История создания: Произведение создано в 1912 году. (1913) XX в. – эпоха модернизма. В этот период Великобритания утратила свое положение самой могущественной державы в мире. Но общество стало более справедливым, и, несмотря на две мировых войны и Великую депрессию, средний уровень жизни резко возрос. Была Первая мировая война, которая лишила Англию почти миллиона жителей и оставила огромные долги. Ухудшал положение Англии экономический кризис. В XX в. Социальное, экономическое и политическое положение страны ухудшилось.

Род: Драма

Жанр: Комедия

Особенности жанра: поучительная комедия, романтическая комедия, социальная комедия, мифологическая комедия («неомифологизм»)

Источники сюжета: Литературные (миф о Пигмалеоне; Т.Смолетта «Приключения Перегрина Пикля»), Автобиографический (отношение автора к политическим идеям и социальным неравенствам). Бытовой (Обстановка Лондона XX в.)

Основная тема: тема социального неравенства

Тематика: тема любви, тема дружбы, проблемы классического английского языка, тема подлости

Сюжет:

· Экспозиция (Дождливый день. Дама с дочкой сидят под навесом. Фредди, ее сын, ищет такси. Ничего не найдя, он возвращается и наталкивается на цветочницу, которая роняет цветы и кричит на него. Человек с записной книжкой что-то пишет, цветочница думает что-то тот пишет на нее донос и плачет).

· Завязка (Встреча профессора Хиггинса и полковника Пикеринга. Цветочница пристает к ним, с просьбой купить у нее цветочки. Приход цветочницы Элиза Дулиттл домой к профессору, ее просьба улучшить ее произношение)

· Развитие действия (Пари профессора Хиггинса и полковника Пиккеринга. Посещение отца Элизы Дулиттл)

· Кульминация (Полное изменение жизни Элизы Дулиттл. Становление Элизы светской дамой. Посещение светских мероприятий. Ссора Элизы с профессором. Побег Элизы. Грусть Хиггинса и Пикеринга).

· Развязка(Изменение жизни и отца Элизы Дулиттл. Свадьба Элизы с Фредди. Примирение девушки с Хиггинсом и Пиккерингом.)

Анализ композиционной структуры:

a) Конфликт:

· Основной (между героями века «нынешнего» и века «минувшего»)

· Побочный (между Элизой Дулиттл и Генри Хиггинс; между Миссис Хиггинс и Генри Хиггинс; между Альфредом Дулиттл и Элизой Дулиттл; между Элизой Дулиттл и Фредди)

b) Система образов : Противопоставление героев: Герои «нынешнего» и «минувшего» века.

c) Образы:

Элиза Дулиттл: Цветочница, дочь Альфреда Дулиттл. Привлекательная, но не имеющая светского воспитания (а точнее - имеющая уличное воспитание), лет восемнадцати - двадцати. На ней чёрная соломенная шляпа, сильно пострадавшая на своём веку от лондонской пыли и копоти и едва ли знакомая со щёткой. Волосы её какого-то мышиного цвета, не встречающегося в природе. Порыжелое чёрное пальто, узкое в талии, едва доходит до колен; из-под него видна коричневая юбка и холщовый фартук. Башмаки, видно, также знали лучшие дни. Без сомнения, она по-своему чистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица у неё недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста. Образ Элизы Дулиттл был создан для актрисы Патрик Кемпбелл и дописывался в процессе репетиции в лондонском «Театре Его Величества» (1914).

Героиня буквально «врывается» в пьесу: вульгарная, чумазая, с дикой, нечленораздельной речью, не лишенной подчас своеобразия (например, знаменитые «Уу-ааааа-у!» или «Кто шляпку спер, тот и тетку укокошил»). Генри Хиггинс решает - на пари с полковником Пикерингом - сделать из нее «настоящую леди». В ходе эксперимента Элиза Дулиттл переживает серию превращений.

Первое - когда ее «отмывают до такой красоты», что родной отец не в состоянии узнать. Второе - когда она, очаровательная, с изысканной речью и манерами, выигрывает Хиттинсу пари. И третье - когда она обнаруживает свое новое, пока еще не устоявшееся, хрупкое, но живое «Я». Обретая правильную речь, она, подобно героиням любимого Шоу Ибсена, прежде всего обретает себя самое - не просто «хорошие манеры», а иной способ «быть». И, что очень важно, «быть» самостоятельно, независимо от воли своего учителя – ваятеля Хигтинса. Это героиня типичного шовианского парадокса. Ей, как героине древнего сюжета о Пигмалионе и Галатее, полагалось бы, влюбившись в Хиттинса, стремиться к браку с ним. Но Шоу не мог создать такую героиню. Его Элиза Дулиттл, конечно, привязана к Хиггинсу, но природа этого чувства для нее самой не вполне очевидна, во всяком случае, эротический оттенок не преобладает. Для героини гораздо важнее и интереснее собственная персона. Драма Элизы Дулиттл. в том, что она в каком-то смысле не «до-воплощена» своим «создателем», пробудившим в ней природную одаренность - не только музыкальность, актерские способности, замечательный слух, но и яркую, мощную индивидуальность. Хиггинс именно пробудил, а не воспитал свою Галатею, и это благодаря тому, что Элиза Дулиттл. - дочь своего отца, блестящего оратора и философа, мусорщика-джентльмена Алфреда Дулиттла.

Конечно, Элиза Дулиттл уже не может вернуться к себе прежней. И не хочет. Ее смятение понятно: она уже хочет жить самостоятельно, но пока не знает, как. Натура страстная, тонкая, в отличие от Хиггинса, открытая другим людям, умеющая различать и ценить их душевные свойства, Элиза Дулиттл по-человечески безусловно выигрывает в «споре» со своим Пигмалионом. Героиня Шоу призвана разрушить стереотип соответствия традиционному образу «хорошо сделанной пьесы»: вместо того, чтобы мечтать о флердоранже и марше Мендельсона, она строит планы самостоятельной жизни.

Генри Хиггинс : Профессор фонетики. Мужчина лет пятидесяти, с седым волосами и со сморчками на лице, небольшого роста. Хиггинс был постоянно чем-то неудовлетворен, обозленный и казался, на первый взгляд, невоспитанным. Сначала он относился к Элизе хуже, чем к служанке. Но рядом всегда был полковник Пикеринг, который старался успокоить Хиггинса. Профессор Хиггинс со своим старым приятелем Пикерингом заключили пари, предметом которого была возможность овладения человеком, который говорил диалектами и бранным словом, замечательным английским произношением с помощью трехмесячного курса фонетики. Хиггинс принял вызов и приложил много усилий, чтобы не осрамиться перед приятелем. Для него это был вопрос чести, поэтому он требовал от Элизы почти круглосуточной готовности изучать фонетику. Его неутомимая энергия обессиливала маленькую цветочницу и привлекала одновременно. Для профессора Хиггинса Элиза была лишь ученицей, но при этом она оставалась женщиной, к которой он, конечно, привязался. Сначала Элиза мечтала пойти работать в более престижный магазин, но после приема у принца она растерялась. Хиггинса интересовало только пари, и он бросает Элизу на произвол судьбы. Такой была натура этого старого холостяка. Финал Бернард Шоу оставляет открытым. Все может измениться, но не в его пьесе, а в мыслях зрителей. Профессору Хиггинсу было жаль не девушку, а затраченных на нее усилий. Он предлагает подобрать ей мужа, лишь бы ей было где общаться и в дальнейшем. Он не желает видеть влюбленности ученицы в своего учителя. Испугавшись потерять свободу, Хиггинс не останавливает волшебную леди. Ему не приходит в голову, что у людей нижнего слоя тоже есть душа.

