в средствах массовой информации, — к футболистам, актерам, певцам, — то обращение к ученым заслуживает, конечно, куда большего внимания. Тем ни менее, мне кажется, в принципе неправильно думать, что какая-то статистика среди какой-то категории людей что-то в этом вопросе определяет.
В отношении веры все люди равны, — независимо от того, чем они занимаются, и сколь велики их достижения.
Кстати, о статистике. Если посмотреть, сколько сейчас в России действительно православных, церковных людей, то выяснится, что совсем немного. Но так, наверное, было почти всегда, — и что-то подобное будет и в будущем.
Ещё до революции среди ученых, особенно в нашей стране, вырос процент нецерковных людей, хотя были и глубоко верующие люди — тот же Менделеев. А среди математиков — Егоров, учеником которого как раз и был Владимир Николаевич Щелкачев.
— Не могли бы вы рассказать о Егорове
и Лузине
, о том, чем обязаны им Московский Университет и вообще вся московская математическая школа?
— Егоров был старым, еще дореволюционным профессором. Он получил образование в России, потом, как тогда было принято, ездил во Францию и Германию. Хорошо владел несколькими языками и лично знал многих выдающихся ученых Европы, посещал их лекции, беседовал с ними. Уже в Москве Егоров стал одним из инициаторов современной системы работы со студентами, когда помимо обязательных дисциплин в программу включаются спецкурсы и семинары, на которых учащиеся делают доклады и занимаются научной работой.
Одна из основных заслуг Егорова — установление российского образования. У него, конечно, есть и личные научные достижения; скажем, одна из его теорем входит в университетскую программу, но, повторюсь, главным мне представляется его роль в организации нового для России вида образования.
Лузин был одним из самых известных студентов Егорова, в числе учеников которого были и другие замечательные учёные, — тот же выдающийся ректор Московского Университета Петровский. Лузин стал профессором перед самой революцией. Интересно, что докторское звание он получил за свою магистерскую диссертацию — ввиду её выдающегося значения.
Так вот, Лузин был учеником Егорова и воспринял от него многие традиции. А в свою очередь ученики Лузина составили уже целое созвездие.
— «Лузинское древо»…— Да, «лузинское древо»: его ученики, ученики его учеников…
Если посмотреть, кто попадает в это древо, то мы увидим, что это — большинство нынешних российских математиков. Есть, конечно, ученые, которые восходят к каким-то другим истокам, но, несомненно, большинство имеют отношение к Егорову и Лузину. Так что расцвет российской математической науки, произошедший в 30-е годы, и её лидирующее положение, сохранившееся до настоящего времени, во многом заслуга Егорова и Лузина.
— И они оба были верующими людьми.
— Да, причем Егоров пострадал как верующий. Он никогда, даже в тяжелые годы гонений, не скрывал своих взглядов.
В каком смысле не скрывал? Он был человеком довольно замкнутым, никогда не занимался пропагандой, вообще считал, что вера — это личная область,
но он не скрывал своей позиции по вопросам, связанным с его убеждениями.
До самой смерти он был президентом Московского математического общества. В 20-е годы уже вовсю шли репрессии, — и вот он мог на заседании общества встать и сказать, что такие-то люди арестованы, их семьи находятся в бедственном положении, давайте соберем деньги.
До поры до времени это сходило ему с рук, а в 30-м было сфабриковано антицерковное дело.
Это была череда ударов по Православной Церкви. За несколько лет до этого была попытка формирования своего рода альтернативной церкви , а когда она бесславно провалилась, и стало понятно, что большинство верующих таким способом не разложить, то этот проект был заброшен, а на смену ему пришел новый способ давления — фабрикация дел.
Вот Егоров и попал вместе с целым кругом известных профессоров под такое дело. И Владимир Николаевич Щелкачев тоже оказался арестован по этому делу, хотя был тогда совсем молод — ему было всего 22. Несколько месяцев он провел в тюрьме, в одной камере с Егоровым.
Он очень интересно пишет про это в воспоминаниях, — в двух словах не перескажешь.
А Щелкачев сначала получил лагеря, но его сестре путем долгого хождения по инстанциям как-то удалось немножко ослабить приговор, и лагеря заменили ссылкой. Много лет Щелкачев провел вне Москвы, — только, по-моему, после войны ему удалось вернуться.
