Таиров лекции. Чувственный модерн Густава Климта

Арт-встречи с Александром Таировым. Художник о художниках!

Александ Таиров — человек, способный удивить, вдохновить, взбудоражить наши сердца к открытию новых эмоций и знаний, погрузить нас с головой в жизнь художника Густава Климта.

Александр Таиров - известный художник, искусствовед, Член Союза Художников с 1985 г., ведущий арт-встреч в Москве, Новосибирске, Красноярске, Петербурге!

Дорогие друзья, главное не пройти мимо таких рассказчиков, как Александр Таиров. Его слова, как пуля, летящая метко в цель, пронзит Ваше сердце, меняя за долю секунд Ваше мировоззрение и закладывая в него что-то новое, неведомое изначально.

Личность художника, о котором говорит Александр, раскрывается послойно и напоминает холст, на который шаг за шагом наносятся краски из одной палитры и вот уже к концу вечера Вам отчетливо виден почерк художника.

Арт-встречи проходят в формате выставки репродукций и это уникально, потому что многие не видели, а может и никогда и не увидят все картины Климта в одном месте — они разбросаны по музеям всего мира или находятся в частных коллекциях.

"Чувственный модерн Густава Климта"

Густав Климт — выдающийся австрийский художник XX века. Основоположник стиля модерн.

Орнаментальная живопись Густава Климта самым причудливым способом вплетает в себя реалистичные образы героев его полотен.

Живописные пейзажи Густава Климта – это праздник необычно стилизованной природы, написанной ярко, мозаично, графично.

Художник в своем творчестве часто обращался к теме аллегории, писал лирические изображения женщин и цветов, воспевая чувственную красоту и стремясь запечатлеть ускользающие мгновения гармонии. Создавая на заказ женские портреты Густав Климт «спасал» красоту и молодость своих моделей, делая их образы бессмертными.

Незнакомые люди с трудом верили, что Густав Климт – художник. Внешнее сходство с простым крестьянином, мощная фигура, высокий рост и сильные руки никак не вязались с образом утонченного ценителя прекрасного, творчество которого изобилует нежными чувствами и золотыми оттенками.

На наших глазах происходит моноспектакль харизматичного, артистичного и эмоционального Александра Таирова (художник, Член Союза художников с 1985 года. Главный художник Новосибирского Государственного Технического Университета. Участник областных, республиканских и международных выставок).

Слушатели погружаются в рассказ о художнике, они проникаются им, и картины открываются в полном смысле.

Хотите узнать что скрывалось за скандальной и страстной личностью Густава Климта?

Как создавались чувственные женские портреты?

Хотите проникнуться особенным эмоционально-ослепительным стилем основоположника модерна?

На арт-встрече с Александром Таировым наряду с общеизвестными фактами вы услышите о Густаве Климте то, о чем порой не догадываются искусствоведы и биографы, но о чем завуалированно говорят его полотна, скрывая в себе потаенные уголки души создавшего их человека…

Ждем Вас!!!

Порядок регистрации и оплата:

1. Необходимо зарегистрироваться на событие через систему Time Pad

2. Участие по предоплате на карту Тинькофф 5536 9137 9980 6183 - 980 руб. за 1 человека. ВАЖНО! В назначении платежа ничего указывать НЕ НУЖНО!!!

3. Стоимость участия с оплатой наличными в день мероприятия - 1200 руб., при наличии мест!

Организатор в ВК

Думаю, все знают эту картину - "Портрет четы Арнольфини" нидерландского художника Яна Ван Эйка. До боли знакомое лицо - Лондонская национальная галерея даже переместила эту картину в центральный зал, в самое доступное место. Все хотят посмотреть на Путина)

А я побывала на лекции Александра Таирова в Центре изобразительных искусств (когда они уже придумают себе запоминающееся название). Лекцией встречи Александра Таирова назвать сложно, настолько воодушевляюще, интересно и эмоционально он рассказывает о творчестве разных художников. Эмоционально и очень технически подробно о художественной составляющей, об исторических и экономических предпосылках каждой картины. Такой объемный взгляд просто завораживает. Я вот сто лет в драматическом театре не была, и как-то не тянет - слишком все там фальшиво кажется и скучно.