Приемы:

10. Вывод о смысловой концепции : осуждение предательства и подлости, прославление любви, дружбы, осуждение неравенства людей, прославление нового идеала леди.

«Пигмалион» – это насмешка над поклонниками «голубой крови» - отзывался сам автор о своей пьесе. Для Шоу было важно показать, что все качества Элизы, которые она раскрывает как леди, можно уже обнаружить в цветочнице как естественные способности или что качества цветочницы можно затем снова обнаружить в леди.

Характер человека определяется не непосредственно средой, а через межчеловеческие, эмоционально окрашенные отношения и связи, через которые он проходит в условиях своей среды. Человек - чувствительное, восприимчивое существо, а не пассивный предмет, которому можно придать любую форму, подобно куску воска. – в центр драматического действия.

«Отвлекаясь от лингвистики, следует прежде всего отметить, что «Пигмалион» был веселой, блестящей комедией, последний акт которой содержал элемент истинной драмы: маленькая цветочница хорошо справилась со своей ролью знатной дамы и больше уже не нужна - ей остается вернуться на улицу или выйти замуж за одного из трех героев». Зритель понимает, что Элиза сделалась леди не благодаря тому, что ее научили одеваться и говорить как леди, а благодаря тому, что она вступила в человеческие отношения с леди и джентльменами в их среде. В то время как вся пьеса бесчисленными деталями внушает, что различие между леди и цветочницей заключается в их поведении, в тексте утверждается нечто прямо противоположное: «Леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат». Эти слова принадлежат Элизе. По ее мнению, заслуга в превращении ее в леди принадлежит Пикерингу, а не Хиггинсу. Хиггинс ее лишь дрессировал, учил правильной речи и т. д. Это способности, которые можно легко приобрести и без посторонней помощи. Вежливое обращение Пикеринга произвело те внутренние перемены, которые отличают цветочницу от леди. Поучительность пьесы заключается в синтезе - определяющим для существа человека является его общественное отношение к другим людям. Общественное отношение включает в себя две стороны: поведение и обращение. Элиза из цветочницы становится леди благодаря тому, что одновременно с ее поведением изменилось также и обращение с ней, которое она почувствовала в окружающем ее мире.

Толкование концовки «Пигмалиона» очевидно. Оно не антропологического, как предшествующие тезисы, а этического и эстетического порядка: желательным является не превращение жителей трущоб в леди и джентльменов, подобно превращению Дулиттл, а превращение их в леди и джентльменов нового типа, чувство собственного достоинства которых базируется на их собственном труде. Элиза в стремлении к труду и независимости является воплощением нового идеала леди, который, в сущности, ничего общего не имеет со старым идеалом леди аристократического общества. Она не стала графиней, как об этом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которой вызывают восхищение. Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей в привлекательности - разочарование и враждебность скоро превращаются в противоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении к другому результату и желанию сделать из Элизы графиню.

«Все пьесы Шоу отвечают важнейшему требованию, предъявленному Брехтом современному театру, а именно: театр должен стремиться «изображать природу человека как поддающуюся изменению и зависящую от классовой принадлежности».

Насколько Шоу интересовала связь характера и общественного положения, особенно доказывает тот факт, что радикальную перестройку характера он сделал даже главной темой пьесы «Пигмалион». После исключительного успеха пьесы и сделанного по ней мюзикла «Моя прекрасная леди» история Элизы, превратившейся благодаря профессору фонетики Хиггинсу из уличной девчонки в светскую даму, сегодня, пожалуй, известна больше, чем греческий миф.
Пигмалион был сказочным царем Кипра, влюбившимся в им самим же созданную статую девушки, на которой впоследствии женился после оживления ее
Афродитой по его настоятельной просьбе. Совершенно очевидно намерение, которое преследовал Шоу, назвав пьесу именем мифического царя. Имя
Пигмалион должно напоминать о том, что Элиза Дулиттл была создана Альфредом
Хиггинсом таким же образом, как Галатея Пигмалионом. Человек создается человеком-таков урок этой, по собственному признанию Шоу, «интенсивно и сознательно дидактической» пьесы. Это тот самый урок, к которому призывал
Брехт, требуя, чтобы «построение одной фигуры проводилось в зависимости от построения другой фигуры, ибо и в жизни мы взаимно формируем друг друга».

Среди литературных критиков бытует мнение, что пьесы Шоу, больше, чем пьесы других драматургов, пропагандируют определенные политические идеи.
Учение об изменяемости человеческой природы и зависимости от классовой принадлежности есть не что иное, как учение о социальной детерминированности индивидуума. Пьеса «Пигмалион» является хорошим пособием, в котором рассматривается проблема детерминизма. Даже сам автор считал ее «выдающейся дидактической пьесой».

Главной проблемой, которую Шоу искусно решает в «Пигмалионе», стал вопрос
«является ли человек изменяемым существом».

Это положение в пьесе конкретизируется тем, что девушка из Ист Энда
Лондона со всеми чертами характера уличного ребенка, превращается в женщину с чертами характера дамы высшего общества

Чтобы показать, как радикально можно изменить человека, Шоу выбрал переход из одной крайности в другую. Если такое радикальное изменение человека возможно в относительно короткое время, то зритель должен сказать себе, что тогда возможно и любое другое изменение человеческого существа.

Второй важный вопрос пьесы – насколько речь влияет на человеческую жизнь.

Что дает человеку правильное произношение? Достаточно ли научится правильно говорить, чтобы изменить социальное положение?

Вот что думает на этот счет профессор Хиггинс:

«Но если бы вы знали, как это интересно - взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил, до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо. Ведь это значит - уничтожить пропасть, которая отделяет класс от класса и душу от души».

Как показывается и постоянно подчеркивается в пьесе, диалект лондонского востока несовместим с существом леди, так же как и язык леди не может вязаться с существом простой девушки-цветочницы из восточного района
Лондона. Когда Элиза забыла язык своего старого мира, для нее закрылся туда обратный путь. Тем самым разрыв с прошлым был окончательным. Сама Элиза в ходе пьесы ясно отдает себе отчет в этом. Вот что она рассказывает
Пикерингу:

«Вчера ночью, когда я бродила по улицам, какая-то девушка заговорила со мной; я хотела ей ответить по-старому, но у меня ничего не вышло».

