Во вступительном очерке к роману повествуется о родном городе автора - Сейлеме, о его предках - пуританах-фанатиках, о его работе в сейлемской таможне и о людях, с которыми ему пришлось там столкнуться. «Ни парадный, ни черный ход таможни не ведет в рай», и служба в этом учреждении не способствует расцвету хороших задатков в людях. Однажды, роясь в бумагах, сваленных в кучу в огромной комнате на третьем этаже таможни, автор нашел рукопись некоего Джонатана Пью, скончавшегося восемьдесят лет назад. Это было жизнеописание Эстер Прин, жившей в конце XVII в. Вместе с бумагами хранился красный лоскут, при ближайшем рассмотрении оказавшийся изумительно расшитой буквой «А»; когда автор приложил ее к груди, ему показалось, что он почувствовал ожог.
Из бостонской тюрьмы выходит Эстер Прин с грудным ребенком на руках. На ней красивое платье, которое она сшила себе в тюрьме, на груди его алая вышивка в виде буквы «А» - первая буква слова Adulteress (прелюбодейка). Все осуждают поведение Эстер и ее вызывающий наряд. Ее ведут на рыночную площадь к помосту, где ей предстоит стоять до часу дня под враждебными взглядами толпы - такое наказание вынес ей суд за ее грех и за отказ назвать имя отца новорожденной дочери. Стоя у позорного столба, Эстер вспоминает свою прошлую жизнь, детство в старой Англии, немолодого сгорбленного ученого, с которым она связала свою судьбу. Обведя взглядом толпу, она замечает в задних рядах человека, который тотчас овладевает ее мыслями. Человек этот немолод, у него проницательный взгляд исследователя и сгорбленная спина неутомимого труженика. Он расспрашивает окружающих о том, кто она такая. Они удивляются, что он ничего о ней не слышал. Но он объясняет, что он не здешний, долго был в рабстве у язычников, и вот теперь индеец привел его в Бостон, чтобы получить выкуп. Ему рассказывают, что Эстер Прин - жена одного английского ученого, который надумал перебраться в Новую Англию. Он послал жену вперед, а сам задержался в Европе. За два года жизни в Бостоне Эстер не получила от него ни одной весточки: вероятно, он погиб. Снисходительный суд принял во внимание все смягчающие обстоятельства и не осудил падшую женщину на смерть, а приговорил всего лишь простоять три часа на помосте у позорного столба, а затем до конца жизни носить на груди знак бесчестья. Но всех возмущает, что она не назвала имя соучастника греха. Старейший бостонский священник Джон УИЛСОН убеждает Эстер открыть имя соблазнителя, вслед за ним прерывающимся от волнения голосом к ней обращается молодой пастор Димсдейл, чьей прихожанкой она была. Но молодая женщина упорно молчит, крепко прижимая к груди ребенка.
Во вступительном очерке к роману повествуется о родном городе автора – Сейлеме, о его предках – пуританах-фанатиках, о его работе в сейлемской таможне и о людях, с которыми ему пришлось там столкнуться. “Ни парадный, ни черный ход таможни не ведет в рай”, и служба в этом учреждении не способствует расцвету хороших задатков в людях. Однажды, роясь в бумагах, сваленных в кучу в огромной комнате на третьем этаже таможни, автор нашел рукопись некоего Джонатана Пью, скончавшегося восемьдесят лет назад. Это было жизнеописание Эстер Прин, жившей в конце XVII в. Вместе с бумагами хранился красный лоскут, при ближайшем рассмотрении оказавшийся изумительно расшитой буквой “А”; когда автор приложил ее к груди, ему показалось, что он почувствовал ожог. Уволенный после победы вигов, автор вернулся к литературным занятиям, для которых ему весьма пригодились плоды трудов мистера Пью.
Из бостонской тюрьмы выходит Эстер Прин с грудным ребенком на руках. На ней красивое платье, которое она сшила себе в тюрьме, на груди его алая вышивка в виде буквы “А” – первая буква слова Adulteress (прелюбодейка). Все осуждают поведение Эстер и ее вызывающий наряд. Ее ведут на рыночную площадь к помосту, где ей предстоит стоять до часу дня под враждебными взглядами толпы – такое наказание вынес ей суд за ее грех и за отказ назвать имя отца новорожденной дочери. Стоя у позорного столба, Эстер вспоминает свою прошлую жизнь, детство в старой Англии, немолодого сгорбленного ученого, с которым она связала свою судьбу. Обведя взглядом толпу, она замечает в задних рядах человека, который тотчас овладевает ее мыслями. Человек этот немолод, у него проницательный взгляд исследователя и сгорбленная спина неутомимого труженика. Он расспрашивает окружающих о том, кто она такая. Они удивляются, что он ничего о ней не слышал. Но он объясняет, что он не здешний, долго был в рабстве у язычников, и вот теперь индеец привел его в Бостон, чтобы получить выкуп. Ему рассказывают, что Эстер Прин – жена одного английского ученого, который надумал перебраться в Новую Англию. Он послал жену вперед, а сам задержался в Европе. За два года жизни в Бостоне Эстер не получила от него ни одной весточки: вероятно, он погиб. Снисходительный суд принял во внимание все смягчающие обстоятельства и не осудил падшую женщину на смерть, а приговорил всего лишь простоять три часа на помосте у позорного столба, а затем до конца жизни носить на груди знак бесчестья. Но всех возмущает, что она не назвала имя соучастника греха. Старейший бостонский священник Джон Уилсон убеждает Эстер открыть имя соблазнителя, вслед за ним прерывающимся от волнения голосом к ней обращается молодой пастор Димсдейл, чьей прихожанкой она была. Но молодая женщина упорно молчит, крепко прижимая к груди ребенка.
Когда Эстер возвращается в тюрьму, к ней приходит тот самый незнакомец, которого она видела на площади. Он врач и называет себя Роджером Чиллингуортом. Первым делом он успокаивает ребенка, затем дает лекарство Эстер. Она боится, что он ее отравит, но врач обещает не мстить ни молодой женщине, ни младенцу. Было слишком самонадеянно с его стороны жениться на юной красивой девушке и ждать от нее ответного чувства. Эстер всегда была с ним честна и не притворялась, что любит его. Так что они оба причинили друг другу зло и квиты. Но Чиллингуорт хочет узнать имя возлюбленного Эстер, имя человека, причинившего зло им обоим. Эстер отказывается назвать его. Чиллингуорт заставляет ее поклясться, что она никому не откроет его настоящего имени и своего с ним родства. Пусть все считают, что ее муж умер. Он решает во что бы то ни стало узнать, с кем согрешила Эстер, и отомстить ее возлюбленному.
Выйдя из тюрьмы, Эстер поселяется в заброшенном домике на окраине Бостона и зарабатывает на жизнь рукодельем. Она столь искусная вышивальщица, что у нее нет отбоя от заказчиков. Она покупает себе только самое необходимое, а остальные деньги раздает бедным, часто слыша в ответ оскорбления вместо благодарности. Ее дочь Перл красавица, но обладает пылким и переменчивым нравом, так что Эстер с ней нелегко. Перл не хочет подчиняться никаким правилам. Первым ее сознательным впечатлением стала алая буква на груди у Эстер.
Печать отверженности лежит и на девочке: она не похожа на других детей, не играет с ними. Видя странности девочки и отчаявшись дознаться, кто ее отец, некоторые горожане считают ее дьявольским отродьем. Эстер никогда не расстается с дочерью и всюду берет ее с собой. Однажды они приходят к губернатору, чтобы отдать заказанную им пару парадных расшитых перчаток. Губернатора нет дома, и они ждут его в саду. Губернатор возвращается вместе со священниками Уилсоном и Димсдейлом. По дороге они говорили о том, что Перл – дитя греха и следует забрать ее у матери и передать в другие руки. Когда они сообщают об этом Эстер, она не соглашается отдать дочь. Пастор Уилсон решает выяснить, воспитывает ли ее Эстер в христианском духе. Перл, которая знает даже больше, чем полагается в ее возрасте, упрямится и на вопрос о том, кто ее сотворил, отвечает, что ее никто не сотворил, просто мать нашла ее в розовом кусте у дверей тюрьмы. Благочестивые джентльмены приходят в ужас: девочке уже три года, а она не знает, кто ее сотворил. Они решают забрать Перл у матери, и ей удается оставить дочь у себя только благодаря заступничеству пастора Димсдейла.