Из-за этих ссылок, из-за того, что он был оторван от математики, ему пришлось освоить новую профессию, — он стал заниматься нефтедобычей. И это оказалось делом всей его жизни. Щелкачев стал одним из крупнейших специалистов по нефтедобыче не только в России, но и в мире: хотя он и занимался нашими месторождениями, но очень тщательно проработал нефтедобычу в Америке.
— Теоретически?
— В каком смысле теоретически? Теоретическими вопросами, вплоть до уравнений, связанных с расчетом давления в скважинах, он тоже занимался, но он очень хорошо изучил месторождения Америки и был одним из крупнейших наших знатоков по тамошней нефтедобыче. И конечно, он не из теоретических соображений всё это изучил.
С конца 30-х до конца 70-х он участвовал в разработке самых крупных месторождений нефти. Даже в последние годы его жизни к нему обращались за консультациями, — это был выдающийся нефтяник. У него было множество правительственных наград, — в начале 50-х он даже стал лауреатом Сталинской премии первой степени.
— Видели ли окружающие во Владимире Николаевиче верующего человека?
— То, что он был верующим, знали многие, но не все, потому что он не занимался, как бы сейчас сказали, пропагандой. Но надо сказать, что когда узнавали, то это никого не удивляло: по всему его облику и, конечно, поведению можно было легко догадаться, что он христианин.
В то время люди особенно не афишировали свои убеждения. До начала 60-х советская интеллигенция вообще была крайне атеистична и всё дальше отходила от веры, а затем начался обратный процесс, причем, как ни странно, не среди гуманитариев, а среди «технарей», — физиков, математиков, инженеров.
Многие уже в зрелом возрасте приходили к вере, — например, я сам: это произошло, когда я уже стал студентом. Ну, сколько мне тогда было? Около двадцати. Тогда же я и познакомился с Владимиром Николаевичем.
На протяжении всей своей жизни он проповедовал христианские ценности. Может быть, не называя вещи своими именами, — понятно, что в советское время не допустили бы в явном виде христианскую проповедь, — но если сейчас почитать его выступления на представительных съездах, совещаниях, брошюрки, которые он издавал, совершенно не возникнет желания что-то оттуда вычеркнуть. То, что он говорил и писал, и сейчас годится. А ведь не так много, думаю, найдется выступлений — не по научным вопросам, а по мировоззренческим, — сделанным в советские годы, чтобы сейчас их авторам не было бы стыдно за то, что они тогда говорили.
— Как же вы познакомились?
— Через его сына, который давно уже священник , а тогда был физиком. Долгое время он был физиком-теоретиком, учеником Боголюбова , подготовил докторскую диссертацию, но когда решил стать священником, до защиты ее не довел.
Вполне мог защититься, но вышел на новое для себя поприще.
Еще тогда, в 70-х, он занимался новой историей Русской Православной Церкви и, в частности, событиями, связанными с Собором 1918 года, с избранием Патриарха и тем, что за этим последовало. На этой почве мы и познакомились, — он делал очень интересные доклады. Понятно, что тогда такие доклады не могли быть официальными, — все это происходило по студенческим домам.
— Как тогда в Университете относились к тому, что кто-то из преподавателей или студентов ходит в храм? Были ли какие-то послабления в этом отношении в начале 80-х?
— Послаблений не было. Даже в начале Перестройки, когда партийные чиновники принялись торговать государственным имуществом, и за границу уже пускали, и было очевидно, что всё падает, в отношении религии никакого послабления не было. До самого последнего момента [существования СССР — прим. ред .] давление на Церковь по инерции продолжалось.
Ещё могли, скажем, людей не рекомендовать в аспирантуру из-за того, что они верующие. Или кого-то куда-то не пустить, — если еще можно было кого-то не пустить на этом основании. Так было до середины 80-х, — и даже, мне кажется, до конца 80-х.
Во всяком случае, когда праздновалось тысячелетие Крещения Руси, это восприняли, как невероятное послабление. Хотя вот если из сегодняшнего дня посмотреть: что, собственно, произошло такого? Просто разрешили отпраздновать историческое событие, не больше — никакого продолжения не последовало, не было никаких послаблений в отношении Церкви.
А ведь это был уже 88 год, партийные чиновники, стоявшие на присматривающих должностях, были уже совсем другим озабочены, — бешено приватизировали бывшую общенародную собственность, — но, тем не менее, давление не ослабевало.