Но за данную лекцию 300 рублей не жалко, без сомнения. Очень даже рекомендую сходить вживую, или посмотреть видео. https://vk.com/art_meeting_nsk Но живьем интереснее.

Что мы тут видим. Дело происходит в начале 15 века. Зажиточные люди решили сочетаться законным браком. Кажется, что все просто - но символы присутствуют кругом.
Например, окно. Не зря мы там видим какие-то листочки и небо - нет, жизнь не замыкается в этом богатом интерьере, и брак - не повод замнуться в семейном гнездышке. Там, за окном- соблазны и удовольствия, они есть и будут присутствовать в жизни.
Хитрые лица персонажей тоже говорят о том, что им палец в рот не клади, опущенный вниз взгляд женщины весьма неоднозначен.
Но рядом собачка - символ верности.
Горящая свеча - символ присутствия бога. Зеркало - линза,что там в этом искаженном сознании, там кто-то в нем отражается, какие-то гости?
Красный цвет - символ страсти, и фрукты говорят о наслаждении. Зеленый - знак красоты и добропорядочности. Хотя, мы доподлинно не знаем - жена ли это.
Мужчина и женщина подают друг другу руки - они заключают брак. В те годы не надо было ходить в церковь для того, чтобы назвать себя мужем и женой.

Я, конечно, не собираюсь тут пересказать всю лекцию, пишу, что запомнилось про тяжелую жизнь в 1420 годы.

В такой уютной обстановке проходит встреча. Спасибо за множество качественных репродукций.

Бельгийский художник Ян Ван Эйк стоял у истоков Северного Возрождения. Что там творилось в начале 15 века? Времена были дикие, народ жил бедно, холодно, и тускло. После захода солнца все запирались в своих домишках и сидели при лучинке. И сама жизнь рассматривалась как промежуточное состояние на пути к чему-то светлому.

А так все было в прямом смысле серо. Краски были дороги, а масляные краски еще дороже.
Сейчас нам трудно представить, вокруг миллионы визуальных раздражителей - информационная перенасыщенность и мелькание ярких картинок. А в те годы даже цветная одежда была редкостью и привилегией очень богатых граждан. Большинство одевалось в серые и коричневые одежды. Серые дома, серая осень и зима, без света и коммунального отопления.

Лучше всего ту беспросветность иллюстрирует фильм . Все серое, холод, хрен-те знает какие хирургические операции, и только голубые глаза главного героя как-то не дают уйти из кинозала, чтобы забыть этот мрак. Рекомендую, отличный фильм.

Ну так вот. И в этой убогой жизни, где то неурожай, то война, то еще какая холера вера в бога была нерушимой.

Портрет мужчины в красном тюрбане. Есть мнение, что это авторпортрет. Про Ван Эйка информации предельно мало. Даже дата рождения размыта - то ли 1390, то ли 1400.
Человек это был великолепно образованный - говорил на нескольких языках, впрочем, для европейцев той поры это было обычное дело. Служил при дворе герцога Филиппа Бургнудского он же Филипп Добрый. Действительно, добрый был человек, старался избегать вооруженных конфликтов по мере возможности.

Ван Эйк кроме живописи, что считалось крайне важным делом, занимался еще дипломатическими поручениями, чему отдал не один год. Также проектировал интерьеры и организовывал церемонии.

Кстати еще о визуальных эффектах. Тогда со стеклом была напряженка, всяких стразов, бижутерии тоже не было. И настоящие яркие драгоценности ценились еще больше, чем сейчас, если можно так выразиться. Например, тот же Филипп Бургундский мог вынести на площадь сундук со своими драгоценностями на показ народу. Дивись, граждане - какой я богатый.
Впрочем, века идут, а люди не разлюбили украшать себя каменьями)

Жена художника - Маргарет. У них было десять детей.

Александр Яковлевич Таиров - русский советский режиссер, основатель и руководитель Камерного театра. Спектакли «Фамира-кифаред» (1916), «Саломея» (1917), «Федра» (1922), «Любовь под вязами» (1926), «Оптимистическая трагедия» (1933), «Мадам Бовари» (1940), «Чайка» (1944), «Без вины виноватые» (1944) и др.