Познания в медицине и набожность снискали Чиллингуорту уважение жителей Бостона. Вскоре по прибытии он избрал своим духовным отцом преподобного Димсдейла. Все прихожане весьма почитали молодого богослова и были обеспокоены его здоровьем, резко ухудшившимся в последние годы. Люди видели в приезде в их город искусного врача перст Провидения и настаивали, чтобы мистер Димсдейл обратился к нему за помощью. В результате молодой священник и старый врач подружились, а потом даже и поселились вместе. Чиллингуорт, который взялся за расследование тайны Эстер с суровым беспристрастием судьи, все больше подпадает под власть одного-единственного чувства – мести, которая подчиняет себе всю его жизнь. Почувствовав пылкую натуру молодого священника, он хочет проникнуть в потаенные глубины его души и для этого не останавливается ни перед чем. Чиллингуорт все время провоцирует Димсдейла, рассказывая ему о нераскаявшихся грешниках. Он утверждает, что в основе телесного недуга Димсдейла лежит душевная рана и уговаривает священника открыть ему, врачу, причину его душевных Страданий. Димсдейл восклицает: “Кто ты такой, чтобы становиться между страдальцем и его Господом?” Но однажды молодой священник крепко засыпает днем в кресле и не просыпается даже тогда, когда Чиллингуорт входит в комнату. Старик подходит к нему, кладет руку ему на грудь и расстегивает одежду, которую Димсдейл никогда не снимал в присутствии врача. Чиллингуорт торжествует – “так ведет себя сатана, когда убеждается, что драгоценная человеческая душа потеряна для небес и выиграна для преисподней”. Димсдейл чувствует к Чиллингуорту неприязнь и корит себя за нее, не находя для нее причины, а Чиллингуорт – “жалкое, одинокое существо, еще более несчастное, чем его жертва” – всеми силами старается усугубить душевные муки Димсдейла.
Однажды ночью Димсдейл идет на рыночную площадь и становится у позорного столба. На заре мимо проходят Эстер Прин и Перл. Священник окликает их, они всходят на помост и встают рядом с ним. Перл спрашивает Димсдейла, постоит ли он здесь с ними завтра днем, но он отвечает, что в день Страшного суда они будут стоять все втроем перед престолом великого судии, но сейчас еще не время и дневной свет не должен видеть их втроем. Темное небо вдруг озаряется – вероятно, это свет метеора. Они видят недалеко от помоста Чиллингуорта, который неотрывно смотрит на них. Димсдейл говорит Эстер, что испытывает невыразимый ужас перед этим человеком, но Эстер, связанная клятвой, не открывает ему тайны Чиллингуорта.
Годы идут. Перл исполняется семь лет. Безупречное поведение Эстер и ее бескорыстная помощь страждущим приводят к тому, что жители городка начинают относиться к ней со своеобразным уважением. Даже алая буква кажется им символом не греха, а внутренней силы. Как-то раз, гуляя с Перл, Эстер встречает Чиллингуорта и поражается перемене, произошедшей в нем за последние годы. Спокойное мудрое лицо ученого приобрело хищное, жестокое выражение, улыбка выглядит на нем гримасой. Эстер заговаривает с ним, это первый их разговор с того раза, когда он взял с нее клятву не раскрывать его настоящего имени. Эстер просит его не мучить Димсдейла: страдания, которым подвергает его Чиллингуорт, хуже смерти. Вдобавок он терзается на глазах своего заклятого врага, даже не зная, кто он такой. Эстер спрашивает, почему Чиллингуорт не мстит ей; тот отвечает, что за него отомстила алая буква. Эстер умоляет Чиллингуорта одуматься, он еще может спастись, ведь это ненависть превратила его из мудрого справедливого человека в дьявола. В его власти простить, прощение людей, нанесших ему обиду, станет его спасением. Но Чиллингуорт не умеет прощать, его удел – ненависть и месть.
Эстер решает открыть Димсдейлу, что Чиллингуорт ее муж. Она ищет встречи со священником. Наконец она встречает его в лесу. Димсдейл говорит ей, как он страдает оттого, что все считают его чистым и непорочным, меж тем как он запятнал себя грехом. Его окружают ложь, пустота, смерть. Эстер открывает ему, кто прячется под именем Чиллингуорта. Димсдейл приходит в ярость: по вине Эстер он “обнажал свою немощную преступную душу перед взором того, кто тайно глумился над ней”. Но он прощает Эстер. Оба они считают, что грех Чиллингуорта еще страшнее, чем их грех: он посягнул на святыню человеческого сердца. Они понимают – Чиллингуорт, зная, что Эстер собирается раскрыть Димсдейлу его тайну, измышляет новые козни. Эстер предлагает Димсдейлу бежать и начать новую жизнь. Она договаривается со шкипером судна, плывущего в Бристоль, что он возьмет на борт двух взрослых людей и ребенка.
Судно должно отплыть через три дня, а накануне Димсдейл собирается прочесть проповедь в честь дня выборов. Но он чувствует, как у него мутится разум. Чиллингуорт предлагает ему свою помощь, но Димсдейл отказывается. Народ собирается на рыночной площади, чтобы услышать проповедь Димсдейла. Эстер встречает в толпе шкипера бристольского судна, и он сообщает ей, что Чиллингуорт также поплывет с ними. Она видит на другом конце площади Чиллингуорта, который зловеще улыбается ей. Димсдейл произносит блестящую проповедь. Начинается праздничное шествие, Димсдейл решает покаяться перед народом. Чиллингуорт, понимая, что это облегчит муки страдальца, и чувствуя, что жертва ускользает от него, бросается к нему, умоляя не навлекать позор на свой священный сан. Димсдейл просит Эстер помочь ему взойти на помост. Он встает у позорного столба и кается в своем грехе перед народом. В заключение он срывает священнический шарф, обнажая грудь. Взор его угасает, он умирает, последние его слова – хвала Всевышнему. По городу ползут разные слухи: одни говорят, что на груди священника была алая буква – точное подобие той, которую носила Эстер Прин. Другие, наоборот, утверждают, что грудь священника была чиста, но, чувствуя приближение смерти, он пожелал испустить дух на руках падшей женщины, дабы показать миру, сколь сомнительна праведность самого непорочного из людей.
После смерти Димсдейла Чиллингуорт, потерявший смысл жизни, сразу одряхлел, духовная и физическая сила разом покинули его. Не прошло и года, как он умер. Все свое огромное состояние он завещал маленькой Перл. После смерти старого врача Эстер и ее дочь исчезли, а история Эстер стала легендой. Через много лет Эстер вернулась и снова добровольно надела эмблему позора. Она одиноко живет в своем старом домике на окраине Бостона. Перл, судя по всему, счастливо вышла замуж, помнила о матери, писала ей, посылала подарки и была бы рада, если бы Эстер жила с ней. Но Эстер хотела жить там, где свершился ее грех, – она считала, что там же должно свершиться и искупление. Когда она умерла, ее похоронили рядом с пастором Димсдейлом, но между двумя могилами был оставлен промежуток, словно даже после смерти прах этих двоих не имел права смешаться.
Вариант 2
В рассказе речь идет об Эстер Прин, молодой девушке, которая родила ребенка, находясь в тюрьме. Там же она сшила себе красивое платье с алой буквой “А” на груди, которая является первой буквой слова Adulteress (прелюбодейка). Люди осуждают ее за то, что она не говорит, кто отец ребенка. Эстер Прин, по решению суда, должна простоять три часа на помосте возле позорного столба. В собравшейся толпе она замечает человека, который овладевает ее мыслями. Это немолодой человек со взглядом исследователя и сгорбленной спиной труженика. Он не местный, и поэтому расспрашивает окружающих об Эстер. Ему поведали, что Эстер Прин – жена одного английского ученого, который решил перебраться в Новую Англию, и сначала отправил туда жену с ребенком, а сам остался и вскоре умер.
Старейший бостонский священник Джон Уилсон пытается выяснить у Эстер, кто же является отцом ее девочки. Позже это делает молодой пастор Димсдейл, чьей прихожанкой она была. Но девушка наотрез отказывается говорить с ними. По возвращению в тюрьму Эстер навещает тот самый незнакомец. Он представился врачом по имени Роджер Чиллингуорт. Как выяснилось из дальнейшего разговора, он является ее мужем, но не отцом ребенка, поэтому хочет узнать его имя и отомстить. В то же время берет обещание с Эстер, что она никому не скажет, кем он ей приходится.
После освобождения Эстер Прин поселяется в маленьком домике на окраине Бостона, и начинает заниматься рукоделием. Она прекрасная мастерица и у нее нет отбоя от заказчиков. С дочкой Перл у Эстер складываются непростые отношения из-за ее характера. Она очень вспыльчива и первым ее сознательным впечатлением была алая буква на груди матери.