Изменения начались году в 90-91-м: церкви начали открываться, разрешили воскресные школы.
Конечно, нельзя сказать, что до этого были гонения — даже сравнить нельзя с тем, что происходило в 30-х, — но, несомненно, давление ощущалось.
Но, — еще раз хочу повторить, — Владимир Николаевич Щелкачев, хотя и никогда ни в какой оппозиции не был, никаких материалов нелегальных не распространял, всей своей деятельностью, и научной, и педагогической, несомненно, свидетельствовал о христианстве.
— Как бы тихо проповедовал своей жизнью, своим отношением к людям?
— Я бы не сказал, что тихо, а просто без громких слов. Но ярко. Да-да! Не только тем, как жил, но и тем, что искренне высказывал свои взгляды на то, как воспитывать молодежь. И это пример для нас, которому, может быть, не очень легко следовать.
Он много рассказывал о своих учителях, в первую очередь, о Егорове, Лузине, Лейбензоне. И интересовался не одной лишь математикой, но например, музыкой и другими вещами. У него было очень много интересных контактов с совершенно разными людьми. И где бы он ни работал, что-нибудь обязательно устраивал: дополнительные занятия, кружки… Где бы он ни был — в Грозном, в Алма-Ате, еще где-то, — всюду о нем помнят.
— Хотелось бы услышать о Владимире Николаевиче, как о живом человеке. Чем он запомнился, помимо своих рассказов, помимо отношения к делу?Анна Николаевна Богачева : Позвольте мне.
— Конечно.
— Он мог проповедовать, даже если ничего не говорил. Просто своим обликом проповедовать. Это трудно передать словами. Говорили, что он похож на старорежимного генерала. Высокий, прямой. Это, конечно, далеко не исчерпывающая характеристика, но вот что в ней точно: он действительно чувствовал себя, как человек в строю. Он служил истине, не только в своей работе, но и вообще Истине. Это было по нему видно.
И, конечно, облик человека служащего, направленного к цели всем своим существом, проповедовал сам собою.
Может быть, жить рядом с таким человеком, находиться с ним в близких отношениях иногда было тяжело, — тот, у кого есть цель, часто действительно идет вперед как танк, и рядом с ним трудно.
— А вы его долго знали?
— Как и Владимир Игоревич, почти 25 лет. Я всегда дружила, и сейчас дружу с женой его сына, мы часто бывали у них дома. Общались не в формальной обстановке. Конечно, сугубо личных разговоров у меня с Владимиром Николаевичем не было, потому что я совсем другого поколения человек, но его образ очень много для меня значил.
— Образ человека дореволюционных времен?
— Не просто дореволюционных времен, а, можно сказать, вечный образ. Образ человека убежденного, христианина, — он, наверно, неизменен с апостольских времен, и Владимир Николаевич его собой являл.
— Наверняка, вы знали и других подобных людей?
В. И. Богачев : Да, хотелось бы вспомнить еще одного замечательного ученого-геолога — . С ним мы тоже общались довольно продолжительное время, причем о том, что он был тайным священником, узнали не сразу.
Вот тоже — какой человек! Прошел фронт, стал ученым, видным геологом. Очень много времени провел в геологических партиях по всей стране. Имел много трудов, был доктором наук. И в какой-то момент его рукоположили.
Церковь тогда была в большой опасности. Некоторые видные архиереи понимали, что нельзя иногда в открытую рукополагать, — либо власти кандидатуру не пропустят, либо человек окажется под их контролем, — и тогда рукополагали тайно.
Одним из таких тайно рукоположенных священников и был отец Глеб Каледа. И, по-моему, лет пятнадцать, если не больше, он был на таком положении — о том, что он священник, знали очень немногие близкие люди. Он всегда служил Литургию дома.
Ну, а уж потом, когда ситуация переменилась, вышел в открытое служение по благословению патриарха Алексия.
И вот отец Глеб тоже очень много занимался вопросами, связанными с наукой и верой. В частности, очень интересовался Туринской плащаницей. Собирал материалы по ней и даже опубликовал очень интересную брошюрку, — мне кажется, всем интересующимся этим вопросом надо ее обязательно прочесть. В ней ярко и сжато изложены основные сведения и различные научные гипотезы, связанные с Плащаницей. Это очень интересное чтение.
И в печати, и в проповедях отец Глеб говорил на ту же тему, что и Владимир Николаевич: о соотношении науки и веры.