Александр Яковлевич Таиров родился 6 июля (24 июня) 1885 года в городе Ромны Полтавской губернии в семье учителя. Его первые театральные впечатления связаны со спектаклями братьев Адельнейм - трагиков, разъезжавших по российской провинции. Таиров начал играть в любительских спектаклях.

После окончания гимназии Александр поступает на юридический факультет Киевского университета. В эти годы он непосредственно столкнулся с провинциальным театром, играя на сцене и наблюдая игру хороших провинциальных актеров. В сезоне 1906-1907 годов Таиров выступал уже в театре Комиссаржевской. Здесь, в спектаклях Мейерхольда, он познакомился с мастерством авторской режиссуры, однако отверг раз и навсегда эстетику условного театра. Затем - Передвижной театр «мхатовца» П.П. Гайдебурова, Петербургский Новый драматический театр. Уже в Передвижном театре Таиров выступает как режиссер. Однако неколебимая рутина Нового театра, прибавившись к прежним театральным разочарованиям, послужила катализатором для решения Таирова порвать с театром.

В 1913 году он заканчивает юридический факультет Петербургского университета и вступает в московскую адвокатуру. Таирову кажется, что он разочаровался в театре. Но когда появляется К.А. Марджанов с его фантастической затеей Свободного театра, который должен был сочетать трагедию и оперетту, драму и фарс, оперу и пантомиму - Таиров принимает предложение войти в этот театр режиссером.

Именно поставленные Таировым пантомима «Покрывало Пьеретты» Шницлера и китайская сказка «Желтая кофта» принесли известность Свободному театру и оказались неожиданными, интересными открытиями. В этих спектаклях Таиров провозгласил «театрализацию театра» и выдвинул принцип «эмоционального жеста» взамен жеста изобразительного или житейски достоверного.

Премьера «Покрывала Пьеретты» состоялась 4 ноября 1913 года. Таиров, конечно, угадал в настроениях времени, в сюжете, в молодой двадцатичетырехлетней актрисе со звучным именем Алиса Коонен. Надменный фатализм, порыв и излом, волнение неоставленных надежд... Все это было в его первом спектакле на сцене Свободного театра. А 25 декабря 1914 года Таиров открыл в Москве новый театр - Камерный, ставший для молодого поколения 1910-1920 годов символом нового искусства.

Конечно, Таирову благоприятствовали обстоятельства. Он не забудет их перечислить преданные актеры-единомышленники, верные друзья, отличное помещение - особняк XVIII века на Тверском бульваре, доставшиеся почти чудом деньги. Но этого было бы мало, если бы не вера Таирова, если бы не его смелость, если бы, наконец, не его любовь к Алисе Коонен, воплощавшей на сцене совершенно особый тип (быть может, Коонен - единственная трагическая актриса советского театра). Камерный театр был воздвигнут во имя этой любви. Режиссер и актриса заключили брак в 1914 году. Театр забрал у них все, не оставив места ни для детей, ни для особо дружеских привязанностей.

1914 год. Идет Первая мировая война. А Таиров репетирует драму древнеиндийского классика Калидасы «Сакунтала». Что подвигло его выбрать именно эту пьесу Вероятно, его любовь к Востоку, прекрасный перевод К. Бальмонта, выигрышная роль для Коонен, степные и бухарские картины Павла Кузнецова, понравившиеся Таирову на выставке «Мир искусства» изысканной простотой линий и красок.

В настроениях тогдашнего времени преобладал пессимизм. Таиров же утверждал на сцене возможность другого, прекрасного мира, в котором господствуют красота, мудрость, полнота духовной жизни. Поначалу Таиров вынужден был показывать более десятка премьер за сезон. Но одна тенденция выступила сразу же он расчищал и освобождал пространство сцены. Он стремился к созданию трехмерного сценического пространства как единственно соответствующего трехмерному телу актера. В этом режиссеру помогала художник Александра Экстер. Декорации решались ею в стиле кубизма. Этот замысел, в частности, воплощал спектакль «Фамира-Кифаред». Пирамиды, кубы, наклонные площадки, по которым двигались актеры, создавали некий ассоциативный образ античной Греции. Фамиру играл восточный красавец Николай Церетели, «высмотренный» Таировым в гуще мхатовской массовки.

