В жизни Ивана Грозного, который вошел в историю как беспощадный тиран, было, пожалуй, только два трагических события – смерть любимой жены Анастасии и их сына Ивана.
Царевич был единственным по-настоящему близким человеком для монарха: в нем Иван Васильевич готовил второго себя. С самого раннего возраста царь приобщал сына к государственным делам: они вместе присутствовали в Боярской думе, объезжали страну, принимали иностранных послов. Не забывал правитель и о другой стороне «воспитания» наследника: Иван наравне с родителем участвовал в многочисленных оргиях и убийствах. Казалось, царь делал все для того, чтобы сын был виновен во всех смертных грехах и не мог упрекнуть в них отца, чтобы Россия не ждала никаких изменений в своей судьбе с приходом царевича к власти.
Наследник хорошо усвоил уроки отца: был своенравен, хитер, жесток, сластолюбив. В угоду родителю и по собственной прихоти менял жен и любовниц, иногда даже делился наложницами с отцом. Но вместе с тем в политических делах проявлял большую осмотрительность и даже дерзал указывать царю на ошибки. Согласно историческим данным, это и стало причиной его ссоры с отцом и, как следствие, гибели.
Во время переговоров о мире с польским королем Штефаном Баторием царевич в сопровождении бояр явился к монарху и требовал, чтобы он послал его с войском освободить Псков и изгнать неприятеля из русской земли, тем самым восстановив ее честь. Иван Грозный пришел в ярость: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!» В приступе гнева царь замахнулся жезлом на сына, но находившийся рядом Борис Годунов попытался предотвратить драку, за что был жестоко избит царем. После этого Иван Грозный вернулся к сыну и сильно ударил его по голове острым жезлом. Вот как описывает дальнейшее развитие событий Н. М. Карамзин: «Сей несчастный упал, обливаясь кровию. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении, он воскликнул: «Я убил сына!» – и кинулся обнимать, целовать его; удерживал кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил Бога о милосердии, сына – о прощении. Но суд небесный свершился!.. Царевич лобызал руки отца, нежно изъявлял ему любовь и сострадание; убеждал его не предаваться отчаянию; сказал, что умирает верным сыном и подданным…»
19 ноября 1581 года царевич скончался в Александровской слободе, а через несколько дней был похоронен в церкви св. Михаила Архангела. Смерть сына тяжким бременем легла на плечи Ивана Грозного: он прекрасно понимал, что своей рукой погубил не только самого родного человека, но и будущее своей династии – младший сын Федор был совершенно неспособен к управлению государством.
В различных источниках называют и другие причины роковой ссоры между Иваном Грозным и наследником. Одна из них довольно банальна: отец и сын не поделили любовницу. Другая также связана с безответной любовью царя к женщине. Только на этот раз объектом страсти была Елена Шереметева – третья жена наследника Ивана, признанная красавица.
Согласно другой версии, в пользу которой свидетельствует Антонио Поссевино, папский легат, находившийся в то время, в России, Ивану Грозному не нравилась ни одна из трех жен царевича. Царь настоятельно рекомендовал сыну избавиться от них. Так, две первые жены – Сабурова и Параскева Михайловна Соловая были насильно пострижены в монахини.
В 27 лет царевич предпринял очередную попытку наладить личную жизнь и женился на Елене Ивановне Шереметевой, которая также не понравилась свекру. Однажды царь вошел в дворцовые покои и увидел ее в одной рубахе. По понятиям тех времен это было достаточно нескромно – женщина считалась одетой, если на ней было не менее трех рубах. Невзирая на беременность Елены, царь начал избивать ее своим посохом. Царевич, прибежавший на крики жены, естественно, пытался вступиться за нее. В ходе завязавшейся драки Иван Грозный нанес сыну тот самый злополучный удар посохом по голове. Следующей ночью Елена родила мертвого ребенка, а через несколько дней царевич скончался от раны и душевного потрясения.
Интересную версию выдвинули в 1963 году исследователи останков царской семьи. Результаты анализа показали высокую концентрацию ртути – более 1 г и мышьяка – 0,26 мг в костях царевича Ивана, практически такую же, как и у самого Ивана Грозного. Есть смутные указания на то, что, боясь отравления, отец с сыном приучали свой организм к ядам, принимая их маленькими порциями. По мнению ученых, состояние организма царевича было таково, что если бы он и не получил смертельный удар по голове, то все равно через некоторое время умер бы от хронического отравления мышьяком и ртутью. Вполне возможно, данные химические вещества были составной частью лекарств от венерических болезней, которыми вполне мог болеть царевич, ведущий далеко не благочестивый образ жизни. Ответ на вопрос, каким образом попали яды в организм наследника российского престола, до сих пор остается тайной. Нет и четкого ответа относительно того, что послужило причиной ссоры между отцом и сыном. Ясно одно: смерть царевича стала своеобразной карой небесной для Ивана Грозного, на совести которого были тысячи загубленных жизней.