Перл также является отверженной за грехи своей мамы. Однажды губернатор, посовещавшись со священниками, решает отобрать дочку у Эстер Прин, но на ее защиту становится молодой Димсдейл, который не позволил этого сделать. Чиллингоурт стал местным врачом, и доверие у населения к нему выросло. Своим духовным наставником он выбирает Димсдейла, которого вылечил от страшной болезни. Живут они вместе, и однажды старый врач узнает страшную тайну пастора, которая находится у него на груди. Напряжение в их отношениях переросло в ненависть. Димсдейл после этого решает пойти на рыночную площадь и стать у позорного столба. Мимо проходили Эстер и Перл и стали рядом с ним. Недалеко от помоста они замечают Чиллингоурта, и Димсдейл признается Эстер, что страшно боится этого человека.
Спустя четыре года Эстер снова встречает своего бывшего мужа и просит его не мучить Димсдейла, но тот отказывает ей в просьбе. Эстер решает бежать вместе с Димсдейлов на корабле в Бристоль, но выясняется, что среди пассажиров также числится Чиллингоурт. Молодой пастор решает рассказать о своем грехе всему народу и на помосте “открывает душу”. В конце своей речи он срывает с себя священнический шарф, обнажая грудь. Тут же взор его угасает и он умирает. Одни говорят, что на груди Димсдейла была алая буква, другие утверждают, что грудь его была чиста.
Спустя год умер и Чиллингоурт. Эстер все так же продолжает жить одна в стареньком домике на окраине Бостона. Перл удачно вышла замуж и постоянно помнила о своей маме.
Сочинение по литературе на тему: Краткое содержание Алая буква Готорн
Другие сочинения:
- Алая заря Двадцатые годы. На окраинной улице Мадрида, к которой примыкают несколько городских кладбищ, живут Мануэль Алькасар с овдовевшей сестрой Игнасией и поселившаяся у них Сальвадора с малолетним братиком Энрике. Мануэль работает наборщиком в типографии, Сальвадора с утра трудится в Read More ......
- Дом о семи фронтонах В предуведомлении автор пишет, что все его герои вымышлены и он хотел бы, чтобы его произведение читали, как “фантастическую повесть, где отразились облака, проплывающие над округом Эссекс, но не запечатлелась даже пядь его земли”. В одном Read More ......
- Натаниел Готорн принадлежал к древнему пуританскому роду; его далекий предок был судьей на печально известном Салемском процессе над ведьмами. Отец писателя умер, когда сыну исполнилось четыре года. Готорн рос болезненным, предрасположенным к уединению ребенком, увлеченным чтением, погруженным в свои мысли, Read More ......
- Натаниел Готорн Биография Готорн Натаниел (1804-1864) – американский писатель. Родился 4 июля 1804 в городе Сейлем штата Массачусетс. Учился в Колледже Боудена, по окончанию которого на протяжении 12 лет занимался написанием рассказов, которые публиковались в периодических изданиях и календарях. Летом Read More ......
- Петербург Что такое Петербург для Мандельштама? Это то место, возвращаться в которое всегда хочется. Ведь здесь каждая мелочь знакома и родная для поэта. И все воспоминания свежи, но что-то не так. Город изменился. Оглядываясь, автор видит только грязь и страх Read More ......
- Прерия Осенью 1804 г. по необозримым просторам американских прерий – все дальше на запад, все дальше от обжитых уже земель – медленно продвигался обоз упрямых, неприхотливых переселенцев (скваттеров). Глава семейства, флегматичный увалень Ишмаэль Буш, высматривал место для ночлега. Но холм Read More ......
- Красный цветок Самый знаменитый рассказ Гаршина. Не являясь строго автобиографическим, он тем не менее впитал личный опыт писателя, страдавшего маниакально-депрессивным психозом и перенесшего острую форму болезни в 1880 г. В губернскую психиатрическую больницу привозят нового пациента. Он буен, и врачу Read More ......
- Лицом к лицу В произведении описывается факт дезертирства, который приобретает философский смысл. Главный герой Исмаил старался любой ценой сохранить свою жизнь, но при этом он все больше терял свой человеческий облик. Когда началась война, они только достроили свой дом, а Read More ......
Натаниель Готорн
АЛАЯ БУКВА
Натаниель Готорн и его роман «Алая буква»
Автор романа «Алая буква» Натаниель Готорн родился в 1804 году в маленьком американском городке Салеме, в штате Массачусетс. В далеком прошлом город этот был твердыней пуританской нетерпимости. Именно здесь в 1691–1692 годах происходил знаменитый «ведовской процесс», повлекший за собой казнь девятнадцати женщин по обвинению в колдовстве и в сношениях с дьяволом. Раньше предки Готорна играли видную роль в теократической общине пуританского Салема, но затем постепенно семья его утратила свое былое положение. Отец Готорна, скромный морской капитан, плавал на чужих судах и умер в Суринаме, когда Натаниелю было всего четыре года. Мать Готорна после смерти мужа вела замкнутый образ жизни - никогда не обедала вместе с семьей и все время проводила взаперти в своей комнате.
Детство будущего писателя, проведенное в духовном обособлении от сверстников, определило ту черту характера Готорна, которую он сам называл «адской привычкой к одиночеству». Уже в детстве он предпочитал любому обществу уединенные лесные игры, охоту на белок и книги с фантастическим уклоном. Годы, проведенные им в Боудойнском колледже, несколько смягчили его замкнутость и создали ему некоторые знакомства в литературной и деловой среде. Тем не менее и после колледжа он не отличается особой общительностью. Он снова поселяется в Салеме и сотрудничает в некоторых литературных журналах. Готорн пишет новеллы и небольшие очерки (скетчи), которые еще не привлекают внимания публики. Ему трудно живется в материальном отношении, пока, наконец, друзья не помогают ему устроиться на государственную службу, таможенным чиновником в Бостоне. В этот же период приятель Готорна, Гораций Бридж, собирает ранее печатавшиеся в журналах новеллы Готорна и тайком от своего друга выпускает их в виде сборника «Дважды рассказанные истории» (1837). Бридж принял на себя все издержки по изданию новелл и предоставил Готорну весь доход от продажи книги.
В этом издании новеллы Готорна обрели как бы второе рождение, чем и объясняется название сборника. Собранные воедино новеллы показали публике своеобразную литературную манеру Готорна и его огромный талант. Восторженная рецензия Лонгфелло еще более усилила интерес к новому автору. С этого момента Готорн становится известным писателем. Он входит в литературные круги, знакомится с крупнейшим литератором того времени Ральфом Уолдо Эмерсоном и группировавшимися вокруг него членами «Трансцендентального клуба». Сближению Готорна с Эмерсоном помогла его дружба с семейством Пибоди из Салема. Сестры Пибоди - Элизабет, Мэри и София - вошли в историю американской литературы. Их дом был своеобразным литературным салоном, где встречались такие знаменитости того времени, как Эмерсон, Торо, Маргарет Фуллер, Олькот и многие другие. Старшая из сестер, Элизабет Пибоди, держала книжный магазин и типографию, где печатались книги ее литературных друзей и выходил центральный орган «Трансцендентального клуба» журнал «Дайэл». Готорн очень уважал Элизабет, разносторонне образованную женщину, автора ряда литературных статей и блестящую собеседницу, а младшая из сестер, София, в 1842 году стала его женой.
Готорн тесно сблизился с писателями, бывавшими в доме Пибоди. Их споры и борьба мнений не могли не привлечь его пытливый ум. Хотя он и не причислял себя к школе Эмерсона, идеи трансценденталистов оказали на него большое влияние и отразились на всем его творчестве.
Трансцендентализм был специфически американским явлением. Он возникал из потребностей дальнейшего развития незавершенной буржуазной революции и, несмотря на всю свою идейную незрелость и порой наивность, отражал благородную неудовлетворенность теми общественными отношениями, которые сложились в Соединенных Штатах Америки.