После «Фамиры» Таиров обратился к «Саломее» Оскара Уайльда. Оформляя спектакль, Экстер, кроме тканей, применила тонкие металлические каркасы, обручи, даже фанеру.

Впечатляющее описание того, как Алиса Коонен играла Саломею, оставил Леонид Гроссман «Но вот почти сакраментальным жестом Саломея возносит руки к глазам в благоговении перед представшим ей божеством. «Я влюблена в твое тело», - молитвенно произносит царевна, словно ослепленная явлением Бога. И тут же, в смятении и ужасе, ее руки начинают извиваться, как змеи, готовые опутать и до смерти зажать в своих кольцах намеченную жертву»...

В 1917 году Камерный театр был изгнан из особняка на Тверском бульваре, так как нечем было платить за аренду. Новое помещение - актерская биржа у Никитских ворот - мало подходило для показа спектаклей. Тратились поистине титанические усилия, чтобы повысить температуру на сцене и в зале с четырех градусов хотя бы до шести...

Для открытия сезона 191920 годов на возвращенной Наркомпросом сцене Таиров выбрал старинную мелодраму Э. Скриба «Адриенна Лекуврер». Этот спектакль станет одним из самых аншлаговых спектаклей столицы и продержится в репертуаре Камерного театра вплоть до его закрытия. После 750-го представления французский писатель Жан-Ришар Блок скажет, что Таиров и Коонен подняли мелодраму Скриба до уровня трагедии.

4 мая 1920 года в Камерном театре состоялась еще одна премьера - спектакля-каприччио по Э.А. Гофману «Принцесса Брамбилла». «Смех живой и живая радость - вот такова задача спектакля», - объяснял режиссер. Расточительно щедрое переплетение реальности и фантастики, эксцентриады и гротеска, цирковых и акробатических номеров - это и было созданное Таировым и художником Г. Якуловым царство «Принцессы Брамбиллы».

В 1922 году Таиров вместе с Якуловым ставит еще один жизнерадостный спектакль - «Жирофле-Жирофля» по оперетте Лекока. Здесь присутствовал кордебалет, как положено в шоу, и, конечно, «звезды» Коонен, сыгравшая, как и предписывало либретто, обеих героинь, и Церетели - исполнитель роли одного из женихов. Таиров утверждал в спектакле важнейшие эстетические принципы своего театра здесь разрабатывалась культура движения, культура слова, и, конечно же, в основе всего была эмоциональная внутренняя наполненность.

Таиров считал, что первый этап его исканий в Камерном театре заканчивается постановкой «Федры» Расина (1922). Множество сцен из этого спектакля вошли в историю мирового театра. Легендой стал первый выход Коонен-Федры словно сламываясь под тяжестью своей гибельной страсти, она шла очень медленно, и пурпурный плащ тянулся за ней, как огромный огненный след.

Премьеры 1922 года - «Федра» и «Жирофле-Жирофля» поставили Камерный театр на небывалую высоту. Им гордятся, в него водят иностранцев, его отправляют на гастроли за границу. Празднование десятилетнего юбилея Камерного театра проводится в Большом театре.

Гастроли в 1923 и в 1925 годах во Франции и Германии запомнились многим. Славословие и брань в прессе; подкупленные клакеры, не сумевшие сорвать «Федру», и ответственный прием, устроенный эмигрантской элитой в честь актеров Камерного театра; восторги Кокто, Пикассо, Леже... На Международной выставке в Париже в 1925 году Камерный театр завоевывает Большой приз. Таиров вернулся из поездки победителем. «Ну какие они большевики, - восклицал известный французский критик Альфред Деблин, - это буржуи на 200 процентов, художники, производящие предметы роскоши».