No related links found
Итак, два почтенные мужа, честь и украшение Миргорода, поссорились между собою! и за что? за вздор, за гусака. Не захотели видеть друг друга, прервали все связи, между тем как прежде были известны за самых неразлучных друзей! Каждый день, бывало, Иван Иванович и Иван Никифорович посылают друг к другу узнать о здоровье и часто переговариваются друг с другом с своих балконов и говорят друг другу такие приятные речи, что сердцу любо слушать было. По воскресным дням, бывало, Иван Иванович в штаметовой бекеше, Иван Никифорович в нанковом желто-коричневом казакине отправляются почти об руку друг с другом в церковь. И если Иван Иванович, который имел глаза чрезвычайно зоркие, первый замечал лужу или какую-нибудь нечистоту посреди улицы, что бывает иногда в Миргороде, то всегда говорил Ивану Никифоровичу: «Берегитесь, не ступите сюда ногою, ибо здесь нехорошо». Иван Никифорович, с своей стороны, показывал тоже самые трогательные знаки дружбы и, где бы ни стоял далеко, всегда протянет к Ивану Ивановичу руку с рожком, примолвивши: «Одолжайтесь!» А какое прекрасное хозяйство у обоих!.. И эти два друга... Когда я услышал об этом, то меня как громом поразило! Я долго не хотел верить: Боже праведный! Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем! Такие достойные люди! Что ж теперь прочно на этом свете? Когда Иван Иванович пришел к себе домой, то долго был в сильном волнении. Он, бывало, прежде всего зайдет в конюшню посмотреть, ест ли кобылка сено (у Ивана Ивановича кобылка саврасая, с лысинкой на лбу; хорошая очень лошадка); потом покормит индеек и поросенков из своих рук и тогда уже идет в покои, где или делает деревянную посуду (он очень искусно, не хуже токаря, умеет выделывать разные вещи из дерева), или читает книжку, печатанную у Любия Гария и Попова (названия ее Иван Иванович не помнит, потому что девка уже очень давно оторвала верхнюю часть заглавного листка, забавляя дитя), или же отдыхает под навесом. Теперь же он не взялся ни за одно из всегдашних своих занятий. Но вместо того, встретивши Гапку, начал бранить, зачем она шатается без дела, между тем как она тащила крупу в кухню; кинул палкой в петуха, который пришел к крыльцу за обыкновенной подачей; и когда подбежал к нему запачканный мальчишка в изодранной рубашонке и закричал: «Тятя, тятя, дай пряника!» — то он ему так страшно пригрозил и затопал ногами, что испуганный мальчишка забежал Бог знает куда. Наконец, однако ж, он одумался и начал заниматься всегдашними делами. Поздно стал он обедать и уже ввечеру почти лег отдыхать под навесом. Хороший борщ с голубями, который сварила Гапка, выгнал совершенно утреннее происшествие. Иван Иванович опять начал с удовольствием рассматривать свое хозяйство. Наконец остановил глаза на соседнем дворе и сказал сам себе: «Сегодня я не был у Ивана Никифоровича; пойду-ка к нему». Сказавши это, Иван Иванович взял палку и шапку и отправился на улицу; но едва только вышел за ворота, как вспомнил ссору, плюнул и возвратился назад. Почти такое же движение случилось и на дворе Ивана Никифоровича. Иван Иванович видел, как баба уже поставила ногу на плетень с намерением перелезть в его двор, как вдруг послышался голос Ивана Никифоровича: «Назад! назад! не нужно!» Однако ж Ивану Ивановичу сделалось очень скучно. Весьма могло быть, что сии достойные люди на другой же бы день помирились, если бы особенное происшествие в доме Ивана Никифоровича не уничтожило всякую надежду и не подлило масла в готовый погаснуть огонь вражды. К Ивану Никифоровичу ввечеру того же дня приехала Агафия Федосеевна. Агафия Федосеевна не была ни родственницей, ни свояченицей, ни даже кумой Ивану Никифоровичу. Казалось бы, совершенно ей незачем было к нему ездить, и он сам был не слишком ей рад; однако ж она ездила и проживала у него по целым неделям, а иногда и более. Тогда она отбирала ключи и весь дом брала на свои руки. Это было очень неприятно Ивану Никифоровичу, однако ж он, к удивлению, слушал ее, как ребенок, и хотя иногда и пытался спорить, но всегда Агафия Федосеевна брала верх. Я, признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы, или носы наши ни на что не годятся. И несмотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу, однако ж она схватила его за этот нос и водила за собою, как