Бернард Шоу уделял много внимания проблемам языка. У пьесы была серьезная задача: Шоу хотел привлечь внимание английской публики к вопросам фонетики.
Он ратовал за создание нового алфавита, который в большей степени соответствовал бы звукам английского языка, чем ныне существующий, и который облегчил бы задачу изучения этого языка детям и иностранцам.

К этой проблеме Шоу неоднократно возвращался на протяжении своей жизни, и согласно его завещанию большая сумма была оставлена им на исследования, имеющие целью создание нового английского алфавита. Исследования эти продолжаются до сих пор, и всего несколько лет назад вышла в свет пьеса
«Андрокл и лев», напечатанная знаками нового алфавита, который был выбран специальным комитетом из всех вариантов, предложенных на соискание премии.

Шоу, быть может, первым осознал всесилие языка в обществе, его исключительную социальную роль, о которой косвенно в те же годы заговорил психоанализ. Именно Шоу сказал об этом в плакатно-назидательном, но от того не менее иронично-увлекательном “Пигмалионе”. Профессор Хиггинс, пусть и в своей узкой специальной сфере, но все же опередил структурализм и постструктурализм, которые во второй половине века сделают идеи “дискурса” и “тоталитарных языковых практик” своей центральной темой.

В «Пигмалионе» Шоу соединил две одинаково волнующие его темы: проблему социального неравенства и проблему классического английского языка.

Он считал, что общественная сущность человека выражается в различных частях языка: в фонетике, грамматике, в словарном составе. Пока Элиза испускает такие гласные звуки, как «аы - аы-аы - оу- оу», у нёё нет, как правильно замечает Хиггинс, никаких шансов выбраться из уличной обстановки.
Поэтому все его усилия концентрируются на изменении звуков ее речи. То, что грамматика и словарный состав языка человека в этом отношении являются не менее важными, демонстрируется на примере первой крупной неудачи обоих фонетистов в их усилиях по перевоспитанию. Хотя гласные и согласные звуки
Элизы превосходны, попытка ввести ее в общество как леди терпит неудачу.
Слова Элизы: «А вот где ее шляпа соломенная, новая, которая должна была мне достаться? Сперли! Вот и я говорю, кто шляпу спер, тот и тетку укокошил» - даже при отличном произношении и интонации не являются английским языком для леди и джентльменов. Хиггинс признает, что Элиза наряду с новой фонетикой должна усвоить также новую грамматику и новый словарь. А вместе с ними и новую культуру.

Но язык не является единственным выражением человеческого существа.
Выход в свет на прием к миссис Хиггинс имеет единственный промах - Элиза не знает, о чем говорят в обществе на этом языке.

«Пикеринг также признал, что для Элизы недостаточно владеть присущими леди произношением, грамматикой и словарным составом. Она должна еще развить в себе характерные для леди интересы. До тех пор пока ее сердце и сознание заполнены проблемами ее старого мира: убийствами из-за соломенной шляпы и благоприятным действием джина на настроение ее отца,- она не сможет стать леди, пусть даже ее язык будет неотличим от языка леди».

Один из тезисов пьесы гласит, что человеческий характер определяется совокупностью отношении личности, языковые отношения являются лишь ее частью. В пьесе этот тезис конкретизируется тем, что Элиза наряду с занятиями языком учится еще и правилам поведения. Следовательно, Хиггинс объясняет ей не только то, как надо говорить на языке леди, но и, например, как пользоваться носовым платком.

Совокупность поведения, то есть форма и содержание речи, образ суждения и мыслей, привычные поступки и типичные реакции люде приспособлены к условиям их среды. Субъективное существо и объективный мир соответствуют друг друга и взаимно пронизывают друг друга.

От автора требовалась большая затрата драматических средств, чтобы убедить в этом каждого зрителя. Шоу нашел это средство в систематическом применении своего рода эффекта отчуждения, заставляя своих персонажей время от времени действовать в чужой среде, чтобы затем шаг за шагом возвращать их в свою собственную среду, искусно создавая на первых порах ложное представление относительно их настоящей сущности. Затем это впечатление постепенно и методически меняется.

«Экспозиция» характера Элизы в чужой среде имеет то воздействие, что она леди и джентльменам в зрительном зале кажется непонятной, отталкивающей, двусмысленной и странной. Это впечатление усиливается благодаря реакции леди и джентльменов на сцене. Так, Шоу заставляет миссис
Эйнсфорд Хилл заметно волноваться, когда она наблюдает, как незнакомая ей цветочница при случайной встрече на улице называет ее сына Фредди «милым другом».

«Концовка первого акта является началом «процесса перевоспитания» предубежденного зрителя. Она как бы указывает лишь на смягчающие обстоятельства, которые необходимо учесть при осуждении обвиняемой Элизы.
Доказательство невиновности Элизы дается только в следующем акте благодаря ее превращению в леди. Кто действительно полагал, что Элиза была навязчивой из-за врожденной низости или продажности, и кто не смог правильно истолковать описание среды в конце первого акта, тому откроет глаза самоуверенное и гордое выступление превращенной Элизы».

Насколько тщательно при перевоспитании своих читателей и зрителей Шоу учитывает предубеждения, можно подтвердить многочисленными примерами.
Широко распространенное мнение многих состоятельных господ, как известно, заключается в том, что жители Ист-Энда сами виноваты в своей нищете, так как не умеют «экономить». Хотя они, как и Элиза в Ковент-Гардене, очень падки на деньги, но лишь для того, чтобы при первой же возможности снова расточительно потратить их на абсолютно ненужные вещи. У них вовсе нет мыслей использовать деньги благоразумно, например, для профессионального образования. Шоу стремится это предубеждение, как, впрочем, и другие, сначала усилить. Элиза, едва заполучив какие-то деньги, уже позволяет себе поехать домой на такси. Но сразу же начинается разъяснение настоящего отношения Элизы к деньгам. На следующий день она спешит потратить их на собственное образование.

«Если человеческое существо обусловлено средой и если объективное существо и объективные условия взаимно соответствуют друг другу, тогда превращение существа возможно лишь при замене среды или ее изменении. Этот тезис в пьесе «Пигмалион» конкретизируется тем, что для создания возможности превращения Элизы ее полностью изолируют от старого мира и переносят в новый». В качестве первой меры своего плана перевоспитания
Хиггинс распоряжается насчет ванны, в которой Элиза освобождается от наследия Ист-Энда. Старое платье, самая близкая к телу часть старой среды, даже не откладывается в сторону, а сжигается. Ни малейшей частицы старого мира не должно связывать Элизу с ним, если серьезно думать о ее превращении. Чтобы показать это, Шоу ввел в действие еще один особенно поучительный инцидент. В конце пьесы, когда Элиза, по всей вероятности, уже окончательно превратилась в леди, вдруг появляется ее отец. Непредвиденно происходит проверка, дающая ответ на вопрос о том, прав ли Хиггинс, считая возможным возвращение Элизы к прежней жизни:

(В среднем окне появляется Дулиттл. Бросив на Хиггинса укоризненный и полный достоинства взгляд, он бесшумно подходит к дочери, которая сидит спиной к окнам и поэтому не видит его.)