Америка в эти годы была «страной неограниченных возможностей». Девственные земли нового материка, изобилующие железом, углем, нефтью, были отвоеваны у коренных хозяев страны - индейских племен - и попали в цепкие руки янки. Английское господство было успешно сломлено, и главная помеха экономическому развитию страны исчезла. Здесь не было ни феодальной аристократии, ни полицейско-бюрократического аппарата, ни власти католического духовенства - словом, тех главных реакционных сил, которые стесняли буржуазный прогресс в странах Старого Света. Поэтому десятки миллионов иммигрантов - мужественных и работящих людей, искавших в Америке то счастье, которого они не нашли у себя на родине, переплывали океан и вливались в ряды американцев. Их неиссякаемая энергия становилась одним из главных факторов прогресса. «Со своими неисчерпаемыми природными богатствами, огромными залежами угля и железной руды, с беспримерным изобилием водяной силы и судоходных рек, но в особенности со своим энергичным и деятельным населением… Америка менее чем в десять лет создала промышленность, конкурирующую уже теперь с Англией своими более грубыми хлопчатобумажными изделиями…» Таким образом, Америка обладала благоприятными материальными условиями для того, чтобы жизнь ее народа стала зажиточной. Но все необъятные богатства страны в лесах, на полях и в недрах и даже живые люди, населявшие страну, стали объектом неслыханного грабежа, захватов и самой безудержной эксплуатации.
«Это была оргия „свободного предпринимательства“, и над всем господствовал закон джунглей. Капиталисты грызлись между собой, как изголодавшиеся тигры над богатой добычей; их добычей были промышленность, природные ресурсы и народ Соединенных Штатов. Без зазрения совести они крали друг у друга железные дороги и посылали вооруженные банды для уничтожения нефтеперегонных заводов конкурента; они наводнили рынок обесцененными акциями, оптом покупали и продавали законодателей».
Весь этот хищный мир воспевался в официальной прессе как лучший из всех возможных миров, и далеко за пределы страны проникла легенда о заокеанском «земном рае», где ловкому человеку ничего не стоит за несколько лет из чистильщика сапог стать миллионером.
Но были в Америке люди, которые, не умея разобраться в сущности капиталистического варварства, все же подняли в эту эпоху свой протестующий голос. В тихих провинциальных городах Бостоне и Конкорде горстка литераторов-трансценденталистов, среди которых было несколько бывших священников и школьных учителей, подвергала сомнению буржуазные порядки. В то время как повсюду, в Европе и в Америке, апологеты буржуазного прогресса пели хвалу молодой процветающей республике, называли ее страной неограниченных возможностей и толковали об американском земном рае, Эмерсон и его друзья утверждали, что американское общество жестоко и несправедливо, что оно испорчено узким практицизмом, беспринципной погоней за прибылью. Они считали, что человека нельзя превращать в «машину, добывающую деньги», в «придаток к имуществу», что уродливое разделение труда не должно отнимать у людей все пленительное разнообразие жизни, что извращенная ложная этика не должна коверкать человеческую душу. По их мнению, над человеком властвует одичавшее аморальное общество с его ложными традиционными нормами поведения и историческими предрассудками. Надо освободить человека от этих предрассудков. Собственная природа человека прекрасна. Пусть он «доверится самому себе» и ищет в самом себе высший моральный закон. Это был индивидуалистический бунт против общества, построенного на индивидуалистической основе. Поэтому, несмотря на весь антибуржуазный пафос критики Эмерсона, его положительная программа была насквозь буржуазной. Когда впоследствии, в результате гражданской войны Севера с Югом, задачи буржуазной революции были осуществлены, идеи Эмерсона утратили все свое боевое острие, и сам он превратился в заурядного буржуазного либерала. Его концепция «доверия к себе» была взята на вооружение декадентами для оправдания их собственной безнравственности и аморализма. Но это было уже много позже, а в сороковые годы, когда еще в порядке дня стояло развитие буржуазной демократии, философия Эмерсона была явлением прогрессивным. Его критика общественного аморализма бросала вызов самодовольству буржуазных дельцов и бессердечных плантаторов, отстаивала «интеллектуальную свободу» человека и привлекала внимание к вопросам морали. В устах Эмерсона и некоторых его учеников лозунг «доверия к себе» (self-reliance) означал поиски путей к «хорошей, правильной жизни» в одиночку, не надеясь на общество, которое погрязло в хищнической борьбе за прибыль. Под влиянием этой доктрины прекраснодушный и наивный Генри Торо уходит в лесное затворничество Уолдена, пытаясь в одиночестве укрыться от разлагающего влияния «неправедных» норм буржуазной общественной жизни. Другой ученик Эмерсона, Амос Олькот (отец известной детской писательницы Луизы Олькот), в одиночку пытается осуществить реформу школьного образования. Однако были и такие трансценденталисты, которые мечтали о коллективных усилиях многих людей по переделке общества Маргарет Фуллср принимает участие в итальянской революции 1849 года. Орест Браунсон приходит к мысли о необходимости и неизбежности социальной революции в США.
«Алая буква» (1850) - первый и самый знаменитый роман американского автора Натаниеля Готорна, в котором затрагиваются темы греха, нетерпимости общества, чувства вины и человеческого достоинства. События разворачиваются в Новой Англии XVII века, - так называется регион на северо-востоке Северной Америки, заселенный английскими паломниками в 1620 году. В романе автор раскрывает облик своих предков-пуритан.
В 1846 году в литературной деятельности писателя наступил трехлетний перерыв. Он устроился на работу в сейлемскую таможню и занимался делами, далекими от творчества. Уже в 1849 году его уволили, однако Готорн не спешил расстраиваться, он давно ничего не писал и был рад снова взяться за перо. Автор планировал издать сборник «Старинные легенды», для которого к осени 1849 года были уже готовы некоторые рассказы и общий вступительный очерк «Таможня». Для этого сборника Готорн решил написать «длинный рассказ» или повесть в нескольких главах из жизни Бостона времен колонизации. Это и была та самая «Алая буква», которую писатель создал в феноменально короткий срок - менее чем за полгода. Рукопись книги была написана в доме «Питер Эдгерли» в Сейлеме (Массачусетс), который существует по сей день по адресу Молл Стрит 14 и на данный момент является частной собственностью. Это был последний дом в Сейлеме, в котором жила семья Готорна.
Издатель книги, Джеймс Томас Филдс, убедил автора расширить повесть до объема романа и издать его отдельно, с предисловием под названием «Таможня», где рассказывалось о работе Готорна на таможенном посту в Сейлеме. В окончательном варианте рукопись состояла из двадцати четырех глав и заключения.
«Алая буква» была издана в качестве романа весной 1850 года издательством «Тикнор и Филдс» («Ticknor & Fields»), и стала началом наиболее успешного периода Готорна. Когда автор прислал последние страницы рукописи в издательство в феврале 1850 года, он сказал что «некоторые из эпизодов книги написаны превосходно», однако усомнился в том, что роман будет популярен у публики.
Тем не менее, книга моментально стала бестселлером, хотя за 14 лет она принесла автору всего $1,500. Первая публикация вызвала широкий резонанс в обществе родного города автора Сейлема, - им не понравилось то, как Готорн описал их в своем предисловии «Таможня».
«Алая буква» - это исторический роман. Действие его отнесено на двести лет назад, к 40-м годам XVII века, то есть к начальному периоду колонизации Массачусетса, когда со времени прибытия первых переселенцев на знаменитом корабле «Мэйфлауэрс» прошло всего лишь двадцать лет, а со времени основания Колонии Массачусетского залива - десять. Бостон был большой деревней, жившей, впрочем, интенсивной экономической, социальной и духовной жизнью. Здесь уже были построены тюрьма, торговый порт, несколько церквей и губернаторский «дворец», открыты латинская школа и Гарвардский колледж. Бостон готовился стать столицей новоанглийской конфедерации, которая образовалась в 1643 году.
Исторический роман в то время не был новинкой. Напротив, это был один из самых распространенных жанров в американском романтизме. Начало ему положил Купер своим «Шпионом» еше в 1821 году. Публика зачитывалась историческими романами Д.П. Кеннеди, У.Г. Симмза, Д.К. Полдинга, К. Сэджуик, Д. Нила и др. Тем не менее «Алая буква» явилась художественным открытием, ибо являла собой исторический роман нового типа, в котором все прежние эстетические параметры и принципы подверглись существенному преобразованию.
Читатель найдет здесь традиционные описания внешнего облика людей, их одежды, жилища, картины народных сборищ. Но этим, пожалуй, исчерпывается сходство готорновского творения с романами куперовской школы. В «Алой букве» почти отсутствует изображение исторических событий или исторических деятелей, если, конечно, не считать губернатора Беллингема, который ничем себя в истории не прославил и показан Готорном в домашней обстановке при решении второстепенных гражданских дел.