собачку. Он даже изменял при ней, невольно, обыкновенный свой образ жизни: не так долго лежал на солнце, если же и лежал, то не в натуре, а всегда надевал рубашку и шаровары, хотя Агафия Федосеевна совершенно этого не требовала. Она была неохотница до церемоний, и, когда у Ивана Никифоровича была лихорадка, она сама своими руками вытирала его с ног до головы скипидаром и уксусом. Агафия Федосеевна носила на голове чепец, три бородавки на носу и кофейный капот с желтенькими цветами. Весь стан ее похож был на кадушку, и оттого отыскать ее талию было так же трудно, как увидеть без зеркала свой нос. Ножки ее были коротенькие, сформированные на образец двух подушек. Она сплетничала, и ела вареные бураки по утрам и отлично хорошо ругалась, — и при всех этих разнообразных занятиях лицо ее ни на минуту не изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать одни только женщины. Как только она приехала, все пошло навыворот. — Ты, Иван Никифорович, не мирись с ним и не проси прощения: он тебя погубить хочет, это таковский человек! Ты его еще не знаешь. Шушукала, шушукала проклятая баба и сделала то, что Иван Никифорович и слышать не хотел об Иване Ивановиче. Все приняло другой вид: если соседняя собака затесалась когда на двор, то ее колотили чем ни попало; ребятишки, перелазившие через забор, возвращались с воплем, с поднятыми вверх рубашонками и с знаками розг на спине. Даже самая баба, когда Иван Иванович хотел было ее спросить о чем-то, сделала такую непристойность, что Иван Иванович, как человек чрезвычайно деликатный, плюнул и примолвил только: «Экая скверная баба! хуже своего пана!» Наконец, к довершению всех оскорблений, ненавистный сосед выстроил прямо против него, где обыкновенно был перелаз чрез плетень, гусиный хлев, как будто с особенным намерением усугубить оскорбление. Этот отвратительный для Ивана Ивановича хлев выстроен был с дьявольской скоростью: в один день. Это возбудило в Иване Ивановиче злость и желание отомстить. Он не показал, однако ж, никакого вида огорчения, несмотря на то, что хлев даже захватил часть его земли; но сердце у него так билось, что ему было чрезвычайно трудно сохранять это наружное спокойствие. Так провел он день. Настала ночь... О, если б я был живописец, я бы чудно изобразил всю прелесть ночи! Я бы изобразил, как спит весь Миргород; как неподвижно глядят на него бесчисленные звезды; как видимая тишина оглашается близким и далеким лаем собак; как мимо их несется влюбленный пономарь и перелазит чрез плетень с рыцарскою бесстрашностию; как белые стены домов, охваченные лунным светом, становятся белее, осеняющие их деревья темнее, тень от дерев ложится чернее, цветы и умолкнувшая трава душистее, и сверчки, неугомонные рыцари ночи, дружно со всех углов заводят свои трескучие песни. Я бы изобразил, как в одном из этих низеньких глиняных домиков разметавшейся на одинокой постеле чернобровой горожанке с дрожащими молодыми грудями снится гусарский ус и шпоры, а свет луны смеется на ее щеках. Я бы изобразил, как по белой дороге мелькает черная тень летучей мыши, садящейся на белые трубы домов... Но вряд ли бы я мог изобразить Ивана Ивановича, вышедшего в эту ночь с пилою в руке. Столько на лице у него было написано разных чувств! Тихо, тихо подкрался он и подлез под гусиный хлев. Собаки Ивана Никифоровича еще ничего не знали о ссоре между ними и потому позволили ему, как старому приятелю, подойти к хлеву, который весь держался на четырех дубовых столбах; подлезши к ближнему столбу, приставил он к нему пилу и начал пилить. Шум, производимый пилою, заставлял его поминутно оглядываться, но мысль об обиде возвращала бодрость. Первый столб был подпилен; Иван Иванович принялся за другой. Глаза его горели и ничего не видали от страха. Вдруг Иван Иванович вскрикнул и обомлел: ему показался мертвец; но скоро он пришел в себя, увидевши, что это был гусь, просунувший к нему свою шею. Иван Иванович плюнул от негодования и начал продолжать работу. И второй столб подпилен: здание пошатнулось. Сердце у Ивана Ивановича начало так страшно биться, когда он принялся за третий, что он несколько раз прекращал работу; уже более половины его было подпилено, как вдруг шаткое здание сильно покачнулось... Иван Иванович едва успел отскочить, как оно рухнуло с треском. Схвативши пилу, в страшном