Конечно, такие люди одним своим примером проповедовали.
Я, кстати, нашел, листая книжку отца Глеба о Туринской плащанице, слова Щелкачева: «Настоящая вера сродни науке. Ведь что такое наука? Это совокупность знаний, основанных на наблюдениях, опыте и умозаключениях. А что есть религиозная вера? Религиозная вера — это убеждения, также основанные на наблюдениях, опыте и умозаключениях». Вот это очень характерные для него слова. Мне кажется, он всей своей жизни доказывал эту точку зрения.
Владимир Богачев
Доктор физико-математических наук, профессор кафедры теории функций и функционального анализа мехмата МГУ, преподаватель НИУ ВШЭ
Вопрос о сочетаемости занятий наукой и веры мне представляется вполне аналогичным вопросу о сочетаемости науки и других проявлений человеческого духа, скажем музыки, дружбы или семейной жизни. Совершенно очевидно (и доказано всей историей человечества), что ничто не мешает одному быть в полном согласии с другим.
При этом ошибочно полагать, что вера есть нечто не нуждающееся в подтверждениях. Наоборот, наиболее важные основания веры должны требовать от верующего непреложных личных (а не зазубренных, как бывает с теоремами) доказательств. Одной из целей духовной жизни является получение таких доказательств, которое достигается осмыслением своей жизни, жизни других людей, а также опыта подвижников от древних веков до недавнего времени. Причем это скорее экспериментальное осмысление (больше в духе физики или химии), а не чисто умозрительное (математическое). Именно в математике все базовые вещи приходится принимать на веру, а затем что-то из них выводить по особым правилам. Большинство профессионалов-математиков совсем не смущает то, что они не знают (и никогда не узнают), что такое число, точка и множество.
Среди ученых не принято как-то демонстрировать свою религиозность (или, напротив, ее отсутствие). Помню, как на одном банкете в Германии я сидел рядом с моим давним соавтором, немецким католиком, мы стали обсуждать различия в практике причастия, и это услышал другой наш сосед, голландец, который тоже оказался верующим. Он сказал, что впервые за долгую жизнь оказался на научном мероприятии, где рядом сидят три христианина и не скрывают этого. Затем он объявил, что нам совершенно необходимо выпить водки за его счет, и мы проявили подобающее смирение и исполнили требование.
Кстати, еще в начале XX века А.Г.Табрум провел анкетирование значительного числа известных западных естествоиспытателей об их отношении к вере и в 1912 году выпустил интересную книгу «Религиозные верования современных ученых». Кроме того, рекомендую книгу крупного инженера-нефтяника Владимира Щелкачева «Дорога к истине», а также книгу «Вселенная, космос, жизнь - три дня творения» протоиерея Леонида Цыпина, который многие годы был физиком-теоретиком. На весьма широкий круг читателей, в том числе не имеющих отношения к науке, рассчитаны работы замечательного проповедника, протоиерея Глеба Каледы, десятилетия проработавшего геологом.
Мне представляется, что сомнения в существовании Бога могут объясняться как раз пренебрежением фактами, экспериментальными доказательствами и логикой, а не наоборот. Впрочем, вряд ли большинство ученых подходят к вопросам веры столь формально, что какими-то «научными доводами» ее можно поколебать. Собственно, это не только к ученым относится. Ну вот, например, некто узнал, что мироточение какой-то иконы было сфальсифицировано, да и пошатнулся в вере. Спрашивается: чего такая вера стоила?
Еще 6 книг о современном состоянии религии
Георгий Ореханов
Протоиерей Русской православной церкви, богослов, доктор исторических наук, автор книг «В.Г.Чертков в жизни Л.Н.Толстого» и «Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы»
«Взаимоотношения науки и религии - старая тема, которая волнует человечество уже несколько веков, с того самого времени, когда наука стала делать первые реальные успехи и одновременно впервые поставила под сомнение те или иные положения христианской религии. Диалог сменялся войной, которая плавно переходила в перемирие, а затем страсти начинали бушевать с новой силой. Особенно актуальным вопрос становится в ХХ веке, когда очевидные достижения естественных наук (физики и биологии в первую очередь) в очередной раз поставили перед христианскими богословами задачу переосмыслить христианское интеллектуальное наследие и христианский дискурс, чтобы сделать это наследие понятным и доступным современникам. Именно на решение данной задачи направлена каждая из книг, представленных в списке».
