Замечательная книга, я предвзято изначально отнеслась, подумала как может европейский писатель понять нашу русскую многогранную душу, особенно когда у меня не срослось с Джозеф М.
Кутзее - Осень в Петербурге. Щепетильно отнеслась к самой идеи, влезть иностранцу в голову к русскому гению в российских условиях (согласитесь, что с конца 19 века и до текущих дней наша страна все повидала на своем веку). Немного отвлекусь на Достоевского, Кутзее выставил его немного на грани сумасшествия (иначе как Достоевский смог бы влезть в душевные чертоги разума у своих героев). У меня произошел диссонанс реальности с вымыслом, особенно после посещения квартиры-музея Достоевского, где писатель представлен любителем чая и громким смехом. Не поверила я в историю Кутзее.Книга Барнса о нашем русском композиторе Д. Д. Шостаковиче. Что знает Барнс о композиторе, как он смог заглянуть к нему в душу и заочно написать такой сокровенный роман, сложно объяснить. Скорее всего повлияло то, что он изучал русский язык, литературу и даже посещал СССР. Можно ли назвать такую маленькую книжечку романом (хочется больше страниц), меня впечатлил автор умением сплести в едино биографический материал и исторические реалии.
Кто для меня Шостакович? Это советский композитор, написавший "Ленинградкую" симфонию, которая звучала во время Второй Мировой войны. Боязнь, что Барнс полезет не в ту степь, пугала, настораживала изначально. Но мало кто знает, что ДДШ начал сочинять симфонию до начала Второй Мировой. Позднее он признается, что симфония в целом посвящена ужасам тоталитарного режима, к которому относится не только фашизм. И я считаю с этим предисловием надо подходить к чтению этой книги и узнать возможно сокровенные мысли композитора.
Если вернутся к содержанию, то автор коснулся трех важных лет в жизни композитора. Как пишет автор "1936; 1948; 1960. До него добирались каждые двенадцать лет." - 1936 и последующий год, ожидание, что за тобой приедет машину и ты больше никогда не увидишь своих близких. Заранее готовый чемодан и ожидание ареста не в доме, а на лестничной площадке у лифта. Любимое время властей забирать людей ночью, без предупреждения. Когда все знают, что этого можно ожидать с нынешней властью Сталина, и ты покрываешься холодным потом от любого скрипа тормозов во дворе. Тоталитарный ужас. - 1948 г. Приглашение Сталиным на поездку в Нью-Йорк на Всемирный культурный конгресс, где композитор наделен важной миссией, показать советское искусство и отстаивать интересы "оптимистичного" советского гражданина светлого будущего. ДДШ читал заготовленные статьи, в которых отрекался от любимого Стравинского (чей фотографический портрет держал в ящике письменного стола), протестовал против капиталистического формализма. Автором представлен взгляд композитора на ситуацию, когда заграницей набрасывались на него с вопросами, "признайтесь, что вас здесь понимают, а там не дают свободу мысли и творчества". Но Дмитрий Дмитриевич, всегда помнил о своей семье, о том, что он русский композитор и писал исключительно на нас. Легко кричать из-за бугра о гнете и несвободе, а потом бежать отдыхать "в свои комфортабельные американские апартаменты, с честью выполнив дневную норму трудов во имя свободы и мира во всем мире " (в данном случае он рассуждает о Набокове, который его вызывал на открытый и честный разговор "по душам" на публике). - 1960 г. Предложение от Хрущева занять должность в Союзе композиторов, но для этого надо вступить в партию, что ему просто пришлось сделать, до этого он держался и оттягивал этот момент. Позднее в одном из своих интервью его сын рассказал, что "отец плакал в жизни только два раза: когда хоронили его любимую жену и когда он принес домой партбилет". И в книге мы видим большое сожаление, что он стал тем, кого всегда не любил (шишкой, разъезжающей на машине с водителей, человеком, которого одолевают бесконечными слезливыми просьбами, где он не может отказать). Рассуждения о том, что он уже слишком долго живет, что все значимое сотворил. Горечь, тоска и бесконечный стыд за идейное отступничество (подпись под опалой Солженицена, Сахарова, возвращается часто в мыслях к отвергнутому Стравинскому).