испуге прибежал он домой и бросился на кровать, не имея даже духа поглядеть в окно на следствия своего страшного дела. Ему казалось, что весь двор Ивана Никифоровича собрался: старая баба, Иван Никифорович, мальчик в бесконечном сюртуке — все с дрекольями, предводительствуемые Агафией Федосеевной, шли разорять и ломать его дом. Весь следующий день провел Иван Иванович как в лихорадке. Ему все чудилось, что ненавистный сосед в отмщение за это, по крайней мере, подожжет дом его. И потому он дал повеление Гапке поминутно обсматривать везде, не подложено ли где-нибудь сухой соломы. Наконец, чтобы предупредить Ивана Никифоровича, он решился забежать зайцем вперед и подать на него прошение в миргородский поветовый суд. В чем оно состояло, об этом можно узнать из следующей главы.Сын Ивана Грозного царевич Иван (Иоан Иоаннович) родился в 1554 году, в первом браке царя с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой. С раннего возраста готовился к роли будущего царя, преемника Ивана Грозного. Царевич Иван сопровождал отца в некоторых военных походах, принимал участие в посольских приемах и многих торжественных мероприятиях государственного значения, участвовал в правлении наряду с царем. Иван Иванович даже рассматривался как кандидат на корону Польшу (после смерти последнего из Ягеллонов). Вступив на престол, он бы обеспечил примирение Речи Посполитой и Руси, сделав две страны надежными союзниками. Однако при этом, по свидетельствам современников, значимой политической роли в жизни страны царевич не играл.
О жизни, а в особенности о смерти царевича Ивана до нашего времени сохранилось не так много сведений, чтобы окончательно разделить факты и вымыслы. И в научных исторических кругах до сих пор идут споры, была ли смерть царевича насильственной или ее можно считать результатом естественных событий.
Версия первая
Всем известная картина Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван» иллюстрирует самую известную версию гибели царевича. Наследник престола, по мнению некоторых историков, был убит Грозным острием (навершием) посоха в висок. Считается, что царь ударил своего сына в припадке гнева, вызванным ссорой по некоторым – личным или политическим – причинам.
Как рассказывает монах-иезуит Антонино Поссевино, отправленный как представитель папы для урегулирования русско-польского конфликта, царь разгневался на жену царевича Ивана: «Третья жена сына Ивана как-то лежала на скамье, одетая в нижнее платье, так как была беременна и не думала, что к ней кто-нибудь войдет. Неожиданно ее посетил великий князь московский. Она тотчас поднялась ему навстречу, но его уже невозможно было успокоить. Князь ударил ее по лицу, а затем так избил своим посохом, бывшим при нем, что на следующую ночь она выкинула мальчика. В это время к отцу вбежал сын Иван и стал просить не избивать его супруги, но этим только обратил на себя гнев и удары отца. Он был очень тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым посохом».
Эта же версия подтверждается и Мазуринской летописью, где также упоминается и «осно» — посох. Версию убийства царевича Грозным поддержали и некоторые историки, в первую очередь Карамзин, основываясь на публикации которого Репин и написал свою знаменитую картину.
Версия вторая
По мнению некоторых историков, причинами ссоры между царем и его сыном были не личные, а политические разногласия. Якобы Иван Грозный не допускал царевича к власти: он боялся, что у простого народа царевич Иван будет пользоваться большей любовью, чем сам грозный царь.
Ссора же была вызвана несогласием царевича с ведением Ливонской войны. Иван Иванович раскритиковал необходимость заключения перемирия, по результатам которого Россия теряла значительные территории. Царь же был крайне рассержен поведением сына, что и привело к трагедии.
Критика
Однако далеко не все в версии убийства сына царем можно считать фактами. И главным опровержением выступают результаты экспертизы останков Ивана Грозного и царевича Ивана, проведенной в 1963 году. В отчете специалиста, исследовавшего скелет царя — М.М. Герасимова, указано, что позвоночник Ивана IV утратил подвижность из-за огромного количества остеофитов. Все тело оказалось блокировано – отложения на позвонках образовывали своего рода замки, причинявшие при движении сильные боли.