«Бог: да или нет? Беседы верующего с неверующими» митрополита Антония (Сурожского)
Книга представляет собой очередное переиздание знаменитых бесед-диспутов выдающегося православного богослова и проповедника XX века митрополита Сурожского Антония (Блюма) с английскими журналистами А.М.Гольдбергом и М.Ласки. Беседы были организованы британским радио и телевидением в 1970-е годы. Главная тема встреч - христианская вера в современном секулярном мире, вера и неверие, принципы построения диалога между представителями традиционного христианского мировоззрения и атеистами и агностиками. Отличительная черта этих разговоров - доверительное и уважительное отношение к чужому мнению, которое тем не менее позволяет собеседникам поднимать самые острые вопросы экзистенциального характера.
«Секулярный век» Чарлза Тейлора
Капитальный труд заслуженного профессора философии Университета МакГилла (Канада), лауреата Темптоновской премии 2007 года Чарлза Тейлора посвящен теме секуляризации западного общества в ее историческом аспекте. Речь идет о таких социальных процессах, которые сопровождаются тотальным изменением сознания в исторической перспективе: старые формы религиозности трансформируются в новые, а в современном обществе религия становится одной из возможностей наряду с другими. Особое внимание при этом уделяется событиям и тенденциям эпохи Реформации и Просвещения, когда секуляризм получает свое философское обоснование, которое уже в XIX веке находит поддержку в достижениях естественных наук. Место христианства в контексте сложных и противоречивых явлений эпохи модерна и постмодерна - главная тема книги Тейлора.
Издательство ББИ, Москва, 2017
«Антиклерикализм в Европе. Публичность и секуляризация во Франции, Испании и Германии (1848–1914)» Лизы Диттрих
Автор - молодая немецкая исследовательница, научный сотрудник кафедры новейшей истории исторического факультета Университета им. Людвига-Максимиллиана в Мюнхене. Это масштабное исследование генезиса и развития антиклерикальных тенденций в западноевропейском пространстве в обозначенный период. С точки зрения автора, антиклерикальные движения представляют собой своеобразный вид культурных войн. Предметом исследования Диттрих выступают социокультурные формы антиклерикальных движений. Церковная критика изучается прежде всего на материалах общественной прессы и публицистики. Значимость работы Диттрих заключается не только в колоссальном историографическом обзоре заявленной темы, но и в том, что здесь происходит попытка концептуализации рассматриваемого феномена в междисциплинарном ключе.
Издательство Göttingen: Vandenhoek & Ruprecht, 2014
«Что такое «духовность»? Результаты, анализ, кейс-стади в Германии» Хайнца Штрайба и Барбары Келлер
Хайнц Штрайб - один из ведущих исследователей в области религиоведения и религиозной педагогики современной Германии, профессор евангелической теологии и дидактики университета города Билефельд. Эта книга - итог многолетнего проекта, который был организован социологами религии и педагогами Германии и США. В представленном исследовании дана новейшая систематизированная оценка основных существующих на сегодняшний день концепций и эмпирических исследований духовности, в первую очередь в трех аспектах - семантическом, психологическом и связанном с биографическим контекстом участников социологических опросов. С методологической точки зрения исследователи исходили из реакции «человека на улице» (принцип «Menschen auf der Straße»), то есть в первую очередь ориентировались на самопредставление, самопонимание и самоописание участниками социологических опросов своего собственного опыта.
—————————————
1. Свидетельства и доказательства ученых о существовании Бога
Учения Чарльза Дарвина стало самой мощной идеей, которая существенно отдалила идеи научного развития, и устоявшиеся основы религии. Многие тогдашние учёные приняли позицию науки, которая всё дальше отдалялась от религиозных пониманий окружающего мира и его развития.
Но, теория Дарвина была лишь – теория. Теория Дарвина основывалась на постепенном развитии более сложных органов от простых. Сам Чарльз Дарвин высказался о том, что если будут найдены – несократимые органы живых существ, то вся его теория идёт «прахом». «Несократимые» – это органы, которые должны были образоваться сразу, а не в результате «постепенного развития» (эволюции). И со временем, когда появились микроскопы с сильным увеличением, такие «несократимые органы» — были успешно обнаружены.