Пикеринг. Он неисправим, Элиза. Но ведь вы не скатитесь, правда?

Элиза. Нет. Теперь уже нет. Я хорошо заучила свой урок. Теперь я уже не могу издавать такие звуки, как раньше, даже если б хотела.

(Дулиттл сзади кладет ей руку на плечо. Она роняет вышиванье, оглядывается, и при виде отцовского великолепия вся ее выдержка сразу испаряется.) У-у-ааааа-у!

Хиггинс (торжествующе). Ага! Вот, вот! У-у-ааааа-у! У-у-ааааа-у!
Победа! Победа!».

Самое незначительное соприкосновение лишь с частью своего старого мира превращает сдержанную и, казалось бы, готовую к изысканному поведению леди на какой-то момент снова в уличного ребенка, который не только реагирует, как и прежде, но, к собственному удивлению, снова может произносить, казалось, уже забытые звуки улицы.

Ввиду тщательного подчеркивания влияния среды у зрителя легко могло бы возникнуть ложное представление о том, будто характеры в мире героев Шоу целиком поддаются ограничению влиянием среды. Для предупреждения этого нежелательного заблуждения Шоу с подобной же тщательностью и основательностью внес в свою пьесу контртезис о существовании естественных способностей и их значении для характера того или иного индивидуума. Это положение конкретизируется сразу во всех четырех главных героях пьесы:
Элизе, Хиггинсе, Дулиттле и Пикеринге.

«Пигмалион» – это насмешка над поклонниками «голубой крови»… каждая моя пьеса была камнем, который я бросал в окна викторианского благополучия», - так отзывался сам автор о своей пьесе.

Для Шоу было важно показать, что все качества Элизы, которые она раскрывает как леди, можно уже обнаружить в цветочнице как естественные способности или что качества цветочницы можно затем снова обнаружить в леди. Концепция Шоу уже содержалась в описании внешности Элизы. В конце детальной характеристики ее внешнего облика говорится:

«Без сомнения, она по-своему чистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица у нее недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста».

Превращение Дулиттла в джентльмена, точно так же как и его дочери в леди, должно показаться относительно внешним процессом. Здесь как бы модифицируются лишь его природные способности благодаря его новому общественному положению. Как акционер сыроваренного треста «Друг желудка» и видный оратор уоннафеллеровской Всемирной лиги моральных реформ, он, в сущности, даже остался при своей настоящей профессии, которая, по свидетельству Элизы, еще до его социального превращения состояла в том, чтобы вымогать деньги у других людей, пуская в ход свое красноречие.

Но самым убедительным образом тезис о наличии природных способностей и их значении для создания характеров демонстрируется на примере пары
Хиггинс- Пикеринг. Оба они по своему социальному положению джентльмены, но с тем различием, что Пикеринг и по своему темпераменту джентльмен, в то время как Хиггинс предрасположен к грубости. Различие и общность обоих персонажей систематически демонстрируется на их поведении по отношению к
Элизе. Хиггинс с самого начала обращается с ней грубо, невежливо, бесцеремонно. В ее присутствии он говорит о ней «глупая девушка», «чучело»,
«так неотразимо вульгарна, так вопиюще грязна», «скверная, испорченная девчонка» и тому подобное. Он просит свою экономку завернуть Элизу в газету и бросить в мусорный ящик. Единственной нормой разговора с ней является повелительная форма, а предпочтительным способом влияния на Элизу - угроза.
Пикеринг, врожденный джентльмен, напротив, в обращении с Элизой с самого начала проявляет такт и исключительную вежливость. Он не дает спровоцировать себя на неприятное или грубое высказывание ни навязчивым поведением цветочницы, ни плохим примером Хиггинса. Так как никакие обстоятельства не объясняют эти различия в поведении, .зритель должен предположить, что, наверное, все же имеется нечто вроде врожденных склонностей к грубому или деликатному поведению. Для предупреждения ложного вывода, будто грубое поведение Хиггинса по отношению к Элизе обусловлено исключительно существующими между ним и ею социальными различиями, Шоу заставляет Хиггинса вести себя заметно резко и невежливо также и среди ему равных. Хиггинс не особенно старается скрыть от миссис, мисс и Фредди Хилл, как мало он с ними считается и как мало они для него значат. Разумеется,
Шоу дает возможность проявляться грубости Хиггинса в обществе в значительно модифицированной форме. При всей врожденной склонности к бесцеремонному высказыванию правды, Хиггинс не допускает там таких грубостей, какие мы наблюдаем при его обращении с Элизой. Когда его собеседница миссис Эйнсфорд
Хилл по своей ограниченности полагает, что было бы лучше, «если б люди умели быть откровенными и говорить то, что думают», Хиггинс протестует восклицанием «Упаси бог!» и возражением, что «это было бы неприлично».

Характер человека определяется не непосредственно средой, а через межчеловеческие, эмоционально окрашенные отношения и связи, через которые он проходит в условиях своей среды. Человек - чувствительное, восприимчивое существо, а не пассивный предмет, которому можно придать любую форму, подобно куску воска. Какое значение Шоу придает как раз этому вопросу, подтверждается выдвижением его в центр драматического действия.

Вначале Элиза для Хиггинса кусок грязи, который можно завернуть в газету и бросить в мусорный ящик, во всяком случае «замарашка, чумазая замухрышка», которую заставляют вымыться, как грязное животное, невзирая на ее протесты. Вымытая и одетая Элиза становится не человеком, а интересным подопытным предметом, на котором можно производить научный эксперимент. За три месяца Хиггинс сделал из Элизы графиню, он выиграл свое пари, как выражается Пикеринг, ему это стоило большого напряжения. То, что Элиза сама участвует в этом эксперименте и как человек в высшей степени была связана обязательством, до его сознания - как, впрочем, также и до сознания
Пикеринга - не доходит вплоть до наступления открытого конфликта, который образует драматическую кульминацию пьесы. К своему большому удивлению,
Хиггинс должен в заключение констатировать, что между ним и Пикерингом, с одной стороны, и Элизой - с другой, возникли человеческие отношения, которые не имеют больше ничего общего с отношениями ученых к своим объектам и которые нельзя больше игнорировать, а можно разрешить лишь с болью в душе.

Зритель понимает, что Элиза сделалась леди не благодаря тому, что ее научили одеваться и говорить как леди, а благодаря тому, что она вступила в человеческие отношения с леди и джентльменами в их среде.