Исследование приводит к мысли, что последние годы перед смертью царь передвигался с большим трудом, большей частью же его должны были носить на носилках. Как при столь ограниченной подвижности Иван Грозный смог настолько сильно размахнуться посохом, чтобы пробить кости черепа? С таким количеством остеофитов ему даже вряд ли удалось бы поднять руку – сильные боли в позвоночнике при подобных заболеваниях не позволяют совершать резких движений.
К сожалению, череп царевича из-за временного разложения сохранился не полностью, а потому однозначно сказать, был ли он поврежден и присутствовали ли на нем след удара, в настоящий момент невозможно.
Вызывает сомнения и личность деятеля, сообщившего миру новость об убийстве царем сына. Иезуит Антонино Поссевино был направлен ко двору Грозного папой с целью склонить русского царя к унии православной и католической церкви. Среди прочих поручений папскому легату вменялось в обязанности не допустить союза между Стефаном Баторией и Иваном IV – Риму была выгодна Ливонская война, так она значительно ослабляла позиции России. Вполне вероятно, что версию об убийстве Поссевино выдвинул, чтобы показать жестокость царя варварской страны.
Еще одним, косвенным, опровержением версии убийства служит и тот факт, что ни одна из летописей того времени (за исключением Мазуринской, перевод которой оставляет сомнения) не содержит даже намеков на неестественные причины смерти царевича.
Однако экспертиза выявила и еще одну необычную деталь: в тканях останков содержалось огромное количество мышьяка, свинца и ртути. Предельно-допустимое количество ртути было превышено в 32 раза – и это невольно наводит на мысль об отравлении царевича. Впрочем, и версия с отравлением тоже не имеет каких-либо весомых подтверждений.
Тема очень болезненная в отечественной историографии. У нас в исторической памяти прекрасно сохранился образ Ивана Грозного кисти Репина, поэтому в народном сознании факт сыноубийства кажется очевидным. Однако в свете последних исследований и медицинских экспертиз это положение все легче становится опровергнуть. Что с уверенностью можно заявить – Иван точно не убивал сына в той обстановке, которая запечатлена на полотне.
Дело в том, что сведений касательно самой ссоры Ивана с сыном катастрофически мало, зато вымысла хоть отбавляй. Известно, что царевич скончался в Александровской слободе в возрасте 27 лет.
Теперь приведу показатели содержания токсичных веществ в останках царевича: норма мышьяка превышена в 3,25 раз, ртути – в 32, 5 раз (Информация – Т.Д. Панова, археологический отдел музея «Московского кремля») На черепе не обнаружено никаких следов крови, что противоречит заявлению многих историков.
Касательно летописных сводов – сам факт смерти царевича никак не комментируется. Что Московская, что Новгородская, Морозовская и Пискаревская летописи указывают дату и событие, не предоставляя деталей. В Псковской летописи, правда, очень туманно упоминается про драку с остнем (конец посоха) и ссору сына и отца. Однако связь ссоры и смерти царевича (!!!) Никак не связывается. Причем общеизвестен факт неприязни Псковских летописей к централизирующим тенденциям Москвы, что в свою очередь также влияло на создание образа правителя. В основном все заявления об сыноубийстве – слухи.
Однако факт болезни царевича отражен даже в переписке Ивана Грозного со своими придворными и родственниками. Отсутствует какой-либо намек на ссору, письма очень сдержанны, а если судить по обширной переписке Ивана, событие такого масштаба должно было вызывать у него бурный эмоциональный отклик.
Версия про защиту своей беременной жены (якобы царевич вступился за нее в ходе очередного припадка ярости отца) отражена в публицистике Поссевино, иезуитского монаха, который посетил Россию в то время. Подобные версии высказываются в источниках Горсея (английского торгового и политического агента), однако как показал детальный лингвистический анализ, там отражены совершенно не связанные факты, которые скорее всего являются слухами. Французский военный деятель Маржерет, автор ценного литературного источника о Русском государстве начала XVII века, также упоминает вскользь слухи о сыноубийстве. В основе, как не трудно догадаться, опять лежат записки Поссевино.
В записках голландского купца И. Масса появляется версия о том, что царевич, по пути с богомолья, простудился и в течении двух недель скончался.