Таиров искал пути возрождения классической трагедии, стремясь сделать ее близкой современному зрителю. Он отрицал ложноклассическую манеру исполнения трагедии, укоренившуюся и на французской, и на русской сцене. Как вспоминала Алиса Коонен, Таиров хотел представить царей и цариц из пьесы Расина обыкновенными людьми «Не играйте царей!» - повторял он на репетициях Церетели и Эггерту, игравшими Ипполита и Тезея. Однако эти обыкновенные люди были одержимы гибельными страстями и вовлечены в жестокую борьбу. Наиболее полно замысел Таирова воплощала Коонен-Федра. Трагическая сосредоточенность страсти, которую невозможно утолить, составляла основное содержание этого образа.

В планах Таирова по-прежнему на первом месте стоит задача создания современной трагедии. На этом пути режиссер несколько раз возвращался к «Грозе» Островского. Он все меньше увлекается внешней красотой и все больше стремится постичь трагические основы бытия.

В середине 1920-х годов Таиров находит «своего» автора это американский драматург О`Нил, полагавший, что только трагедия способна выразить процессы современной жизни. 11 ноября 1926 года состоялась премьера спектакля «Любовь под вязами», которому суждено было войти в историю мирового театра.

Простой сюжет о`ниловской драмы из жизни американских фермеров XIX века обладал для Таирова многозначностью мифа «Я считаю, что в этой пьесе О’Нил поднялся до больших высот, воскресив в современной литературе лучшие традиции античной трагедии». В спектакле была показана история трагической любви мачехи (А. Коонен) к пасынку (Н. Церетели) и их яростного соперничества из-за фермы. Максимум житейской убедительности, максимум достоверности страстей - и минимум бытовых деталей.

В спектакле «Негр» по пьесе О’Нила (1929) на сцене предстала история любви Эллы и негра Джима. Коонен-Элла, проживающая в спектакле целую жизнь своей героини, от ребячливой девчушки до страдающей безумной женщины, поднималась в исполнении до трагических высот. Примечательна реакция самого О’Нила на спектакли «Негр» и «Любовь под вязами» «Как велики были мои восхищение и благодарность, когда я увидел ваши спектакли... Они полностью передавали именно внутренний смысл моей работы. Театр творческой фантазии был всегда моим идеалом. Камерный театр осуществил эту мечту».

Между тем современность настойчиво требовала от театра создания спектакля, «созвучного революции», и показа современного положительного героя. Таиров переделывал, кроил то роман С. Семенова «Наталья Тарпова» (1929), то сценарий Н. Никитина «Линия огня» (1931), то романтическую трагедию М. Кулиша «Патетическая соната» (1931), то пьесу Л. Первомайского «Неизвестные солдаты» (1932). Но постановка этих весьма несовершенных пьес была во многом вынужденной.

Встреча Камерного театра с Всеволодом Вишневским была примечательна тем, что драматург и творческий коллектив были очень близки в искусстве. И писатель, и театр стремились найти монументальные, эпические, романтические формы сценического творчества. «Оптимистическая трагедия» Вишневского - это взволнованный рассказ о том, как анархический отряд моряков под влиянием женщины-комиссара (А. Коонен) становится сплоченным революционным полком. «Вся эмоциональная, пластическая и ритмическая линия постановки, - говорил Таиров, - должна быть построена на своеобразной кривой, ведущей от отрицания к утверждению, от смерти к жизни, от хаоса к гармонии, от анархии к сознательной дисциплине». Вершиной движения по спирали ввысь становилась гибель Комиссара, озаренная победой ее идеи. «Небо, Земля, Человек» - краткий девиз к спектаклю, придуманный его художником В. Рындиным, точно формулирует замысел Таирова. Спектакль говорил о победе человеческого духа, прославлял человека и верил в него.

В премьере следующего сезона - «Египетских ночах» - Таиров задумал соединить в одном представлении «Цезаря и Клеопатру» Бернарда Шоу, «Египетские ночи» Пушкина, «Антония и Клеопатру» Шекспира. Рискованный эксперимент опирался главным образом на смелость и актерское честолюбие Коонен, которую давно манил образ великой египтянки. Однако после этого спектакля Камерный театр и в прессе и в дискуссиях стали называть формалистическим так были восприняты философские обобщения Таирова, говорившего о связи судьбы человека с судьбой эпохи.