В то время как вся пьеса бесчисленными деталями внушает, что различие между леди и цветочницей заключается в их поведении, в тексте утверждается нечто прямо противоположное:

«Леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат». Эти слова принадлежат Элизе. По ее мнению, заслуга в превращении ее в леди принадлежит Пикерингу, а не Хиггинсу. Хиггинс ее лишь дрессировал, учил правильной речи и т. д. Это способности, которые можно легко приобрести и без посторонней помощи. Вежливое обращение Пикеринга произвело те внутренние перемены, которые отличают цветочницу от леди.

Очевидно, утверждение Элизы, что только манера обращения с человеком определяет его суть, не является основой проблематики пьесы. Если бы обхождение с человеком было решающим фактором, тогда Хиггинс должен был бы всех встречающихся ему дам делать цветочницами, а Пикеринг всех встречающихся ему цветочниц-дамами. То, что оба они не наделены такой волшебной силой, совершенно очевидно. Хиггинс не проявляет чувства такта, присущего Пикерингу, ни по отношению к матери, ни по отношению к миссис и мисс Эйнсфорд Хилл, не вызывая этим в их характерах маломальских изменений.
Пикеринг в первом и втором актах обращается с цветочницей Элизой с не слишком изысканной вежливостью. С другой стороны, в пьесе ясно показывается, что одно лишь поведение также не определяет сути. Если бы только поведение было решающим фактором, тогда Хиггинс уже давно перестал бы быть джентльменом. Но никто серьезно не оспаривает его почетное звание джентльмена. Хиггинс также не перестает быть джентльменом оттого, что бестактно ведет себя с Элизой, как и Элиза не может превратиться в леди лишь благодаря достойному леди поведению. Тезис Элизы, что лишь обращение с человеком является решающим фактором, и антитезис, что поведение человека является определяющим для существа личности, ясно опровергаются пьесой.
Поучительность пьесы заключается в синтезе - определяющим для существа человека является его общественное отношение к другим людям. Но общественное отношение есть нечто большее, чем одностороннее поведение человека и одностороннее обращение с ним. Общественное отношение включает в себя две стороны: поведение и обращение. Элиза из цветочницы становится леди благодаря тому, что одновременно с ее поведением изменилось также и обращение с ней, которое она почувствовала в окружающем ее мире.

То, что понимается под общественным отношением, отчетливо раскрывается лишь в конце пьесы и в ее кульминационном пункте. Элиза уясняет себе, что, несмотря на успешное завершение занятий по языку, несмотря на радикальное изменение среды, несмотря на постоянное и исключительное пребывание среди признанных джентльменов и леди, несмотря на образцовое обращение с ней со стороны джентльмена и несмотря на овладение ею самой всеми формами поведения, она не превратилась еще в настоящую леди, а стала лишь горничной, секретаршей или собеседницей двух джентльменов. Она делает попытку миновать эту судьбу путем бегства. Когда Хиггинс просит ее вернуться обратно, завязывается дискуссия, раскрывающая смысл общественного отношения в принципе.

Элиза считает, что она стоит перед выбором между возвращением на улицу и подчинением Хиггинсу. Это для нее символично: тогда ей всю жизнь придется подавать ему туфли. Случилось как раз то, от чего предостерегала миссис Хиггинс, обратив внимание своего сына и Пикеринга на то, что девушка, владеющая языком и манерами леди, еще не является по-настоящему леди, если у нее нет соответствующего дохода. Миссис Хиггинс с самого начала видела, что главную проблему превращения цветочницы в светскую даму можно решить лишь по завершении ее «перевоспитания».

Существенной принадлежностью «знатной дамы» является ее независимость, которую может гарантировать лишь доход, независимый от любого личного труда.

Толкование концовки «Пигмалиона» очевидно. Оно не антропологического, как предшествующие тезисы, а этического и эстетического порядка: желательным является не превращение жителей трущоб в леди и джентльменов, подобно превращению Дулиттла, а превращение их в леди и джентльменов нового типа, чувство собственного достоинства которых базируется на их собственном труде. Элиза в стремлении к труду и независимости является воплощением нового идеала леди, который, в сущности, ничего общего не имеет со старым идеалом леди аристократического общества. Она не стала графиней, как об этом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которой вызывают восхищение. Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей в привлекательности - разочарование и враждебность скоро превращаются в противоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении к другому результату и желанию сделать из Элизы графиню.

«Хочу похвастаться, что пьеса «Пигмалион» пользовалась величайшим успехом в Европе, Северной Америке и у нас. Ее поучительность настолько сильна и преднамеренна, что я с восторгом швыряю ее в лицо тем самодовольным мудрецам, которые, как попугаи, твердят, что искусство не должно быть дидактическим. Это подтверждает мое мнение, что искусство не может быть никаким иным», - писал Шоу. Автору приходилось бороться за правильную трактовку всех своих пьес, особенно комедий, и выступать против намеренно ложного истолкования их. В случае с «Пигмалионом» борьба концентрировалась вокруг вопроса, выйдет ли Элиза замуж за Хиггинса или за
Фредди. Если Элизу выдают замуж за Хиггинса, то создается условное комедийное завершение и приемлемый конец: перевоспитание Элизы завершается в этом случае ее обуржуазиванием Тот, кто выдает Элизу за неимущего Фредди, одновременно должен признать и этические и эстетические тезисы Шоу.
Конечно, критики и театральный мир единодушно высказались за буржуазное решение.

Список использованной литературы:

Б. Шоу Полное собрание пьес в 6 томах. М. «Искусство» 1980. Т. 4

Ф. Деннингхаус. «Театральное призвание Бернарда Шоу». М. «Прогресс»

М. Раку. «Бернард Шоу как «совершенный вагнерианец». Новое литературное обозрение. Электронная версия

Э. Хьюх «Бернард Шоу» ЖЗЛ. М. «Молодая гвардия» 1966

И. Майский «Б. Шоу и другие воспоминания». М. «Искусство» 1967

-----------------------

1978. С. 128
там же
216
там же С. 270
М. Раку. «Бернард Шоу как «совершенный вагнерианец». Новое литературное обозрение. Электронная версия
Б. Шоу Полное собрание пьес в 6 томах. М. «Искусство» 1980. Т. 4 С.255
Ф. Деннингхаус. «Театральное призвание Бернарда Шоу». М. «Прогресс»
1978.
Там же
там же
Б. Шоу Полное собрание пьес в 6 томах. М. «Искусство» 1980. Т. 4 С.
282
И. Майский «Б. Шоу и другие воспоминания». М. «Искусство» 1967. С. 28
Б. Шоу Полное собрание пьес в 6 томах. М. «Искусство» 1980. Т. 4 С.
212
Э. Хьюх «Бернард Шоу» ЖЗЛ. М. «Молодая гвардия» 1966. С. 136

Сочинение

Опыт свидетельствует, что первичное восприятие пьесы школьниками происходит довольно легко, без осложнений. Чего нельзя сказать о вторичном, углубленном восприятии, которое должно стать результатом анализа произведения учениками. В этом случае дает о себе знать нетрадиционность, парадоксальность творческой манеры Шоу вообще и пьесы “Пигмалион” в частности. Эта пьеса во многом поражает непривычностью, сбивает с толку. Взять хотя бы “открытый финал”, который требует от зрителя своеобразного “домысливания” драматического действия - и потому вызывает у него ряд вопросов вместо того, чтобы дать на них ответ. Эстетичная своеобразность произведения заметно усложняет изучение пьесы. Поэтому считаем целесообразным высказать несколько соображений по поводу организации процесса изучения пьесы учениками.