Тут надо поблагодарить Н. Карамзина, который буквально подгонял свою «Историю Государства Российского» под то, что ему нужны было написать. Историком он был скорее (даже не скорее, а точно)очень ангажированным и про-Романовским, а поэтому Рюриковичей, особенно последних он мягко говоря не любил. С этого началось его мифотворчество касательно самой трагедии. Он игнорировал любые версии, если они не отражали кровавый характер Ивана. Стоит процитировать: «...царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им царевича в голову. Несчастный упал, обливаясь кровью. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении он воскликнул «Я убил сына!» далее идет трогательная сцена, где царевич прощает отца, изъявляя любовь и сострадание. Этот сюжет собственно и стал основой картины, которая, кстати тоже в свое время была инспирирована событиями марта 1881 года, когда в ходе террористического акта погиб Александр II. Репин вдохновлялся в первую очередь событиями XIX века, лишь связывая их с антуражем эпохи Ивана Грозного. Во многом на его желание начать полотно повлияла постановка Римского-Корсакова «Антар» (постановка на сюжет арабской сказки), и историчности там по сути мало.
Медицинская экспертиза говорит одно, историки, зачастую очень авторитетные, придерживаются версии сыноубийства.
Как показывает опыт, визуальные образы у нас откладываются в памяти гораздо лучше, поэтому придется много работать, чтобы выбить «Репина» из головы обывателей.
Да он его не убивал в палатах с одного удара. Он нанёс ему побои в результате ссоры из-за жены царевича, которую царь тоже избил, от чего у неё случился выкидыш (т.е. он не только сына, но и внука своего убил, своими руками фактически уничтожив династию), после побоев царевич прожил ещё несколько дней, и умер видимо от гематомы в мозгу - частая причина отложенной смерти в результате травмы головы.
П.С.
Уже ставший стандартным в некоторых кругах бред про злобного Карамзина и злобных Романовых, с какого-то рожна ненавидевших Рюриковичей, в очередной раз позабавил. Ну, хорошо хоть Настя Старк, "студент-историк, иллюстратор", ;)) выдавшая сие т.с. исследование, про то, что Карамзин это либерал и потому ненавидел батюшку Грозного не написала, уже хлеб. ;)
Кто не знает картину И.Репина «Иван Грозный убивает своего сына»? По своей художественной выразительности это — безусловно, одно из ярчайших полотен мировой живописи: кажется, будто оно написано с натуры. И тем не менее вопрос о том, был ли грозный царь сыноубийцей, отнюдь не принадлежит к числу окончательно решенных.
Отношения Грозного со старшим сыном, царевичем Иваном, всегда были сложными. Царь, без сомнения, любил его и, видя в нем достойного наследника, заботился о его воспитании и образовании. Но, как настоящий домостроевский глава семьи, Грозный деспотически вмешивался в жизнь своего сына, чем основательно искалечил ее. Желая приобщить царевича к государственным делам и привить ему свое понимание самодержавия, он заставлял юношу принимать участие в опричных расправах и разделять его образ жизни. Картины жестокости и кровопролития разрушающе действовали на психику царевича, который уже в молодые годы приходил в неистовое возбуждение от вида крови. По свидетельству Шлихтинга, имевшего возможность наблюдать своими глазами нравы царского двора, «когда он проходит мимо трупов убитых или снятых с шеи голов, то яв ляет дух, жаждущий еще большей кары, скрежещет зубами, наподобие собаки, ругается над трупами, поносит их, а также протыкает и бьет палкой всех их, укоряя убитых за неверность в отношении к его отцу, великому князю Московскому. А коль скоро насытит он глаза жестокостью, то в конце концов возвращается к отцу ».
Авилов М.И. Царевич Иван на прогулке. 1913.
Казни, которые для Грозного явились результатом его жизненных отношений, завершением целого периода становления его xapaктера и которые порой вызывали в нем покаянные раздумья, для царевича Ивана были простой данностью, ничем не обусловленной и потому не подлежащей осмыслению и моральной оценке.
Кроме того, царь бесцеремонно вторгался в личную жизнь своего сына, женя и разводя его по собственному усмотpeнию. Царевич Иван был женат трижды: первым браком на Евдокии Сабуровой, вторым на Параскеве Соловой и тpeтьим на Елене Шереметевой. Первая и вторая жены были по приказанию царя пострижены в монахини. В семейной жизни старшего сына Грозный учинил такой же бедлам, как и в своей собственной.