Вслед за трагедией «Египетские ночи» в театре была поставлена комическая опера А. Бородина «Богатыри» (1936) с новым текстом Демьяна Бедного. Зрелище получилось яркое, пестрое, слегка стилизованное под палехские миниатюры. Вскоре последовали обвинения в искажении исторического прошлого русского народа. Спектакль был снят.

Критика обрушилась на Камерный театр и его руководителя со всех сторон. Утверждалось, что в практике театра была целая «система замаскированных вылазок против нашей партии, советского строя и Октябрьской революции». Работу над оперой Прокофьева «Евгений Онегин» пришлось прекратить. В августе 1937 года волевым решением были слиты воедино таировский Камерный театр и Реалистический театр Охлопкова. Так продолжалось два года. В искусственно объединенной труппе царил хаос.

В 1940 году появился еще один великий спектакль Таирова, где опять мощно зазвучало трагическое дарование Алисы Коонен - «Мадам Бовари» по Флоберу. Режиссер не инсценировал Флобера в традиционном понимании - он вскрывал драматизм этого романа, всматриваясь в самую глубину человеческой души.

Война застала театр на гастролях в Ленинграде. Спешный отъезд в Москву. В начале сентября состоялась премьера спектакля «Батальон идет на Запад» Г. Мдивани.

Камерный театр только в эвакуации на Балхаше и в Барнауле дал более 500 спектаклей. Среди премьер этого периода - «Фронт» А. Корнейчука, «Небо Москвы» Г. Мдивани, «Пока не остановится сердце» К. Паустовского, «Раскинулось море широко» и «У стен Ленинграда» Вс. Вишневского.

В 1944 году в Камерном театре шла «Чайка». Главным принципом постановки стали слова Чехова «Не надо театральности. Просто все надо, совсем просто». Объясняя выбор пьесы, Таиров говорил, что «Чайка» звучит «как сейчас созданная пьеса, показывая, как человек побеждает все и идет в жизнь, ведь Нина Заречная будет большой актрисой. «Чайка» - пьеса большой веры в человека, в его звезду, в его будущее, в его возможности».

Режиссер взял лишь фрагменты чеховского текста. Актеры играли без грима - читали текст по ролям, изредка меняя мизансцены на практически пустых подмостках. Речь «Чайки» звучала, как музыка, сливаясь с мелодиями Чайковского.

Другой спектакль Таирова 1944 года, «Без вины виноватые», с помощью художника В. Рындина возвращал А.Н. Островскому красочность, сладость и грусть старинного театра. «Что-то от одиночества бодлеровского альбатроса было в этой кооненовской Кручининой, в ее отрешенном взгляде, устремленном вдаль, поверх голов окружающих людей, в ее движениях, непроизвольно быстрых и резких, несоразмеренных с теми ритмами и темпами, в которых двигалась толпа остальных персонажей», - напишет в дни премьеры Б. Алперс.

Последние годы Камерного театра были очень драматичны. В стране развернулась так называемая «борьба с низкопоклонством перед Западом». Советская же драматургия 1940-х годов для Таирова возможности особого выбора не представляла. К этому надо добавить трудности, переживаемые внутри самого коллектива плохие сборы, закрытие актерского училища при театре, обветшалое здание, требовавшее ремонта...

Конечно, Таиров боролся. Спорил, отстаивал, ходил по инстанциям, признавался в ошибках. Еще надеялся спасти театр. Ему предстояли бесплодные поиски новых авторов и пьес. И еще его ждал пустоватый зал. И разброд за кулисами. И комиссии, обследующие состояние дел в театре. А 19 мая 1949 года постановлением Комитета по делам искусств Таиров был уволен из Камерного театра.

29 мая в последний раз давали «Адриенну Лекуврер». Алиса Коонен играла вдохновенно, самозабвенно. «Театр, мое сердце не будет больше биться от волнения успеха. О, как я любила театр... Искусство! И ничего от меня не останется, ничего, кроме воспоминаний...» Последние слова Адриенны стали прощанием создателей Камерного театра со зрителями.