Как отмечалось, обратим внимание учителя на некоторые ее ключевые моменты, выяснение которых оказывало бы содействие пониманию учениками позиции автора, концепции произведения. Название пьесы. Пигмалион - это хорошо известный в мировой культуре герой древнегреческого мифа. В основе этого мифа - рассказ о скульпторе. На бытовом уровне считается, что скульптор Пигмалион пылко влюбился в созданную им скульптуру, это чувство вдохнуло в нее жизнь. Но со временем содержание мифа в определенной мере потеряло свое первоначальное значение, которое во времена античности было совсем другим!

Вот как излагает историю Пигмалиона и Галатеи Р. Грейвс: “Пигмалион, сын Бела, влюбился в Афродиту, и поскольку она с ним никогда бы не разделила ложе, он создал ее статую из слоновьей кости, положил ее с собой в кровать и начал молить богиню, чтобы смиловалась над ним. Войдя в статую, Афродита оживила ее с именем Галатея, которая и родила ему Пафоса и Метарму. Наследник Пигмалиона Пафос был отцом Кинира, который основал кипрский город Пафос и построил в нем знаменитый храм Афродиты”. После знакомства с мифом несложно заметить, что мифологическая основа интерпретирована Бернардом Шоу очень оригинально - даже для начала XX столетия. Если в мифе речь идет о любви человека (хотя и царя, но все же человека!) к богине, о любви, которая извечно может восприниматься как вызов мирозданию, которая разрушает порядок жизни людей, то в пьесе Шоу мы встречаемся с чудаковатым профессором и уличной цветочницей, очень даже не “божественной”.

А отношения этих героев настолько далеки от нежных чувств (во всяком случае, в начале пьесы), что использование в названии имени Пигмалиона можно считать издевательством. Кроме того, по сравнению с мифологической историей взаимоотношения современных драматургу Пигмалиона и Галатеи (кстати, а “кто есть кто” в дуэте Элиза Дулитл - Генри Хигинс?) такие запутанные и удивительные, что невольно возникает вопрос: а не был ли выбор названия для истории, о которой рассказывается в пьесе, еще одним парадоксом “великого парадоксалиста” Бернарда Шоу?

Такое себе мальчишеское желание доказать уважаемому полковнику Пикерингу свое “всемогущество”, полнейшее, на границе откровенной наглости, игнорирование интересов “подопытного материала”, толстокожесть, которая граничит с бездушностью по отношению к Элизе в день ее триумфа, своеобразный “интеллектуальный торг”, которым завершается пьеса, - вот стадии отношения “Пигмалиона” к его “Галатее”. Упрямое стремление подняться вверх по социальным ступеням, сумасшедший торг из-за жалованья за обучение, преобразование на сомнительный в умственном плане “шедевр” при имеющейся безупречной внешности и произношении, бросание ботинками в того, кто вытянул ее из топи, бегство из дома Хигинса и гипотетическое возвращение к нему с приобретенными перчатками и галстуком - такой путь на наших глазах преодолевает созданная Шоу “Галатея”, приобретая тем самым якобы право на счастье… Уже сами отношения героев на протяжении вдоль всей пьесы свидетельствуют о том, что ее название сознательно выбиралось автором по принципу “от противоположного”.

Этот контраст между будничным смыслом, который вложен современным писателю сознанием в античный миф, и реальностью в отношениях между главными героями является одним из источников образования новой, “интеллектуальной” драмы. Столкновенье не просто чувств, но чувств, интеллектуально ограненных (ведь за переживаниями каждого из главных героев пьесы стоят определенные идеи), придает драматическому конфликту “Пигмалиона” особую остроту. Вместе с тем - обеспечивает ему принципиальную “открытость”, предопределяет невозможность его решения, поскольку тогда, когда в плане чувств конфликт якобы и исчерпан, зрителю “приоткрывается” его второй, интеллектуальный, план, и наоборот.

Можно сделать вывод, что именно в названии, Шоу “зашифровывает” основные особенности созданной им “интеллектуальной драмы”, указывает на ее принципиальное отличие от драмы традиционной. Нетрадиционность пьесы проявляется прежде всего в жанровых особенностях произведения. Автор характеризует его как “роман в пяти действиях” или “поэму в пяти действиях”. И Шоу создает парадоксальное “объединение” якобы несоединимого! Ведь по всем жанровым канонам роман, конечно, может состоять из пяти, но это же должны быть части? Если же речь идет о “действиях”, то это должно быть что-то из драматических произведений? Итак, автор целиком сознательно создал своеобразный “гибрид” эпоса и драмы. Сочинение Шоу предназначено для постановки на сцене, но согласно канонам эпоса, в этом “романе” нет списка действующих лиц (мы знакомимся с ними лишь тогда, когда они появляются на сцене).

Относительно “поэмы”, то “лирическая окраска” драматического действия не вызывает сомнений, поэтому в будто бы “интеллектуальной драме” эмоциональная подпочва является целиком очевидной. Своеобразная “история любви” Ромео и Джульетты начала XX столетия - вот что представляет собой изложенная Бернардом Шоу история… Итак, перед нами драматическое сочинение, в котором сознательно затронуты традиционные каноны драматического искусства. В этом драматическом произведении имеются ремарки, но посмотрим, какой они иногда имеют вид. В начале II действия ремарка занимает всю страницу!

Она описывает не только лабораторию профессора Хигинса, а и… его душевное состояние, вызванное теми или иными жизненными событиями, его поведение… Многочисленные ремарки подробно “разъясняют” интонации, жесты, мимику, движения тела, которые сопровождают реплики героев. Все это создает ощущение, что читатель на самом деле читает роман, но зритель во время спектакля все это видеть - как текст - не может! При таких условиях автор “романа в пяти действиях” практически лишает режиссера возможности что-то изменить в предложенном ему для сценической интерпретации произведении, настолько тщательно предусматривается наименьшее сценическое движение.