Разделяя жестокосердие и безнравственность отца, цaревич Иван разделял вместе с тем и его литературные вкусы. Он был образован, начитан и сам пробовал свои силы в литературе. Им написано «Покаянное житие свя того Антония Сийского», а также служба и похвальное ему слово. Служба предваряется словами: «Писано бысть сие многогрешным Иваном Русином, родом от племени Варяжска, колена Августова, кесаря Римского, в лето 7087 » . Как видно, царевич был не чужд как родословного высокомерия, так и иронической самоуничижительности своего отца.
В отношения Грозного с сыном роковым образом вмешивалась политика. Царевич Иван был окружен pодственниками его матери, боярами Захарьиными, которые давно утратили доверие и расположение царя, но сохраняли влияние на его старшего сына. Грозный боялся, как бы Захарьины не впугали царевича в придворные распри. Эти подозрения зашли так далеко, что в 1570 году, во время приезда в Москву датского королевича Магнуса, царь официально заявил о возможном лишении своего старшего сына прав на престол. Присутствовавший при этом датский посол сообщает, что Грозный обратился к Магнусу со следующей речью: «Любезный брат, ввиду доверия, питаемого ко мне вами и немецким народом, и преданности моей последнему (ибо сам я немецкого происхождения и саксонской крови), несмотря на то, что я имею двух сыновей — одного семнадцати, другого тринадцати лет, — ваша светлость, когда меня не станет, будет моим наследником и государем моей страны, и я так искореню и принижу моих неверных подданных, что попру их ногами ».
Из последних слов царя очевидно, что вся речь имела целью лишь напугать «неверных подданных», однако эти опрометчивые заявления, сделанные при боярах и послах, вызвали сильное раздражение у царевича и его окружения. Семнадцатилетний Иван уже обладал нравом не менее кругым, чем у его отца. Шлихтинг за свидетельствовал, что «между отцом и старшим сыном возникло величайшее разногласие и разрыв, и многие пользующиеся авторитетом знатные люди с благосклонностью относятся к отцу, а многие — к сыну... ».
Хотя после этого царь уже больше никогда не ставил под сомнение права старшего царевича на престол, раздоры в царской семье возникали и позднее. Переговоры об отъезде царя в Англию только подливали масла в огонь.
В последние годы Ливонской войны отношения между отцом и сыном чрезвычайно обострились. Польские лазугчи ки доносили, что царь не может «полностью положиться на тех, кто его окружает: даже сыновья с отцом в нecoгласии» . Болезнь Грозного в 1579 году вызвала у многих надежду на скорую кончину царя. Взоры бояр обратились к наследнику, и это не могло не вызвать у Грозного мучительных подозрений в его верности. Современники отмеччали, что царевич Иван пользовался любовью в народе и земщине. По словам английского дипломата и коммерсанта Джерома Горсея, царь имел причины «нeгoдoвать на царевича за его влияние и за слишком хорошее мнение о нем народа» . Царевич ничем не заслужил подобной любви; основную роль здесь играли обычные ожидания людей на перемены к лучшему при смене власти.
В ноябре 1581 года противостояние отца и сына нaшло свое трагическое разрешение. Об этом происшествии мы имеем противоречивые показания. Версия об убийстве возникла сразу же. Согласно ливонскому историку Гейденштейну, некоторым польским aвторам и скупым сведениям русских летописей, вторжение армии Стефана Батория в московские земли вызвало новые разногласия в царской семье. Царевич Иван, исполненный «мужественной крепости», настаивал на оказании немедленной помощи Пскову всеми имеющимися силами и выражал желание самому возглавить полки — «люто на тех варваров дышал огнем своей ярости» . В горячности он даже попрекнул царя трусостью; Грозный вскипел и нанес роковой удар.
Однако вряд ли разногласия в военных вопросах могли послужить причиной для столь бурной вспышки ярости со стороны царя. Примерно за месяц до гибели царевича пленные русские сообщали полякам, что в Гдове ждут сына московского государя с большим войском, которое должно напасть на королевский лагерь под Псковом. Следовательно, подобные планы спокойно обсуждались в Москве задолго до смерти царевича и доходили до полков в виде уже существующих распоряжений. Чтобы поднять руку на сына, Грозному нужна была куда более глубокая, личная причина.