Читатель не ощутит здесь «поступи истории», политической и социальной динамики исторического процесса. Автор даже не очень стремится к исторической точности деталей и подробностей. Он всего лишь настаивает «на достоверности общих контуров», позволяя себе в остальном полную свободу. Иными словами, «Алая буква», подобно многим новеллам Готорна, это роман не об истории, а о Прошлом, то есть о Новой Англии минувших времен, о пуританах, об их правах и психологии. «Алая буква» - синтетическое произведение, объединяющее в себе черты исторического, нравоописательного и психологического романов.
Десятилетие, предшествовавшее написанию «Алой буквы», было временем бурным, смутным и беспокойным. Америка продолжала стремительно двигаться вперед по пути капиталистического прогресса. Приобретались и осваивались новые территории на Юге и на Западе, развивалась система коммуникаций, возникали новые города и поселки, ширилась торговля. Северо-Восток покрылся сетью фабрик и заводов, превращаясь в промышленный край.
На политической арене разворачивались ожесточенные сражения между вигами и демократами; создавались и распадались блоки и союзы; южные штаты грозили выйти из федерации и образовать самостоятельное государство, между фермерами и плантаторами шла открытая война за новые земли; количество аболиционистских обществ, требовавших незамедлительного упразднения рабства, росло с головокружительной скоростью; к ним примыкали фрисойлеры и многочисленные радикальные организации; партия демократов, которую поддерживал Готорн, постепенно деградировала и перерождалась в партию плантаторов-рабовладельцев. На рубеже 30-х и 40-х годов разразился жестокий экономический кризис, из коего Америка выходила медленно и трудно. В 1846 году Соединенные Штаты начали первую в своей истории захватническую войну, известную теперь под названием мексиканской.
Все эти обстоятельства, события и процессы сопровождались общими переменами в нравственной атмосфере молодой республики. Обман, демагогия, фальсификация общественного мнения, невиданная коррупция стали откровенными и циничными атрибутами политической борьбы. Впрочем, политической борьбой дело не ограничилось. Перемены захватили все области общественной и частной жизни. Извечный принцип буржуазного сознания, полагавший приобретение и умножение собственности фундаментальной основой человеческой деятельности, выступил теперь во всей своей циничной обнаженности. Америка негласно, но откровенно принялась исповедовать культ доллара.
Указанные перемены проявились в особенно резких, почти гротескных формах в Новой Англии, где противоестественное сочетание старинных традиций пуританской набожности с энергичным стремлением «делать доллары» способно было поразить самое неразвитое воображение. Наивному оптимизму первых десятилетий XIX века пришел конец. Будущее Америки, казавшееся прежде столь кристально ясным, стало рисоваться в неопределенном и угрожающем свете. Американцы, воспитанные на благородных идеалах революции, переставали узнавать себя. Вопрос «кто мы такие, что мы за народ?» стал вопросом вопросов. Областью преимущественного интереса в литературе становились нравы. Очень скоро, однако, обнаружилось, что невозможно понять и верно оценить современные нравы, не выяснив их истоков и корней. Тогда-то история и повернулась к американцам новой стороной - не героической и парадной, а прозаической и повседневной. Будни прошлого оказались важнее политических потрясений и переворотов. Пришло время «Алой буквы».
Современникам «Алая буква» должна была показаться «странным» романом, непривычным со всех точек зрения. Она до сих пор поражает читателей структурным лаконизмом. Здесь почти отсутствует фабула, а образная система ограничена жестким «четырехугольником».
Нехитрую историю героини можно изложить буквально в нескольких строчках: юная англичанка Эстер вышла замуж за пожилого ученого-врача, с которым и переселилась в Бостон. Спустя короткое время врач отправился в путешествие и много лет не подавал о себе вестей, Эстер - то ли вдова, то ли жена - впала в великий грех. Она полюбила молодого священника и родила от него ребенка. За это, в соответствии с суровыми пуританскими понятиями и законами, она понесла жестокое наказание - была заключена в тюрьму, выставлена у позорного столба, а затем до конца своих дней обречена была носить на груди алую букву - символ греховности и позора.
У священника не достало духа признаться в своем прегрешении, и он до самой смерти терзался угрызениями совести и сознанием тайной греховности. Обманутый муж, появившийся внезапно в Бостоне вдень, когда Эстер была подвергнута публичному наказанию, посвятил остаток жизни изощренной мести. После смерти возлюбленного и мужа Эстер с дочерью уехала в Европу. Потом она вернулась в Бостон, где и провела остаток жизни, творя всякие добрые дела. Вот, собственно, и вся история. Но даже из нее Готорн использовал лишь незначительную часть. Действие романа начинается сценой у позорного столба и завершается сценой смерти священника. Обо всем остальном читателю сообщается бегло, в сугубо информативном порядке.
Столь же строгим лаконизмом характеризуется и образная система романа. Готорн создает четыре укрупненных психологических «портрета» - Эстер, пастор Димсдейл, врач Чиллингуорт и маленькая Перл. Нравственно-философское содержание «Алой буквы» раскрывается преимущественно через взаимоотношения между ними. Остальные персонажи возникают в повествовании на короткое время, не удостаиваются подробной характеристики и существуют, как правило, лишь для иллюстрации какого-либо отвлеченного тезиса.
Критик Малькольм Каули заметил, что «большие формы давались Готорну нелегко; привычка к жанру рассказа мешала ему непрерывно развивать действие, но эту задачу он разрешил, разделив романы на удивительно зримые и хорошо сбалансированные сцены-картинки…».
Наблюдение Каули справедливо. В «Алой букве» читатель найдет и просто «картинки», и «сцены-картинки», и все они действительно живописны и хороню сбалансированы. Но критик едва ли прав, когда объясняет особенности художественной структуры романа привычкой Готорна к жанру рассказа, которая «метала ему непрерывно развивать действие». Очевидно, что писатель выстроил свое произведение так, как того требовал идейно-художественный замысел.
Подчеркнем еще раз: архитектоника «Алой буквы» отличается редкой простотой, ясностью и лаконизмом, что видно даже из оглавления. В некоторых главах внимание автора целиком сосредоточено на одном из характеров («Перл», «Врач», «Пастор не спит», «Еще раз Эстер», «Пастор в смятении»); в других - писатель сталкивает своих героев попарно («Свидание», «Врач и больной», «Эстер и врач», «Эстер и Перл», «Пастор и прихожанка»); в третьих - герои соприкасаются с внешним миром, с социальной средой («Рыночная площадь», «У губернатора», «Праздник в Новой Англии», «Шествие», «Тайна алой буквы»). Подобная организация повествования позволяла Готорну наилучшим образом вскрыть мотивы человеческих поступков, показать силы, управляющие индивидуальной и социальной нравственностью, продемонстрировать законы, коим подчинена деятельность человеческого сознания и психики.
При всей своей структурной простоте «Алая буква» породила множество истолкований, нередко далеких друг от друга. Критики не без основания относят это за счет многозначной, часто неопределенной символики и элементов фантастики в романс. Но главное здесь все же в другом - в «скользящей» авторской позиции, в нестабильности взгляда на изображаемые явления и события, в относительности оценок.
Иногда явления и события показаны с точки зрения бостонского обывателя середины XVII века, верившего в колдунов, ведьм, небесные знамения и воспринимавшего кальвинистские догмы как высшую и непререкаемую истину; в других случаях автор представляет их читателю в оценке просвещенного и прагматического XIX века, отказавшегося от многих предрассудков и предубеждений пуританского прошлого; временами читатель имеет дело с философическим, мудрым авторским взглядом, как бы вырвавшимся из плена исторического времени, свободным от предрассудков XVII и ограничений XIX веков. При этом Готорн никогда (или почти никогда) не сообщает читателю: «Так мы смотрим на дело сегодня», или: «Так считали наши далекие предки». Читатель постоянно пребывает в состоянии некоторой неопределенности, и это, конечно, открывает широкий простор всевозможным домыслам и произвольным толкованиям.
Судьба четырех главных персонажей и их взаимоотношения друг с другом завязаны в тугой узел грехопадением Эстер. Самый акт грехопадения не представляет для Готорна ни малейшего интереса. Он нужен только в качестве деяния, следствием которого является осознанная или неосознанная виновность героев. Эстер и Димсдейл виновны в том, что совершили грех. Перл - в том, что она «дитя греха», Чиллингуорт - в том, что самочинно взял на себя миссию, присущую господу, церкви и правосудию. Грехопадение - исходная точка, от которой начинаются нравственные и психологические процессы в сознании героев, определяющие их индивидуальное и социальное поведение. Они-то и составляют предмет художественного исследования в романе.