Со временем такая драматургия будет названа “режиссерской”. Воссочинение на сцене пьес такого плана заставит режиссеров выбирать: добросовестно ли они выполняют “авторские указания” в форме бесчисленных ремарок, ограничивая тем самым круг собственных творческих поисков, или же им потребуется существенно “отойти” от авторского замысла, создавая, в сущности, собственную сценическую версию “романа-поэмы”. Бросить вызов драматургу? Хотя, возможно, “великий парадоксалист” рассчитывал именно на это? Итак, во время изучения произведения учитель должен обязательно учитывать то, что текст “Пигмалиона” - своеобразный синтез эпической, лирической и драматической основ. Объединение всех трех литературных родов! Это необходимо еще и потому, что в школе, как правило, изучается именно текст драматического произведения. Вообще, изучение спектакля по произведению в школе является принципиально невозможным, поскольку спектакль существует лишь то время, пока он длится.

Поэтому проблемы “образа автора” и “лирического героя”, которые являются очень актуальными во время работы с эпическими произведениями, в данном разе также весомые. Особое значение приобретает осмысление школьниками авторской оценки изображаемого, что отображается в ремарках. Сопоставление образов - главного героя профессора Генри Хигинса и одного, на наш взгляд, из главных героев - мусорщика Альфреда Дулитла, отца Элизы. Считаем, что каждого из героев можно рассматривать как “Пигмалиона” относительно его роли в процессе “создания” личности Элизы Дулитл.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Анализ текста и его уровни. Разработка урока русского языка с элементами лексико-стилистического анализа на материале повести "Желтая стрела" В. Пелевина. Методы формирования выразительности речи у старшеклассников. Проблема текста в современной науке.

курсовая работа , добавлен 21.05.2013


Характеристика административно-управленческой и методической деятельности учебно-воспитательного учреждения. Разработка план-конспекта лекции на тему "Развитие малой группы" и семинарского занятия. Психолого-педагогический анализ занятия и группы.

отчет по практике , добавлен 22.03.2011


Обогащение словарного запаса учащихся - цель урока английского языка на тему " I need a desk". Проверка усвоения орфографии в пределах изученного материала. Работа над новым материалом, методы его закрепления. Проверка понимания английской речи учениками.

конспект урока , добавлен 23.11.2015


План-конспект урока на тему "Способы записи алгоритмов". Понятие алгоритма как одно из основных в программировании и информатике. Школьная лекция, беседа, работа с учебником и книгой как методы обучения. Документация на программно-педагогическое средство.

курсовая работа , добавлен 18.05.2011


Изучение проблемы патриотического воспитания учащихся на уроках изобразительного искусства. Определение методов, приемов и принципов, применяемых на уроках художественного творчества. Разработка конспекта урока на тему: "Башкирский национальный костюм".

курсовая работа , добавлен 28.10.2011


Диалектизм - значимая единица языка в романе М.А. Шолохова "Поднятая целина". Отражение живой диалектики в произведении. Общее понятие диалектической лексики. Глаголы, характеризующие коллективизацию в романе. Народная мудрость на страницах романа.

курсовая работа , добавлен 05.01.2009


Понятие художественного образа, его общая характеристика и функции, структура и элементы. Диктема как единица текста и средства воплощения образности в литературно-художественном тексте. Языковой строй образа природы и его функции в произведении.

дипломная работа , добавлен 21.01.2017

47. Анализ пьесы б.Шоу «Пигмалеон»

История создания: Произведение создано в 1912 году. (1913) XX в. – эпоха модернизма. В этот период Великобритания утратила свое положение самой могущественной державы в мире. Но общество стало более справедливым, и, несмотря на две мировых войны и Великую депрессию, средний уровень жизни резко возрос. Была Первая мировая война, которая лишила Англию почти миллиона жителей и оставила огромные долги. Ухудшал положение Англии экономический кризис. В XX в. Социальное, экономическое и политическое положение страны ухудшилось.

Род: Драма

Жанр: Комедия

Особенности жанра: поучительная комедия, романтическая комедия, социальная комедия, мифологическая комедия («неомифологизм»)

Источники сюжета: Литературные (миф о Пигмалеоне; Т.Смолетта «Приключения Перегрина Пикля»), Автобиографический (отношение автора к политическим идеям и социальным неравенствам). Бытовой (Обстановка Лондона XX в.)

Основная тема: тема социального неравенства

Тематика: тема любви, тема дружбы, проблемы классического английского языка, тема подлости

Сюжет:

Экспозиция (Дождливый день. Дама с дочкой сидят под навесом. Фредди, ее сын, ищет такси. Ничего не найдя, он возвращается и наталкивается на цветочницу, которая роняет цветы и кричит на него. Человек с записной книжкой что-то пишет, цветочница думает что-то тот пишет на нее донос и плачет).

Завязка (Встреча профессора Хиггинса и полковника Пикеринга. Цветочница пристает к ним, с просьбой купить у нее цветочки. Приход цветочницы Элиза Дулиттл домой к профессору, ее просьба улучшить ее произношение)

Развитие действия (Пари профессора Хиггинса и полковника Пиккеринга. Посещение отца Элизы Дулиттл)

Кульминация (Полное изменение жизни Элизы Дулиттл. Становление Элизы светской дамой. Посещение светских мероприятий. Ссора Элизы с профессором. Побег Элизы. Грусть Хиггинса и Пикеринга).

Развязка(Изменение жизни и отца Элизы Дулиттл. Свадьба Элизы с Фредди. Примирение девушки с Хиггинсом и Пиккерингом.)

Анализ композиционной структуры:

Конфликт:

Основной (между героями века «нынешнего» и века «минувшего»)

Побочный (между Элизой Дулиттл и Генри Хиггинс; между Миссис Хиггинс и Генри Хиггинс; между Альфредом Дулиттл и Элизой Дулиттл; между Элизой Дулиттл и Фредди)

Система образов : Противопоставление героев: Герои «нынешнего» и «минувшего» века.

Образы:

Элиза Дулиттл: Цветочница, дочь Альфреда Дулиттл. Привлекательная, но не имеющая светского воспитания (а точнее - имеющая уличное воспитание), лет восемнадцати - двадцати. На ней чёрная соломенная шляпа, сильно пострадавшая на своём веку от лондонской пыли и копоти и едва ли знакомая со щёткой. Волосы её какого-то мышиного цвета, не встречающегося в природе. Порыжелое чёрное пальто, узкое в талии, едва доходит до колен; из-под него видна коричневая юбка и холщовый фартук. Башмаки, видно, также знали лучшие дни. Без сомнения, она по-своему чистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица у неё недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста. Образ Элизы Дулиттл был создан для актрисы Патрик Кемпбелл и дописывался в процессе репетиции в лондонском «Театре Его Величества» (1914).

Героиня буквально «врывается» в пьесу: вульгарная, чумазая, с дикой, нечленораздельной речью, не лишенной подчас своеобразия (например, знаменитые «Уу-ааааа-у!» или «Кто шляпку спер, тот и тетку укокошил»). Генри Хиггинс решает - на пари с полковником Пикерингом - сделать из нее «настоящую леди». В ходе эксперимента Элиза Дулиттл переживает серию превращений.