Папский посол Антонио Поссевино излагает другую версию, записанную им по горячим следам, спустя месяца три после несчастья. Oднажды Грозный застал жену сына, Елену Шереметеву, лежащей на скамье в одной исподней рубашке. Приличия того времени требовали, чтобы на женщине было надето три рубахи. Царь в гневе ударил свою невестку в щеку, а затем, распалившись, еще и прибил посохом. Царевич, вбе жавший в комнату на шум, вступился за беременную жену. «Ты без всякой причины отправил в монастырь моих первых жен,
—
бросил он в лицо отцу,
—
а теперь ты тpeтью бьешь, чтобы погиб сын, которого она носит в чреве»
(Елена и в самом деле в следующую ночь выкинула). В ответ на эти слова Грозный начал избивать сына и при этом нанес ему рану в голову, почти в висок, отчего тот вскоре и умер.
Эта история не лишена определенной психологической убедительности. Дело в том, что Елена была родной племянницей того самого воеводы Федора Шереметева, который в числе других полоцких воевод переметнулся к Баторию. Для Грозного терпеть ее в своей семье было все равно что пригреть змею на груди, в его глазах вместе с ней в царский дом вползла боярская измена. Беременность Елены, однако, мешала царю развести ее с сыном, и в тот ноябрьский день Грозный выместил на невестке свою злобу. В таком случае понятно, чем царевич Иван заслужил побои, - он вступился за «изменницу».
Однако нельзя исключать, что современники, связав полученные царевичем побои с его смертью, нарушили известный принцип «после того не значит по причине того». Известно множество примеров того, как легко современники извращали поступки Грозного. Возможно, и здесь мы имеем дело с подобным случаем. Скажем, злополучный посох фигурирует далеко не у всех авторов, писавших о трагедии в Александровской слободе. Горсей первоначально записал, что царь дал своему сыну «пощечину», и лишь в поздней редакции «Записок» привел другую версию: Грозный «метнул в него посохом» , из-за чего сын заболел горячкой и через три дня умер. Секретарь Стефана Батория Гейденштейн передает, что царевич то ли от удара посоха, то ли от сильного душевного потрясения впал в падучую болезнь, перешедшую затем в лихорадку, которая и послужила причиной смерти. А голландец Исаак Масса слышал позднее в Москве совершенно мирное объяснение тех событий: при возвращении с богомолья в Троице-Сергиеву лавру царевич простудился и, прохворав две недели, скончался на руках у отца в Александровской слободе; жена его добровольно ушла в монастырь.
Достоверность версии об убийстве подрывает также разнобой в показаниях относительно времени, прошедшего со дня стычки с царем до смерти царевича. Горсей пишет о трех днях, Поссевино о пяти, хотя в действительности царевич болел одиннадцать дней — - с 9 по 19 ноября.
Русские летописи либо вовсе молчат об обстоятельствах дела, либо повествуют о них весьма туманно, oграничиваясь замечанием, что царевича «не стало». Дьяк Иван Тимофеев, автор «Временника», упоминает, что, по словам некоторых, царевич погиб «от рукобиения бо отча» при попытке удержать царя откакого-то «неподобства», и только «Псковский летописец», воспроизводя польскую версию, прямо говорит, что царь убил сына посохом: «остнем поколол, что учал ему говорити о выручении града Пскова».
Единственный очевидец происшедшего — сам Грозный - описывает несчастье, приключившееся с сыном, в неопределенных выражениях. Руководители земщины, уехавшие в Москву, получили от него следующую грамоту: «От Beликого князя Ивана Васильевича всея Руси боярину нашему Никите Романовичу Юрьеву да дьяку нашему Андрею Щелкалову. Которого вы дня от нас поехали и того дни Иван сын разнемогся и нынче конечно болен (то есть находится при смерти. — С. Ц.)... »
Как видим, царь ни словом не обмолвился о полученной царевичем ране. Haпротив, его слова подтверждают вышеприведенные известия о том, что причиной смерти старшего сына была какая-то опасная болезнь, видимо горячка. В какой мере гибели царевича способствовали полученные им побои, если таковые действительно имели место, навсегда останется неизвестным. Исследование его останков, покоящихся в Mосковском Архангельском соборе, показало, что кости чере подверглись почти полному разрушению от времени, в связи с чем объективно подтвердить у него черепную тpaвму не представляется возможным; однако следов крови на его волосах обнаружено не было. Во всяком случае, Грозный никогда не каялся в убийстве сына, а лишь молился за упокой его души.
Так что, взвешивая все обстоятельства дела, приходится признать: наше всенародное убеждение в том, что Грозный является сыноубийцей проистекает всего лишь из нашей привычки вешать на грозного царя всех собак без разбора.