Пастор Димсдейл - наиболее простой случай. Человек одаренный, даже талантливый и, бесспорно, привлекательный. Он обладает главными «готорновскими» добродетелями: чистой душой, добрым сердцем, способностью к любви. Трагедия его - в слабости, отдавшей его ум во власть жестких постулатов пуританской догматики. Он смутно сознает ограниченность кальвинистской религии, но обойтись без нее не может. Как говорит Готорн, «он был… человеком истинно религиозным… При любом общественном устройстве он не мог бы оказаться среди людей так называемых «свободных взглядов», ибо для душевного спокойствия нуждался в жестком стальном каркасе религии, который, стесняя движения, в то же время поддерживал его».
Димсдейл искренне убежден, что преступил не только общественный закон, но и божеский. Единственный для него путь к спасению лежал через публичное покаяние и открытый позор. На это у пего не хватало решимости. Он вел святую жизнь, тщательно скрывая свою греховную тайну, и постоянно мучился укорами совести. Он - грешник - учил свою паству добродетели. Психологический парадокс, всячески подчеркиваемый Готорном, состоит в том, что нераскаявшийся грешник оказался лучшим проповедником, нежели праведник.
«Он был придавлен к земле наравне с самыми низменными… Но оно, это бремя, тесно породнило его со всем грешным братством людей и заставило сердце священника трепетать заодно с их сердцами. Вместе с ними ом переживал их горе и тысячам слушателей изливал свое собственное страдание в потоках горестного неотразимого красноречия». Слава Димсдейла росла, и сам он превращался в живую легенду. Облик его, в глазах прихожан, был окружен ореолом святости, и это лишь увеличивало ею мучения. Готорн блистательно описывает (именно описывает, ибо показывать литература еще не научилась) диалектику страдания, порожденною нечистой совестью.
В «Заключении» Готорн предлагает на выбор несколько вариантов морального урока, который могли бы извлечь из печальной истории пастора Димсдейла его друзья и почитатели. Для самого писателя и для его современников важен был только один, главный, непререкаемый вывод: «Говори правду! Говори правду! Говори правду!». В атмосфере лжи, демагогии, словоблудия, воцарившейся в американской политической и общественной жизни середины XIX века, призыв писателя звучал как набат. А история несчастного священника воспринималась как клиническое исследование причин и обстоятельств под воздействием которых благородный, честный, добрый и порядочный человек превратился в лжеца и лицемера. История эта учила одному: не проявляй слабости, не позволяй себе лгать. Правда всегда лучше лжи и лицемерия; лучше для тебя, для общества, для человечества.
История Чиллингуорта имеет иной смысл и другую мораль, но столь же прочно привязана к современности, как и судьба Димсдейла, хотя Гогорн по-прежнему избегает прямолинейности и однозначности. Чиллингуорт - «злодей» «Алой буквы», но злодей не демонический, не поклоняющийся злу. Он, если угодно, жертва и в некотором роде литературный предшественник капитана Ахава из мелвилловского «Моби Дика», который, как известно, замыслил одолеть мировое зло, но только погубил себя и свой корабль со всей командой. Замысел Чиллингуорта, разумеется, не имел космических масштабов. Он хотел всего лишь уличить и покарать соблазнителя.
Этот широко образованный, умный, полезный обществу человек, начиная расследование, верил, что поведет его «с честным и суровым беспристрастием судии, стремящегося к истине… Но чем дальше он заходил, тем безраздельнее им овладевала одна- единственная страсть, свирепая, холодная и неотвратимая, как рок, которая, захватив старика, уже не отпускала до тех пор, пока он не исполнил всех ее велений». Говоря иными словами, он стал фанатиком. Им овладела своего рода безумие, в котором разум и знание не исчезают, но обращаются на достижение безумной цели. В этом процессе гибнет личность самого Чиллингуорта, который полностью утрачивает человеческое достоинство, способность к любви, состраданию, альтруизму. Сама человечность уходит из его сознания. Как сказано в романе, он занялся дьявольским делом и сам превратился в дьявола.
Готорна не очень занимает вопрос, имел ли Чиллингуорт право на отмщение и наказание «преступника», хотя из контекста «Алой буквы» можно заключить, что писатель полагал это право исключительной прерогативой бога и закона. Все его внимание сосредоточено на фанатизме как нравственно-психологическом явлении, на его отвратительных чертах и прискорбных последствиях, проявляющих себя и на индивидуальном, и на социальном уровнях.
К проблеме фанатизма Готорн обращался уже неоднократно в своих рассказах. Вспомним хотя бы «Кроткого мальчика» или «Майское дерево Мерри-Маунта». Существенно, однако, что интерес к фанатизму и стремление показать его социальную опасность было присуще не только Готорну, но и многим его современникам. Достаточно назвать имена Мелвилла, Бичер Стоу, Лонгфелло. Метьюза, Молдинга, посвятивших свои произведения указанной проблеме.
Многочисленные исследования, посвященные американской истории и литературе середины XIX века, полны убедительных свидетельств того, что дух фанатизма, нетерпимости, авантюрной бескомпро-миссности, безоглядной «ангажированности» был характерной особенностью эпохи. Кипение страстей, истинных и мнимых, грозило национальной катастрофой. Многие писатели если и не предвидели, то предчувствовали приближение гражданской войны. Фанатизм рисовался им опаснейшим злом даже в тех случаях, когда проявления его были связаны с борьбой за правое дело.
Отсюда обилие художественных «штудий», посвященных изучению фанатизма как явления исторического, социального, нравственного и психологического. «Алая буква» - одна из них. В глазах Готорна фанатизм был абсолютным злом и способен был причинить только зло и ничего другого. Фанатик не в состоянии творить добро. Он может лишь погубить все, с чем соприкасается, в том числе и собственную душу. В этом трагедия доктора Чиллингуорта.
Эстер Прин - главная героиня «Алой буквы» - образ наиболее сложный и трудно поддающийся расшифровке. Сложность его заключается, прежде всего, в том, что внутреннее его развитие опережает движение истории. Судьбы Димсдейла и Чиллингуорта перекликаются, как уже было показано, с некоторыми моментами общественной жизни XIX столетия, но сами эти характеры безоговорочно принадлежат XVII веку. С Эстер Прин дело обстоит иначе. Молодая женщина, выведенная из ворот тюрьмы к позорному столбу, - дочь своего времени. Однако Эстер Прин финальных сцен романа вполне могла бы стать сподвижницей выдающихся женщин XIX века - Мэри Уолстонкрафт, Маргарет Фуллер или Бичер Стоу.
Главная черта, отличающая этот характер от «партнеров», - способность к росту. Димсдейл и Чиллингуорт деградируют и погибают, Эстер - движется вперед и вверх. Во многих эпизодах она выступает как романтическая героиня, владеющая свободной мыслью, способная на сильное чувство и готовая к борьбе за него. Такой характер был бы уместен в любом романе середины XIX века, посвященном проблеме Новой Женщины.
Сознавал ли Готорн опасность, сопряженную с введением такого «внеисторического» образа в исторический роман? По-видимому, да. Во всяком случае, он с самого начала осторожно внушает читателю мысль о внутренней силе Эстер, о ее способности к самостоятельному мышлению. Димсдейла он сделал пленником религии, Чиллингуорта - пленником фанатической страсти. Сознание Эстер изначально свободно. Оно обладает качеством, которое столь высоко ценилось трансценденталистами - умением смотреть в лицо действительности взглядом, не отягощенным грузом прошлого и его традиций. Общество обрекло Эстер на отчуждение, которое должно было ее погубить. Этого, однако, не случилось. Одиночество стало для нее школой мудрости и свободомыслия.
Создавая свою «сверхгероиню», писатель хочет все же оставаться в рамках исторической достоверности, и это толкает его на путь некоторой модернизации истории. Он пытается обосновать стремительное внутреннее развитие героини ссылками на особые обстоятельства эпохи. «Это был век, - говорит он, - когда раскрепощенный человеческий разум стал проявлять себя более активно и более, разносторонне, чем в долгие предшествовавшие века. Люди меча свергли вельмож и королей. Люди еще более храбрые, чем люди меча, сокрушили - не практически, а в рамках теории, которая была истинной средой их действий, - всю систему укоренившихся предрассудков, с которой в основном были связаны старинные воззрения. Эстер Прин усвоила этот дух. Она обрела свободу мышления, уже распространившуюся тогда по ту сторону Атлантики».
Приведенные слова прекрасно подошли бы для характеристики XVIII столетия, для эпохи просвещения на ее финальном этапе, подготовившем умы к революционным преобразованиям. Единственный случай в XVII веке, когда «люди меча свергли вельмож и королей», - это английская революция 1649 года, проходившая под знаменами пуританской идеологии. Ее осуществили единомышленники тех самых пуритан, что выставили Эстер у позорного столба.