Автор написал интересную историю, местами напоминает дневник, мысли хочется перечитать. После прочтения сопереживаешь малодушию Шостаковича, которым он себя клеймил. А что я знала о ДДШ, что он один из протеже власти с непоколебимым авторитетом, другой стороны даже представляла.
Джулиан Барнс
Шум времени
Посвящается Пат
Кому слушать,
Кому на ус мотать,
А кому горькую пить.
THE NOISE OF TIME
All rights reserved
Перевод с английского Елены Петровой
Роман великий в буквальном смысле слова, доподлинный шедевр от автора удостоенного Букеровской премии «Предчувствия конца». Казалось бы, прочел и не так много страниц – а будто прожил целую жизнь.
The Guardian
В Великобритании гремит новая книга Джулиана Барнса, посвященная Шостаковичу и его жизни в эпохи террора и оттепели. Но амбиции Барнса, конечно, выше, чем сочинение беллетризованной биографии великого композитора в год его юбилея. Барнс лишь играет в осведомленного биографа, и зыбкая почва советской истории, во многом состоящей из непроверенной информации и откровенного вранья, подходит для этого как нельзя лучше: правд много, выбирай любую, другой человек по определению – непостижимая тайна.
Тем более что случай Шостаковича – особенный: Барнс во многом опирается на скандальное «Свидетельство» Соломона Волкова, которому композитор свои мемуары то ли надиктовал, то ли надиктовал отчасти, а то ли вовсе не надиктовывал. Так или иначе, у автора есть лицензия художника на любые фантазии, и возможность залезть в голову придуманного им Шостаковича позволяет Барнсу написать то, что он хочет: величественное размышление о правилах выживания в тоталитарном обществе, о том, как делается искусство, и, конечно, о конформизме.
Барнс, влюбленный в русскую литературу, учивший язык и даже бывавший в СССР, проявляет впечатляющее владение контекстом. На уровне имен, фактов, топонимов – это необходимый минимум, – но не только: в понимании устройства быта, системы отношений, каких-то лингвистических особенностей. Барнс то и дело козыряет фразами вроде «рыбак рыбака видит издалека», «горбатого могила исправит» или «жизнь прожить – не поле перейти» («Живаго» он, конечно, читал внимательно). И когда герой начинает подверстывать к своим рассуждениям стихотворение Евтушенко про Галилея, в этом вдруг чудится не кропотливая подготовка британского интеллектуала, а какое-то совершенно аутентичное прекраснодушие советского интеллигента.
Станислав Зельвенский (Афиша Daily / Мозг)
Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие.
The Times
Гюстав Флобер умер на 59-м году жизни. В этом возрасте знаменитый писатель Джулиан Барнс, чьим божеством был и остается Флобер, написал роман о том, как Артур Конан Дойль расследует настоящее преступление. Барнсу исполнилось 70 – и он выпустил роман о Шостаковиче. Роман имеет мандельштамовское название – «Шум времени».
Барнс, неустанно возносящий хвалу не только Флоберу, но и русской литературе, намекает в названии сразу на три культурно-исторических уровня. Первый – сам Мандельштам, погибший в лагере через год после 1937-го, когда Шостакович балансировал на краю гибели. Второй – музыка Шостаковича, которую советские упыри обозвали «сумбуром», то есть шумом. Наконец, шум страшного XX века, из которого Шостакович извлекал музыку – и от которого, конечно, пытался бежать.
Кирилл Кобрин (bbcrussian.com / Книги Лондона)
Роман обманчиво скромного объема… Барнс снова начал с чистого листа.
The Daily Telegraph
Барнс начал свою книгу попыткой некоего нестандартного строения – дал на первых страницах дайджест тем жизни Шостаковича, которые потом всплывают в подробном изложении. Это попытка построить книгу о композиторе именно музыкально, лейтмотивно. Один из таких мотивов – воспоминание о даче родителей Шостаковича, в которой были просторные комнаты, но маленькие окна: произошло как бы смешение двух мер, метров и сантиметров. Так и в позднейшей жизни композитора разворачивается эта тема: громадное дарование, втиснутое в оковы мелочной и враждебной опеки.