Первое - когда ее «отмывают до такой красоты», что родной отец не в состоянии узнать. Второе - когда она, очаровательная, с изысканной речью и манерами, выигрывает Хиттинсу пари. И третье - когда она обнаруживает свое новое, пока еще не устоявшееся, хрупкое, но живое «Я». Обретая правильную речь, она, подобно героиням любимого Шоу Ибсена, прежде всего обретает себя самое - не просто «хорошие манеры», а иной способ «быть». И, что очень важно, «быть» самостоятельно, независимо от воли своего учителя – ваятеля Хигтинса. Это героиня типичного шовианского парадокса. Ей, как героине древнего сюжета о Пигмалионе и Галатее, полагалось бы, влюбившись в Хиттинса, стремиться к браку с ним. Но Шоу не мог создать такую героиню. Его Элиза Дулиттл, конечно, привязана к Хиггинсу, но природа этого чувства для нее самой не вполне очевидна, во всяком случае, эротический оттенок не преобладает. Для героини гораздо важнее и интереснее собственная персона. Драма Элизы Дулиттл. в том, что она в каком-то смысле не «до-воплощена» своим «создателем», пробудившим в ней природную одаренность - не только музыкальность, актерские способности, замечательный слух, но и яркую, мощную индивидуальность. Хиггинс именно пробудил, а не воспитал свою Галатею, и это благодаря тому, что Элиза Дулиттл. - дочь своего отца, блестящего оратора и философа, мусорщика-джентльмена Алфреда Дулиттла.

Конечно, Элиза Дулиттл уже не может вернуться к себе прежней. И не хочет. Ее смятение понятно: она уже хочет жить самостоятельно, но пока не знает, как. Натура страстная, тонкая, в отличие от Хиггинса, открытая другим людям, умеющая различать и ценить их душевные свойства, Элиза Дулиттл по-человечески безусловно выигрывает в «споре» со своим Пигмалионом. Героиня Шоу призвана разрушить стереотип соответствия традиционному образу «хорошо сделанной пьесы»: вместо того, чтобы мечтать о флердоранже имарше Мендельсона, она строит планы самостоятельной жизни.

Генри Хиггинс : Профессор фонетики.Мужчина лет пятидесяти, с седым волосами и со сморчками на лице, небольшого роста.Хиггинс был постоянно чем-то неудовлетворен, обозленный и казался, на первый взгляд, невоспитанным. Сначала он относился к Элизе хуже, чем к служанке. Но рядом всегда был полковник Пикеринг, который старался успокоить Хиггинса.Профессор Хиггинс со своим старым приятелем Пикерингом заключили пари, предметом которого была возможность овладения человеком, который говорил диалектами и бранным словом, замечательным английским произношением с помощью трехмесячного курса фонетики. Хиггинс принял вызов и приложил много усилий, чтобы не осрамиться перед приятелем. Для него это был вопрос чести, поэтому он требовал от Элизы почти круглосуточной готовности изучать фонетику. Его неутомимая энергия обессиливала маленькую цветочницу и привлекала одновременно. Для профессора Хиггинса Элиза была лишь ученицей, но при этом она оставалась женщиной, к которой он, конечно, привязался. Сначала Элиза мечтала пойти работать в более престижный магазин, но после приема у принца она растерялась. Хиггинса интересовало только пари, и он бросает Элизу на произвол судьбы. Такой была натура этого старого холостяка. Финал Бернард Шоу оставляет открытым. Все может измениться, но не в его пьесе, а в мыслях зрителей.Профессору Хиггинсу было жаль не девушку, а затраченных на нее усилий. Он предлагает подобрать ей мужа, лишь бы ей было где общаться и в дальнейшем. Он не желает видеть влюбленности ученицы в своего учителя. Испугавшись потерять свободу, Хиггинс не останавливает волшебную леди. Ему не приходит в голову, что у людей нижнего слоя тоже есть душа.

Приемы:

Вывод о смысловой концепции : осуждение предательства и подлости, прославление любви, дружбы, осуждение неравенства людей, прославление нового идеала леди.

«Пигмалион» – это насмешка над поклонниками «голубой крови» - отзывался сам автор о своей пьесе. Для Шоу было важно показать, что все качества Элизы, которые она раскрывает как леди, можно уже обнаружить в цветочнице как естественные способности или что качества цветочницы можно затем снова обнаружить в леди.

Характер человека определяется не непосредственно средой, а через межчеловеческие, эмоционально окрашенные отношения и связи, через которые он проходит в условиях своей среды. Человек - чувствительное, восприимчивое существо, а не пассивный предмет, которому можно придать любую форму, подобно куску воска. – в центр драматического действия.

«Отвлекаясь от лингвистики, следует прежде всего отметить, что «Пигмалион» был веселой, блестящей комедией, последний акт которой содержал элемент истинной драмы: маленькая цветочница хорошо справилась со своей ролью знатной дамы и больше уже не нужна - ей остается вернуться на улицу или выйти замуж за одного из трех героев». Зритель понимает, что Элиза сделалась леди не благодаря тому, что ее научили одеваться и говорить как леди, а благодаря тому, что она вступила в человеческие отношения с леди и джентльменами в их среде. В то время как вся пьеса бесчисленными деталями внушает, что различие между леди и цветочницей заключается в их поведении, в тексте утверждается нечто прямо противоположное: «Леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат». Эти слова принадлежат Элизе. По ее мнению, заслуга в превращении ее в леди принадлежит Пикерингу, а не Хиггинсу. Хиггинс ее лишь дрессировал, учил правильной речи и т. д. Это способности, которые можно легко приобрести и без посторонней помощи. Вежливое обращение Пикеринга произвело те внутренние перемены, которые отличают цветочницу от леди. Поучительность пьесы заключается в синтезе - определяющим для существа человека является его общественное отношение к другим людям. Общественное отношение включает в себя две стороны: поведение и обращение. Элиза из цветочницы становится леди благодаря тому, что одновременно с ее поведением изменилось также и обращение с ней, которое она почувствовала в окружающем ее мире.

Толкование концовки «Пигмалиона» очевидно. Оно не антропологического, как предшествующие тезисы, а этического и эстетического порядка: желательным является не превращение жителей трущоб в леди и джентльменов, подобно превращению Дулиттл, а превращение их в леди и джентльменов нового типа, чувство собственного достоинства которых базируется на их собственном труде. Элиза в стремлении к труду и независимости является воплощением нового идеала леди, который, в сущности, ничего общего не имеет со старым идеалом леди аристократического общества. Она не стала графиней, как об этом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которой вызывают восхищение. Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей в привлекательности - разочарование и враждебность скоро превращаются в противоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении к другому результату и желанию сделать из Элизы графиню.