После закрытия занавеса - овации, крики благодарности, слезы. Занавес давали несчетное количество раз, а публика все не расходилась. Наконец, по распоряжению Таирова опустили железный занавес. Все было кончено.

Комитет по делам искусств перевел Коонен и Таирова (как очередного режиссера) в Театр имени Вахтангова. Пробыли они там недолго работы им не предлагали и не обещали в будущем. Вскоре Таиров и Коонен получили бумагу, где от имени правительства им выражалась благодарность за многолетний труд и предлагалось перейти на «почетный отдых, на пенсию по возрасту» (Таирову было тогда около 65-ти лет, Коонен - 59). Это был последний удар, который пришлось перенести Александру Яковлевичу.

9 августа 1950 года Камерный театр был переименован в Московский драматический театр имени А.С. Пушкина и тем самым фактически ликвидирован.

В сентябре здоровье Александра Яковлевича заметно ухудшилось. Таиров умер 25 сентября 1950 года в больнице имени Соловьева...

Художник-график, дизайнер, член союза художников России Александр Таиров рассказал читателям VOLNA magazine о современном искусстве, культурной среде Новосибирска и попытках изменить её в лучшую сторону.

С Александром я познакомилась на мероприятии «Ночь музеев», проводящемся в Городском центре изобразительных искусств. В большом зале, где были выставлены репродукции картин Фриды Кало, красивый мужской голос рассуждал об одной из них.

- Александр, расскажите, как возникла идея проводить арт-встречи?

Формат арт-встреч, проходящих в Центре искусств, возник абсолютно неожиданно. Проходила «Ночь музеев», где была выставлена одна из картин Рембрандта. О ней рассказывал другой лектор, но мне виделось всё иначе. А надо сказать, что у меня уже давно имелось желание делиться своими художественными знаниями с людьми. Проблема заключалась в том, что люди заходили в зал, слушали буквально две минуты и уходили. В тот момент я понял, что многие просто не понимают смысла картины. Люди видят лишь то, что изображено, не думая и не чувствуя шире. Позже мои ученики из студии изобразительного искусства попросили рассказать об этой картине - о её композиции и смысле. Уже в процессе я заметил, что за моей спиной стояли люди, внимательно слушающие меня. Главным фактором создания арт-встреч стали именно положительные отзывы наших гостей, желающих знать больше о художниках и их произведениях.

На следующий год в «Ночь музеев» проходила лекция о Ботичелли, мы посвятили весь зал его картинам. Было проведено три сеанса, причём достаточно успешно. И два года назад этот проект начал существовать в формате встреч, проходящих каждую первую субботу месяца.

Это достаточно необычное явление для Новосибирска, поэтому оно интересно людям.

Мы охватили уже семнадцать художников. На данный момент у нас сложилась устойчивая аудитория - наши встречи посещают более ста человек, масштабнее, наверное, не выйдет, вместимость зала не позволяет.

- То есть новосибирцы интересуются живописью и готовы просвещаться?

Да, и не только новосибирцы. Если бы у нас была возможность ездить в другие города, например, в Томск, то людям это было бы интересно. Люди тянутся к искусству. Посетители галерей чаще всего не понимают смысл картин: не только ведь история их создания играет роль, но и биография автора, композиционное содержание и колористическое решение. А если всё это доносится до аудитории на фоне выставки произведений художника... Внутреннее наполнение, таинственный и скрытый смысл картин становятся видимыми для людей.

- Затронем интересную и больную для нашего города тему. После одной из арт-встреч Вы сказали, что в Новосибирске нет единого культурного пространства. Это действительно так?

Я считаю, что так и есть. Все направления искусства, будь то музыкальное, изобразительное или драматическое, живут разрозненно относительно друг друга. Искусство должно быть взаимопроникающим. Многое изменилось, и сейчас уже не те времена, когда русские меценаты устраивали встречи поэтов, музыкантов, художников и писателей. Конечно, этого в нашем городе нет. И неудивительно, ведь Новосибирск не имеет какой-либо серьёзной культурной основы - история города насчитывает чуть больше ста лет, это очень мало для образования качественной культурной среды.