Итак, «Алая буква» - трагическая история, в основе которой лежит светлая любовь двух молодых людей, закономерно приведшая к грехопадению. Ни Димсдейл, ни Эстер не сомневаются, что совершили грех. Димсдейл убежден, что согрешил против бога. В этом залог его гибели. Эстер считает, что согрешила не против бога, а против законов общества, и в этом залог ее спасения. Ну а сам Готорн? Считает ли он, что любовь Эстер и Димсдейла есть нарушение закона, божеского или общественного? Исходя из всего предшествующего творчества писателя, мы должны были бы заключить, что он не может так считать. Тем не менее он жестоко наказывает своих героев страданием, смертью, отчуждением и ни на секунду не позволяет читателю усомниться, что наказание справедливо.
Преступление действительно свершилось, и закон бога был нарушен. Только случилось это гораздо раньше, в тот момент, когда старый Чиллингуорт женился на молоденькой Эстер. Он проявил безумие, она - слабость. Вот где истоки трагедии. Был нарушен закон природы, который для Готорна и есть закон бога. Ключевая фраза трагедии - признание Чиллингуорта: «В ту минуту, когда мы, обвенчанные супруги, спускались по истертым церковным ступеням, я мог бы различить зловещий огонь алой буквы, пылающий в конце нашей тропы».
В книге содержится множество исторических и библейских аллюзий, упомянуты известные личности, например:
Энн Хетчинсон (1591-1643) существовала на самом деле и являлась религиозной диссиденткой. Она возглавила религиозную секту «антиномистов», утверждавших, что верующий сливается со святым духом без посредства церкви и священников. В 1630 она была отлучена от церкви пуританами и изгнана из Бостона на Род-Айленд, а впоследствии убита индейцами.
Энн Хиббинс. Имя этой женщины связано с судебным процессом над салемскими ведьмами 1692 год года. По обвинению в колдовстве («охота на ведьм») 19 человек было повешено, 1 человек раздавлен камнями и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму. Она была обвинена в колдовстве в Бостоне 1656 года, в романе она изображается как ведьма, которая пытается «завербовать» Эстер Прин.
Ричард Беллингем (1592-1672) прибыл в Бостон в 1634 году, являлся губернатором Массачусетса в 1641, 1654 и 1665-1672 годах. Был вовлечен в судебный процесс над Хиббинс (в романе он является ей братом). Готорн подчеркивает, в соответствии с исторической правдой, аристократизм Беллингема и его властный, независимый характер, который часто приводил его к конфликту с другими должностными лицами колонии.
Мартин Лютер (1483-1546) — видный деятель реформации в Германии, основатель лютеранства. Выступление Лютера с тезисами против продажи индульгенций в 1517 году положило начало широкому общественному движению, направленному против католической церкви.
Сэр Томас Овербери и Доктор Форман были объектами скандала о прелюбодеянии в 1615 году в Англии. Форман был обвинен в попытке отравить свою неверную супругу и ее любовника. Овербери был другом любовника и, вероятно, был отравлен.
Джон Уинтроп (1588–1649), первый губернатор Колонии Массачусетского залива,главный организатор пуританской группы эмигрантов, прибывших в Новую Англию в 1630 году на корабле «Арабелла». Действие романа «Алая буква» начинается в год, когда губернатором был Беллингем, и заканчивается в год смерти Джона Уинтропа — это позволяет установить хронологические рамки романа: 1641-1649 годы, то есть чуть более семи лет.
Кладбище King’s Chapel Burying Ground , упомянутое в последнем параграфе, существует в действительности, на нем находится могила некой Элизабет Пэйн, которая, как считается, вдохновила автора на создание персонажа Эстер Прин. На ней выгравирована буква, напоминающая заглавную букву А:
«На этом простом камне из сланца любитель старины поныне может разобрать следы гербового щита. На нем был начертан на геральдическом языке девиз, который мог бы служить эпиграфом и кратким изложением нашего ныне оконченного рассказа, скорбного и озаренного лишь одной постоянно мерцающей точкой света, более мрачного, чем тень: На черном поле алая буква А».
Образ и черты характера Эстер вероятнее всего были срисованы с жены Натаниеля Готорна, Софии Пибоди .
Во вступительном очерке к роману повествуется о родном городе автора - Сейлеме, о его предках - пуританах-фанатиках, о его работе в сейлемской таможне и о людях, с которыми ему пришлось там столкнуться. «Ни парадный, ни чёрный ход таможни не ведёт в рай», и служба в этом учреждении не способствует расцвету хороших задатков в людях. Однажды, роясь в бумагах, сваленных в кучу в огромной комнате на третьем этаже таможни, автор нашёл рукопись некоего Джонатана Пью, скончавшегося восемьдесят лет назад. Это было жизнеописание Эстер Прин, жившей в конце XVII в. Вместе с бумагами хранился красный лоскут, при ближайшем рассмотрении оказавшийся изумительно расшитой буквой «А»; когда автор приложил её к груди, ему показалось, что он почувствовал ожог. Уволенный после победы вигов, автор вернулся к литературным занятиям, для которых ему весьма пригодились плоды трудов мистера Пью.
Из бостонской тюрьмы выходит Эстер Прин с грудным ребёнком на руках. На ней красивое платье, которое она сшила себе в тюрьме, на груди его алая вышивка в виде буквы «А» - первая буква слова Adulteress (прелюбодейка). Все осуждают поведение Эстер и её вызывающий наряд. Ее ведут на рыночную площадь к помосту, где ей предстоит стоять до часу дня под враждебными взглядами толпы - такое наказание вынес ей суд за её грех и за отказ назвать имя отца новорождённой дочери. Стоя у позорного столба, Эстер вспоминает свою прошлую жизнь, детство в старой Англии, немолодого сгорбленного учёного, с которым она связала свою судьбу. Обведя взглядом толпу, она замечает в задних рядах человека, который тотчас овладевает её мыслями. Человек этот немолод, у него проницательный взгляд исследователя и сгорбленная спина неутомимого труженика. Он расспрашивает окружающих о том, кто она такая. Они удивляются, что он ничего о ней не слышал. Но он объясняет, что он не здешний, долго был в рабстве у язычников, и вот теперь индеец привёл его в Бостон, чтобы получить выкуп. Ему рассказывают, что Эстер Прин - жена одного английского учёного, который надумал перебраться в Новую Англию. Он послал жену вперёд, а сам задержался в Европе. За два года жизни в Бостоне Эстер не получила от него ни одной весточки: вероятно, он погиб. Снисходительный суд принял во внимание все смягчающие обстоятельства и не осудил падшую женщину на смерть, а приговорил всего лишь простоять три часа на помосте у позорного столба, а затем до конца жизни носить на груди знак бесчестья. Но всех возмущает, что она не назвала имя соучастника греха. Старейший бостонский священник Джон Уилсон убеждает Эстер открыть имя соблазнителя, вслед за ним прерывающимся от волнения голосом к ней обращается молодой пастор Димсдейл, чьей прихожанкой она была. Но молодая женщина упорно молчит, крепко прижимая к груди ребёнка.
Когда Эстер возвращается в тюрьму, к ней приходит тот самый незнакомец, которого она видела на площади. Он врач и называет себя Роджером Чиллингуортом. Первым делом он успокаивает ребёнка, затем даёт лекарство Эстер. Она боится, что он её отравит, но врач обещает не мстить ни молодой женщине, ни младенцу. Было слишком самонадеянно с его стороны жениться на юной красивой девушке и ждать от неё ответного чувства. Эстер всегда была с ним честна и не притворялась, что любит его. Так что они оба причинили друг другу зло и квиты. Но Чиллингуорт хочет узнать имя возлюбленного Эстер, имя человека, причинившего зло им обоим. Эстер отказывается назвать его. Чиллингуорт заставляет её поклясться, что она никому не откроет его настоящего имени и своего с ним родства. Пусть все считают, что её муж умер. Он решает во что бы то ни стало узнать, с кем согрешила Эстер, и отомстить её возлюбленному.
Выйдя из тюрьмы, Эстер поселяется в заброшенном домике на окраине Бостона и зарабатывает на жизнь рукодельем. Она столь искусная вышивальщица, что у неё нет отбоя от заказчиков. Она покупает себе только самое необходимое, а остальные деньги раздаёт бедным, часто слыша в ответ оскорбления вместо благодарности. Ее дочь Перл красавица, но обладает пылким и переменчивым нравом, так что Эстер с ней нелегко. Перл не хочет подчиняться никаким правилам. Первым её сознательным впечатлением стала алая буква на груди у Эстер.