И все-таки Барнс видит своего героя победителем. Сквозной афоризм проходит через книгу: история – это шепот музыки, который заглушает шум времени.
Борис Парамонов (Радио «Свобода»)
Безусловно один из лучших романов Барнса.
Sunday Times
Это отвечает не только моему эстетическому восприятию, но и моим интересам – дух книги лучше выражать посредством стиля, путем использования определенных оборотов речи, немного странных оборотов, которые подчас могут напоминать переводной текст. Именно это, по-моему, дает читателю чувство времени и места. Мне не хочется писать нечто вроде «он прошел по такой-то улице, свернул налево и увидел напротив знаменитую старую кондитерскую или что-то там еще». Я не создаю атмосферу времени и места таким образом. Уверен, что гораздо лучше делать это посредством прозы. Любой читатель способен понять, о чем идет речь, смысл совершенно ясен, однако формулировки чуть отличаются от привычных, и вы думаете: «Да, я сейчас в России». По крайней мере, я очень надеюсь, что вы это почувствуете.
Павел Басинский и Михаил Визель прочитали роман одного из крупнейших современных британских писателей pоман о крупнейшем русском композиторе, и подумали о разном
Фото: фрагмент обложки книги Джулиан Барнс «Шум времени»
Джулиан Барнс. «Шум времени»
Перевод с английского Е. Петровой – М., Иностранка, 2016.
Павел Басинский
В воскресенье исполнилось 110 лет со дня рождения Дмитрия Шостаковича . В этом номере «РГ» выходит интервью Игоря Вирабова с живущим в США музыковедом и историком культуры Соломоном Волковым , автором книг «Свидетельство» и «Шостакович и Сталин». Первая была опубликована на английском языке в 1979 году («Мемуары Дмитрия Шостаковича, записанные и отредактированные Соломоном Волковым») и вызвала эффект разорвавшейся бомбы.
В ней предстал «другой» Шостакович, отрицательно относившийся к власти, резко высказывающийся о коллегах по цеху советских композиторов.
О книге много спорили, но так или иначе она задала иную тональность разговора о Шостаковиче как личности.
Интерес к личности Шостаковича невероятно велик в англоязычном мире. Именно к личности, а не только к музыке. О Шостаковиче снимаются художественные фильмы («Доказательство» с Беном Кингсли, 1988), ставятся пьесы («Мастер-класс» Дэвида Паунала, 1983), выходят объемные труды (Элизабет Уилсон Shostakovich: A Life Remembered, 1994, переиздан в 2006). И, наконец, пишутся романы (Уильям Воллман Europe Central, 2005).
Литература о Шостаковиче в Англии существует во всех мыслимых жанрах, и список этот пополняется. В этом году в Англии вышел новый роман о Шостаковиче. Его автор — без всякого преувеличения уже живой классик английской прозы Джулиан Барнс . Его называют «апостолом постмодернизма». Его романы «История мира в 101/2 главах», «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Предчувствие конца» и другие переводятся на языки всех стран, где только интересуются литературой. В России Барнс переведен весь, и его новая книга «Шум времени» не стала исключением, вышла в издательстве «Иностранка» через несколько месяцев после английского издания. На нее уже появились восторженные отклики — Кирилл Кобрин , «Уровни Барнса». Она занимает одно из первых мест в рейтингах книгопродаж.
О ней говорят, о ней спорят, что сегодня происходит нечасто даже с русскими бестселлерами. И это прекрасно! Это говорит о культурном уровне нашего читателя, который чутко отзывается на актуальные новинки мировой литературы.