Конечно, Новосибирск быстро растёт, число жителей города близится к двум миллионам, но большинство из них оторваны от культурной жизни города.

Виной тому то, что город разбросан на огромных площадях, а культурное ядро находится на правом берегу, причем в самом центре - от площади Свердлова до площади Ленина. У многих людей просто нет возможности прикоснуться к прекрасному. Тем более что практически все мероприятия проходят в вечернее время.

- Арт-встречи, которые проводятся в Центре искусств, отчасти решают эту проблему?

Встречи - лишь капля в море. В городе полтора миллиона человек, мимо нашего баннера, висящего в метро на станции площадь Ленина, проходят тысячи людей, но на арт-встречах присутствует максимум сто пятьдесят человек. Процентное соотношение очевидно. В этом и ответ на вопрос, решаем мы проблему или нет. Кому-то элементарно неинтересно развиваться в этом направлении, кто-то, возможно, даже не знает, что такой формат существует в городе. Сейчас ведь и по телевидению ничего стоящего не показывают - ни спектаклей, ни пьес, ни концертов симфонических оркестров. В этом смысле Новосибирск будет ещё очень долго идти по пути приобщения к культуре.

- Но дело ведь и в людях тоже? В их заинтересованности?

В первую очередь в людях. Сейчас на первый план выходят совершенно другие вещи, система ценностей деформирована. Изменения в головах людей всегда влияют на культурную ситуацию в городе или стране. Дети в наше время не мечтают стать лётчиками, например, это касается и таких профессий, как художник или писатель. Наверное, потому, что многие понимают, что в этой сфере вряд ли можно зарабатывать так, чтобы жить, не нуждаясь абсолютно ни в чём. Деньги - движущий механизм этого века. Большинство людей не видят счастья в созидании и погружении в культуру, забывая, что человек, не испытывая переживаний, не понимая глубоких вещей, живёт неполноценно.

- Раз зашёл разговор о деньгах, то у меня к Вам следующий вопрос: возможно ли, будучи художником, занимаясь искусством, чувствовать себя комфортно в современном мире?

Давайте обратимся к тому, что сказано уже давно: всё прекрасное внутри нас. Для художника, который может называться им по праву, истина такова. Причина в том, что подлинные смыслы зрелого человека - внутри него самого. Набравшись жизненного опыта, поняв, в чём ценность, человек получает удовольствие от того, что создаёт. Талантов в мире очень мало. Человек, который может аккумулировать в себе всё сущностное и ценностное, редок.

- Александр, если вспомнить начало прошлого века, то на ум сразу приходят имена знаменитых художников и писателей: Дали, Пикассо, Хемингуэй. Вспомнят ли через сто лет кого-нибудь из нашего времени?

Безусловно. Люблю повторять знаменитую фразу Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии». По прошествии времени талантливые люди выкристаллизуются, и общество научится воспринимать их искусство, поймёт, что их предки оставили богатейшее культурное наследие.

- В Новосибирске нет условий, чтобы заниматься искусством полноценно?

Об этом и речь. Чтобы создать условия, для начала нужна, например, оранжерея. Но в это никто не будет вкладывать средства. Возможно, кто-то покупает работы двух-трёх конъюнктурных новосибирских художников, но это, скорее, исключение из правил. Общего интереса и стремления, к сожалению, абсолютно не наблюдается. Подъём культуры возникает на волне спроса на произведения искусства. Это взаимозависимый процесс. Новосибирск - это место, где ещё долго ничего не «вырастет». А люди, пытающиеся что-то изменить, тут же уезжают туда, где комфортнее и проще. Трагедия нашего города ещё и в том, что достойные люди или чувствующие в себе потенциал понимают, что здесь они его в полной мере реализовать не могут. Сюда приезжают люди из маленьких городов, чаще всего малообразованные. Город превращается в перевалочный пункт. Ничего не может возникнуть просто так, и для искусства нужна плодородная качественная почва.

Мне нравится статья! 5