Печать отверженности лежит и на девочке: она не похожа на других детей, не играет с ними. Видя странности девочки и отчаявшись дознаться, кто её отец, некоторые горожане считают её дьявольским отродьем. Эстер никогда не расстаётся с дочерью и всюду берет её с собой. Однажды они приходят к губернатору, чтобы отдать заказанную им пару парадных расшитых перчаток. Губернатора нет дома, и они ждут его в саду. Губернатор возвращается вместе со священниками Уилсоном и Димсдейлом. По дороге они говорили о том, что Перл - дитя греха и следует забрать её у матери и передать в другие руки. Когда они сообщают об этом Эстер, она не соглашается отдать дочь. Пастор Уилсон решает выяснить, воспитывает ли её Эстер в христианском духе. Перл, которая знает даже больше, чем полагается в её возрасте, упрямится и на вопрос о том, кто её сотворил, отвечает, что её никто не сотворил, просто мать нашла её в розовом кусте у дверей тюрьмы. Благочестивые джентльмены приходят в ужас: девочке уже три года, а она не знает, кто её сотворил. Они решают забрать Перл у матери, и ей удаётся оставить дочь у себя только благодаря заступничеству пастора Димсдейла.
Познания в медицине и набожность снискали Чиллингуорту уважение жителей Бостона. Вскоре по прибытии он избрал своим духовным отцом преподобного Димсдейла. Все прихожане весьма почитали молодого богослова и были обеспокоены его здоровьем, резко ухудшившимся в последние годы. Люди видели в приезде в их город искусного врача перст Провидения и настаивали, чтобы мистер Димсдейл обратился к нему за помощью. В результате молодой священник и старый врач подружились, а потом даже и поселились вместе. Чиллингуорт, который взялся за расследование тайны Эстер с суровым беспристрастием судьи, все больше подпадает под власть одного-единственного чувства - мести, которая подчиняет себе всю его жизнь. Почувствовав пылкую натуру молодого священника, он хочет проникнуть в потаённые глубины его души и для этого не останавливается ни перед чем. Чиллингуорт все время провоцирует Димсдейла, рассказывая ему о нераскаявшихся грешниках. Он утверждает, что в основе телесного недуга Димсдейла лежит душевная рана и уговаривает священника открыть ему, врачу, причину его душевных Страданий. Димсдейл восклицает: «Кто ты такой, чтобы становиться между страдальцем и его Господом?» Но однажды молодой священник крепко засыпает днём в кресле и не просыпается даже тогда, когда Чиллингуорт входит в комнату. Старик подходит к нему, кладёт руку ему на грудь и расстёгивает одежду, которую Димсдейл никогда не снимал в присутствии врача. Чиллингуорт торжествует - «так ведёт себя сатана, когда убеждается, что драгоценная человеческая душа потеряна для небес и выиграна для преисподней». Димсдейл чувствует к Чиллингуорту неприязнь и корит себя за неё, не находя для неё причины, а Чиллингуорт - «жалкое, одинокое существо, ещё более несчастное, чем его жертва» - всеми силами старается усугубить душевные муки Димсдейла.
Однажды ночью Димсдейл идёт на рыночную площадь и становится у позорного столба. На заре мимо проходят Эстер Прин и Перл. Священник окликает их, они всходят на помост и встают рядом с ним. Перл спрашивает Димсдейла, постоит ли он здесь с ними завтра днём, но он отвечает, что в день Страшного суда они будут стоять все втроём перед престолом великого судии, но сейчас ещё не время и дневной свет не должен видеть их втроём. Тёмное небо вдруг озаряется - вероятно, это свет метеора. Они видят недалеко от помоста Чиллингуорта, который неотрывно смотрит на них. Димсдейл говорит Эстер, что испытывает невыразимый ужас перед этим человеком, но Эстер, связанная клятвой, не открывает ему тайны Чиллингуорта.
Годы идут. Перл исполняется семь лет. Безупречное поведение Эстер и её бескорыстная помощь страждущим приводят к тому, что жители городка начинают относиться к ней со своеобразным уважением. Даже алая буква кажется им символом не греха, а внутренней силы. Как-то раз, гуляя с Перл, Эстер встречает Чиллингуорта и поражается перемене, произошедшей в нем за последние годы. Спокойное мудрое лицо учёного приобрело хищное, жестокое выражение, улыбка выглядит на нем гримасой. Эстер заговаривает с ним, это первый их разговор с того раза, когда он взял с неё клятву не раскрывать его настоящего имени. Эстер просит его не мучить Димсдейла: страдания, которым подвергает его Чиллингуорт, хуже смерти. Вдобавок он терзается на глазах своего заклятого врага, даже не зная, кто он такой. Эстер спрашивает, почему Чиллингуорт не мстит ей; тот отвечает, что за него отомстила алая буква. Эстер умоляет Чиллингуорта одуматься, он ещё может спастись, ведь это ненависть превратила его из мудрого справедливого человека в дьявола. В его власти простить, прощение людей, нанёсших ему обиду, станет его спасением. Но Чиллингуорт не умеет прощать, его удел - ненависть и месть.
Эстер решает открыть Димсдейлу, что Чиллингуорт её муж. Она ищет встречи со священником. Наконец она встречает его в лесу. Димсдейл говорит ей, как он страдает оттого, что все считают его чистым и непорочным, меж тем как он запятнал себя грехом. Его окружают ложь, пустота, смерть. Эстер открывает ему, кто прячется под именем Чиллингуорта. Димсдейл приходит в ярость: по вине Эстер он «обнажал свою немощную преступную душу перед взором того, кто тайно глумился над ней». Но он прощает Эстер. Оба они считают, что грех Чиллингуорта ещё страшнее, чем их грех: он посягнул на святыню человеческого сердца. Они понимают - Чиллингуорт, зная, что Эстер собирается раскрыть Димсдейлу его тайну, измышляет новые козни. Эстер предлагает Димсдейлу бежать и начать новую жизнь. Она договаривается со шкипером судна, плывущего в Бристоль, что он возьмёт на борт двух взрослых людей и ребёнка.
Судно должно отплыть через три дня, а накануне Димсдейл собирается прочесть проповедь в честь дня выборов. Но он чувствует, как у него мутится разум. Чиллингуорт предлагает ему свою помощь, но Димсдейл отказывается. Народ собирается на рыночной площади, чтобы услышать проповедь Димсдейла. Эстер встречает в толпе шкипера бристольского судна, и он сообщает ей, что Чиллингуорт также поплывёт с ними. Она видит на другом конце площади Чиллингуорта, который зловеще улыбается ей. Димсдейл произносит блестящую проповедь. Начинается праздничное шествие, Димсдейл решает покаяться перед народом. Чиллингуорт, понимая, что это облегчит муки страдальца, и чувствуя, что жертва ускользает от него, бросается к нему, умоляя не навлекать позор на свой священный сан. Димсдейл просит Эстер помочь ему взойти на помост. Он встаёт у позорного столба и кается в своём грехе перед народом. В заключение он срывает священнический шарф, обнажая грудь. Взор его угасает, он умирает, последние его слова - хвала Всевышнему. По городу ползут разные слухи: одни говорят, что на груди священника была алая буква - точное подобие той, которую носила Эстер Прин. Другие, наоборот, утверждают, что грудь священника была чиста, но, чувствуя приближение смерти, он пожелал испустить дух на руках падшей женщины, дабы показать миру, сколь сомнительна праведность самого непорочного из людей.
После смерти Димсдейла Чиллингуорт, потерявший смысл жизни, сразу одряхлел, духовная и физическая сила разом покинули его. Не прошло и года, как он умер. Все своё огромное состояние он завещал маленькой Перл. После смерти старого врача Эстер и её дочь исчезли, а история Эстер стала легендой. Через много лет Эстер вернулась и снова добровольно надела эмблему позора. Она одиноко живёт в своём старом домике на окраине Бостона. Перл, судя по всему, счастливо вышла замуж, помнила о матери, писала ей, посылала подарки и была бы рада, если бы Эстер жила с ней. Но Эстер хотела жить там, где свершился её грех, - она считала, что там же должно свершиться и искупление. Когда она умерла, её похоронили рядом с пастором Димсдейлом, но между двумя могилами был оставлен промежуток, словно даже после смерти прах этих двоих не имел права смешаться.
Пересказала