Если бы не одно «но»…
Сам же Соломон Волков в интервью «РГ» задается вопросом: почему роман о Шостаковиче написал Барнс, а не, например, Андрей Битов? Битов в 90-е годы написал о Шостаковиче замечательное эссе, но почему он не написал о нем роман? Ведь и Битова можно назвать нашим «апостолом постмодернизма». Из его «Пушкинского дома» во многом вышел русский литературный постмодерн. А постмодерн как раз и предполагает игру в жанры, нарушение привычных жанровых границ. Барнсу в этом году исполнилось 70 лет. Писатель, как говорится, весьма почтенный. Но это не мешает ему обложиться книгами, как студенту, консультироваться с ведущими биографами Шостаковича, проникаться духом и атмосферой страны, в которой он никогда не бывал…
Лично мне «Шум времени» не показался самым выдающимся произведением Барнса. Но я снимаю шляпу перед писателем, настолько влюбленным в русскую культуру. И композиционно роман выстроен идеально — как трехчастное музыкальное произведение и одновременно как полемическая антитеза названию скандальной статьи в газете «Правда» 1936 года «Сумбур вместо музыки», в которой разгромили оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Барнс считает, что музыка, и вообще творчество, это то, что остается поверх сумбура или «шума» времени. Вытекающая из «шума времени» (кстати, это название Барнс прямо заимствует у Осипа Мандельштама) музыка одновременно и связана с ним, и независима от него.
Вопрос, почему этот роман не написал Андрей Битов, конечно, риторический. Не написал и не написал. Никто не может диктовать художнику его замыслы. Но
почему такой роман не написал н и к т о из русских писателей?
Почему его не написал… выберите любое имя из , и других . Внутреннего «заказа» не было? А почему у Барнса он был?
Любопытно, что еще в 1972 году другой «апостол русского постмодерна» объявил, что он написал роман «Дмитрий Шостакович», но рукопись была украдена в электричке вместе с авоськой, где лежали две бутылки бормотухи. Поскольку электричка была центральным местом действия повести «Москва-Петушки», эта мистификация имела большой успех. И до сих пор
Венедикт Ерофеев остается единственным автором русского романа о Шостаковиче.
Как бы существующего… Как бы романа…
Это и есть русский постмодерн. Сравните его с английским и найдите два отличия.
Отличие первое. Английский постмодернист относится к культурному материалу, с которым он работает, бережно и серьезно. А к герою романа — трепетно и душевно. Для него это не «знак» и не «концепт». Только не думайте, что я осуждаю Ерофеева. Просто его любимым героем был «Венечка», а не «Шостакович». А в романе Барнса самое сильное — это как раз трепетная любовь к Шостаковичу. И за это мой русский слух прощает ему и «бескрайние снежные равнины», и «Россию — родину слонов», и прочие трюизмы, которых, конечно, не было бы в романе условного Битова.
Отличие второе. Английский постмодернист серьезно относится не только к самому себе, но и к жанру. Джулиан Барнс не устает искать себя в новых трансформациях жанров — в данном случае в жанре non/fiction. Русский писатель любит себя больше всех, а жанры использует только для самовыражения. А самовыражаться на фоне Шостаковича как-то сложно, согласитесь.
Газета The Guardian написала о новом романе Барнса: «Великий роман в буквальном смысле этого слова» . Англичане не скупятся на похвалы себе. Серьезно к себе относятся…
***
Михаил Визель:
В 2016 году исполнилось , одного из крупнейших композиторов XX века, отразивший в своей музыке все его сложности и противоречия.
Неудивительно, что Джулиан Барнс , один из крупнейших веков, также отразивший в своих романах все противоречия рубежа модернистской и постмодернистской эпох, взялся написать о нем роман. Особенно если учесть, что Барнс, чьё отрочество пришлось на , в колледже изучал русский язык, а став профессиональным писателем, запоем читал - что хорошо видно в этом его «русском романе».
Oн полон русских поговорок, бережно возвращенных переводчиком обратно в родную почву, и неожиданно тонких и точных подробностей. Например, пассажиры мягкого вагона (то есть – привилегированные пассажиры) вышли покурить на перрон; их очень интересует, когда же они поедут дальше - но
они ни за что не спросят об этом дежурного по вокзалу, опасаясь, что их примут за шпионов.
Удивить может лишь то, какую форму придал британский автор своему роману о русском композиторе. Это не столько классический роман с диалогами и сюжетными линиями, сколько трехчастная симфония. Первая часть называется «В лифте», вторая — «В самолете», третья — «В автомобиле». И через все три части проходит одна тема: диалог творца с властью. Или, по-русски – «поэт и царь».