Такой сложнейший механизм не будет работать, если из него убрать хотя бы один составляющий его элемент. Это значит, что он появился сразу, в законченном — рабочем «комплекте» . А не постепенно, в результате «эволюции», согласно теории. Итог: теория Дарвина была опровергнута. Фактически, обнаружение несократимых элементов творения, являются свидетельством и доказательством того факта, что существует некий разумный Творец, без участия которого, конструирование таких сложных функциональных органов было бы — невозможным!
И только сильнейший консерватизм учёного мира не позволяют принять данное опровержение. А куда девать тысячи диссертаций и научных трудов, которые основывались на эволюции Дарвина? Подробнее об опровержении теории Ч. Дарвина в статье , там же видео фильм на эту тему. Ознакомившись со всеми этими материалами, можно понять: почему учёные верят в Бога.
ТАКЖЕ, ВЫ МОЖЕТЕ ПРОСМОТРЕТЬ 28 МИНУТНЫЙ НАУЧНЫЙ ВИДЕО ФИЛЬМ (ПРЕДСТАВЛЕН НИЖЕ)
И вот, с дальнейшим развитием исследовательских методов, учёные обнаружили молекулу ДНК. Сам по себе факт того, что информация в молекуле находится в закодированном виде , говорит о том, что «случайно» образоваться такое – просто не могло по факту!
Одним из представителей учёного мира, имеющий веру в Бога, является Френсис Селлерс Коллинз (родился 14 апреля 1950 года) – американский генетик, ставший известным как руководитель проекта по расшифровке генома человека. В настоящее время он возглавляет национальные институты здравоохранения США. Коллинз множество международных премий. Когда Коллинз поступал в университет, он считал себя убеждённым ат он пришёл к евангельской вере, и теперь описывает себя как убеждённого христианина. Учёный (Коллинз) даже написал книгу «Доказательство Бога. Аргументы учёного»
В 2000 году произошло очень яркое событие, о котором писали многие газеты. Подошёл к завершению важный этап проекта «Геном человека» — был выпущен рабочий черновик структуры генома. На торжественном приёме в Белом доме, руководитель этого проекта учёный Френсис Коллинз произнёс речь.
— Сегодня счастливый день для всего мира, — говорил он в ответном слове тогдашнему президенту Биллу Клинтону. – Смирением и благоговением наполняет меня сознание того, что мы впервые сумели заглянуть в инструкцию, по которой сотворены, и которая до сих пор была известна одному лишь Богу.
После этого выступления учёного, многие газеты пестрели заголовками: «Учёный, который расшифровал код молекулы ДНК, объявил, что он теперь верит в Бога. Добавляя, что учёный Френсис Коллинз прилюдно отрёкся от атеизма, поскольку был поражён – наисложнейшей структурой кода, которым записана программа всех живых организмов на Земле, от бледной спирохеты до человека.
Кстати говоря, интересен факт того, что совершение греховных поступков, и даже просто мысли, которые считаются в разных религиях как — «греховные», сильно уменьшают скорость работы головного мозга человека. То есть уменьшают — количество жизненной (психической) энергии, которое воспринимается человеком непосредственно — как ощущение счастья. Об этом подробнее можно почитать в статье (страничка откроется в новом дополнительном окне).
В 70 – е года на Западе была издана книга «Мы верим», в которой 53 выдающихся учёных , из них многие нобелевские лауреаты, убедительно свидетельствуют о своей непоколебимой вере в Бога. Вот цитата из этой книги:
« Мы (учёные физики) видели дело рук Создателя в этом мире, что неведомо другим людям… Это даёт мне и многим моим сотрудникам чувство, что есть что-то великое и прекрасное. Это нечто, является – причиной создания Вселенной, и эта причина не может быть нами понята» (доктор Давид Р. Инглис – учёный, один из руководителей Национальной физической лаборатории США);
«Учёные, изучающие космическое пространство, открыли так много прекрасного и неожиданного, что сегодня труднее убедить учёного, что Бог не существует…» (Доктор Жюль С. Дюшез, бельгийский учёный председатель Департамента атомной и молекулярной физики).
«Духовное возрождение в последнее время проникло и в среду учёных, занимающихся исследованием космоса… Я стоял около ракеты и молился об Аллане Теппарде перед его стартом, и я не видел вокруг сухих глаз…» (эксперт по космическим полётам, главный специалист по конструированию пилотируемых капсул серии «Меркурий» и «Джемини» Уолтер Ф. Бурке).
В давние времена, как это не странно звучит, религию от науки не отделяли.