Раскрывается эта тема в трех частях по-разному. Вот герой сидит ночью на лестничной клетке с чемоданчиком, ожидая, что за ним сейчас «придут», как пришли за его покровителем, (и не желая, чтобы это произошло на глазах жены и годовалой дочери). Вот он уже после войны летит в самолете в США, чтобы читать по бумажке написанные для него чужие речи. А вот он уже в хрущёвские времена едет в персональной «волге» с шофером. Но «звучит» этот диалог всегда одинаково: власть грубит и ломит (причем с каждым разом все тоньше и все изощренее), композитор уклоняется. Причем тоже все изобретательнее.
Барнс не случайно приводит несколько раз любимый ответ Шостаковича в спорах с дирижерами, слишком настаивающих на собственных трактовках его сочинений.
"То, что я прочел о Шостаковиче, убеждает меня: ему уже не хотелось иметь дело с такой неудобной штукой, как жизнь, не говоря уже о таких страшных вещах, как политика и власть".
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).
Аннотация: "Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора. Впрочем, написание беллетризованной биографии волнует Барнса меньше всего, и метит он гораздо выше: имея как художник лицензию на любые фантазии, влюбленный в русскую литературу и отлично владея контекстом, он выстраивает свое сооружение".
Такую масштабную фигуру, как великий русский композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович, трудно вписать в объем небольшого романа. Поэтому сама музыка как источник величия остается за рамками сюжета, упоминаемая лишь датами и номерными помечаниями. Повествование сосредоточено на ключевых моментах биографии, связанных с противостоянием творца и власти: мучительное ожидание ареста после убийственной критики на страницах партийной прессы, унизительное участие в пропагандистском визите советских деятелей культуры в США, вынужденное членство в компартии и руководство постылым Союзом композиторов...
То были дни нравственных взлетов и падений, измен и вынужденных компромиссов, но вряд ли стоит обвинять гениального протагониста в том, что он жертвовал достоинством в пользу благополучия, кстати говоря - своего и своих близких. Не каждому дано быть героем, и вопрос, что важнее, творчество или честь, остается открытым до сих пор. Выживая в пасмурные времена, прогибаясь перед вельможными невеждами, Шостакович удивительным образом сумел избежать непрощаемых мерзостей. Шум времени - это метафора неправедной, пустой суеты, которую принято называть "жизнью". Лишь искусство, лишь высокая музыка способны его преодолеть. На склоне лет Шостакович был обласкан властями и критикой, получил все мыслимые награды, но и человечество сполна было вознаграждено его музыкой.
Аргументы против. Книга известного английского беллетриста Джулиана Барнса не претендует на участие в серии "Жизнь замечательных людей". По причине компактности она больше напоминает синопсис большого несостоявшегося романа. Попытки отразить мысли гениального музыканта в дни его испытаний выглядят неглубокими и даже наивными, сомнительны и личностные оценки отдельных современников и коллег Шостаковича. Не стоит доверять восторгам критиков, назвавших роман Барнса "одним из лучших": в его послужном списке сей труд выглядит поверхностным и необязательным.
Аргументы за. Один из крупнейших писателей современности, лауреат Букеровской премии обращается к жизни нашего соотечественника ─ это интересно само по себе. Джулиан Барнс обещает сочетание краткости, сложности, таланта и трагедии: "То, что я прочел о Шостаковиче, убеждает меня, что к концу своей жизни он не мог дождаться смерти, и это ожидание нашло отражение в его музыке. Ему уже не хотелось иметь дело с такой неудобной штукой, как жизнь, не говоря уже о таких страшных вещах, как политика и власть. И музыка позволяла сбежать от социальных обстоятельств". Хотя роман создавался на английском, Барнс пытался передать особенности русской речи, калькируя наши идиомы и характерные обороты. Один из зарубежных критиков даже сравнил "Шум времени" с прозой Лермонтова.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).
Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора. Впрочем, написание беллетризованной биографии волнует Барнса меньше всего, и метит он гораздо выше: имея как художник лицензию на любые фантазии, влюбленный в русскую литературу и отлично владея контекстом, он выстраивает свое сооружение на зыбкой почве советской истории, полной умолчания и полуправд…
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Шум времени" Джулиан Барнс бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