Великие учёные древности, даже не помышляли противопоставлять какое-либо мнение, идущее вразрез с основными идеями веры и религии
. Наоборот, они активно участвовали в дискуссиях, если обнаруживались какие-либо противоречия в тех или иных взглядах на религию. Прочитав следующую информацию, можно увидеть — сколько
и какие учёные верили в Бога и почему.
Пифагор
(древнегреческий философ, математик), Платон
(древнегреческий философ, ученик Сократа
, учитель Аристотеля
), Плотин
(античный философ) и их последователи, все они говорили о переселении душ (реинкарнации), то же самое говорил Ориген. Это противоречило мнению церкви которое было следующим: душа рождается одновременно с телом. В 553 году нашей эры, был созван 2-й Константинопольский собор. На этом соборе, было отвергнуто учение о переселении души. Римская церковь не принимала решения этого собора до самого конца шестого века. И всё-таки, приказом императора Юстиниана, было убрано из Библии, оставленное даже Константином, учение о переселении души. Но, всё -аки кое-что в Библии осталось, что говорит о том, что знание о реинкарнации имело место быть:
- «И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» (от Иоанна 9:1-3).
Возникает закономерный вопрос: когда он мог согрешить до того, как родился слепым? Ответ однозначен: только в прошлой своей жизни.
Сейчас открывается много знаний о том, что раньше на Земле процветали высокоразвитые цивилизации. В частности на территории Евразии была – ведическая цивилизация. Найдены множество свидетельств, подтверждающих этот факт. Также найдены уникальные научные чертежи виманов – летательных аппаратов. Эти летательные аппараты использовали неизвестный до сегодняшнего дня принцип действия.
В древних священных писаниях – Ведах, которые считаются самыми древними знаниями на Земле, есть масса научной информации. В Ведах дана скорость света до 10 тысячных совпадение с данными современной науки. Дан размер атомов. Строение солнечной системы с точностью до километров. Строение нашей галактики. Есть информация о времени возникновения вселенной, а также о времени её исчезновения. И так же, в священных писаниях приведены слова Всевышнего:
«Цель всех Вед - познать Меня. Поистине, Я - составитель Веданты, и знающий Веды» ()
___________________________________________________________________________________________
4. Сначала было слово, или след на воде. В. Д. Плыкин
В книге автор показывает, что Вселенная конечна; что атомов, электронов и элементарных частиц (в нашем сегодняшнем понимании) в Природе нет; что не материя, а информация лежит в основе устройства Вселенной; что материя - это форма, которую приняла энергия согласно информации - согласно программе создания материального образования; что мир, в котором мы живем (физический мир Земли), - это мир следствий; что мир причин - в системе замкнутых информационно-энергетических потоков Вселенной. Открытия, сделанные автором, дают возможность объяснения аномальных явлений на нашей планете и во Вселенной, которые современная наука объяснить не в состоянии. Знание информационно-энергетической структуры Вселенной, открытой автором, дает возможность предотвращения катастроф планетарного масштаба, к которым неминуемо приходит человечество Земли, в силу своей воинствующей бездуховности. Адресована всем людям, жаждущим знаний о Мире, в котором они живут.
И вновь распятье за Христа, -
Распятье на кресте науки.
Те, чаша у кого пуста,
С особой страстью тянут руки.
Но солнца свет, комет полёт,
И неба твердь и даже вечность
Вновь славу стройно пропоёт
Душе, познавшей бесконечность.
Познавшей миг, познавшей мир,
Всё принимающей и пылкой,
Себя отдавшей на «костёр».
Во имя истины великой.
Кириллова Валентина
———————————————
6. Что говорят учёные о Боге ВИДЕО.
Документальный фильм «Деволюция человека» (2009 год)
Год выпуска: 2009
Производство: Студия Премананда
Жанр: Научно-популярный
Продолжительность: 46 мин 11 сек
Режиссер: Майкл Кремо.
Описание
: Сегодня наиболее распространенный ответ на вопрос о происхождении человека приходит от современных последователей Чарльза Дарвина. По мнению эволюционистов, жизнь на Земле началась между двумя и тремя миллиардами лет назад, первые человекообразные обезьяны появились приблизительно 40 миллионов лет назад, первый обезьяноподобный человек появился около 6 миллионов лет назад, и, наконец, человек, подобный нам с вами — 100-150 тысяч лет назад…
